Картина, тотчас же привидевшаяся Шурику, была заманчива. Вероломная предательница, размазывающая потеки туши по опухшей, изуродованной рыданиями физиономии. И его холодный вердикт – пошла вон, катись к своему художнику, дура толстожопая.

Закончилось все тем, что в тот же вечер Шурик выяснил у приятеля адрес турбюро, которое устраивает столь замечательные духовные путешествия. Через пару недель визы были готовы, и Шурик улетел в Индию.

– Сначала я не понимал ничего. Антисанитария, все какие-то тощие, с безумными глазами. Раскачиваются, повторяют одно и то же, – закатив глаза, Шурик принялся монотонно распевать: – Оммммм, Оммммм, Омммммм…

В нашу сторону начали поворачиваться удивленные лица. Заметно напрягся метрдотель. В венецианских ресторанах не привечают чудаков. «Давай уйдем!» – взмолилась Настасья.

Я постучала Шурика по спине. Пропев еще парочку леденящих кровь «Оммммм», он замолчал, открыл глаза и некоторое время удивленно на нас смотрел, как будто бы никак не мог взять в толк, где он находится.

– Ну вот, на чем я там остановился?… Ну да, ну да… Короче, сначала я был растерян и напуган. Но потом как-то незаметно втянулся. Я понял, что все эти странные вещи делаются не для самовыражения, а для того, чтобы остановить ход мысли. Успокоить сознание и стать настоящим. Я увлекся медитацией и понял, что все, что было до этого, было неправдой. Я метался, играл в какие-то игры, делал вид, что живу… И тогда я продал квартиру и переехал в Индию насовсем.

Я потрясенно молчала. Шурик был для меня привычным московским атрибутом. Не могу назвать его лучшим другом. Но все же раз в пару недель я привыкла забегать к нему на бокальчик пива с креветками. То были мирные полусемейные вечера. Мы вместе варили креветки, резали сыр, потом вставляли в видик комедию или ужастик. Чаще всего я оставалась ночевать, иногда и со всеми вытекающими… Никогда, ни одной минутки я не была хотя бы немножко в Шурика влюблена. Но все-таки… Смешной, родной, нелепый Шурик похоронен, а вместо него на белом свете обитает незнакомый мне тип с ясным взглядом и чуждыми для меня убеждениями…

– Мира, только не думай, что я сошел с ума, ладно? – Он заискивающе заглянул мне в лицо. – Нет, я не отношусь к избранным, которые выбирают путь отшельничества. Буддизм для меня – это, скорее, способ самоуспокоения, обретения счастья, в том числе и в самых примитивных его проявлениях.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

– Понимаешь, я потерял интерес к тому, что раньше мне казалось важным. Зато обрел кое-что большее.

– А нельзя ли поконкретнее? – Настасья начала выходить из себя.

– Ну вот, например, раньше я много пил. Иногда курил травку. А теперь мне этого совсем не надо. Потому что я и так всегда слегка пьян и невероятно расслаблен. Иногда я покупаю хорошее французское вино, но не чтобы развеселиться, а просто так, из гурманских соображений. Потерял интерес к газетам, к телевизору. Зато мне вдруг захотелось увидеть мир. Мне наплевать, какая на мне одежда. Но иногда я иду в бутик и покупаю себе что-нибудь из новой коллекции Кавалли. Уже не как потребитель, а как эстет.

– Ну и как вам новая коллекция Кавалли? – слегка оживилась Настасья. – Мы с Мирой тоже собираемся нагрянуть в Милан.

– Замечательно, – без интереса ответил Шурик, – и потом, у меня появилось много новых друзей. Среди них есть известные и успешные люди, – тут он назвал имена парочки солидных телеведущих, одного модного театрального актера, скандальную участницу реалити-шоу и пяток манекенщиц с примелькавшимися фамилиями.

– Они все твои друзья? – не поверила Настасья.

– Ну да, – улыбнулся Шурик, – если не веришь, могу фотографии показать.

Не дождавшись ответа, он закинул руку за спину и на ощупь достал из рюкзака пачку перевязанных аптекарской резинкой снимков. Мы с Настасьей разложили фотографии на столе и с удивлением констатировали, что Шурик не приврал. На всех снимках были запечатлены он собственной персоной плюс все те знаменитости, о которых он с гордой небрежностью только что упомянул. То он сидел у костра со всеми пятью манекенщицами, то купался нагишом в их же компании, то ел что-то вроде фисташковой халвы с телеведущим, то сидел в позе лотоса, а по обеим сторонам от него – актер и участница шоу.

– Они все тоже живут в Индии? – потрясенно спросила Настасья.

– О нет, – рассмеялся Шурик, – не обязательно жить в Индии постоянно, чтобы постичь истину. Они тоже медитируют, приезжают к нам время от времени. Мы не только занимаемся духовной работой, но и просто весело проводим время… Ходим на пляжные дискотеки, иногда курим гашиш…

– Но ты же сам только что сказал, что потерял интерес к нормальным человеческим развлечениям? – нахмурилась я.

– Ну да, главным образом да, – ничуть не смутившись, подтвердил Шурик, – но иногда позволяю себе расслабляться и таким способом. Не как простой обыватель, а как экспериментатор… Знаете, девчонки, вам тоже надо обязательно поехать в Индию!

– Спасибо за приглашение, но мы уже собрались в Милан, – отчеканила Настасья.

– Одно другому не мешает. Я не стал бы вас приглашать, если бы не видел, как вам это нужно, – Шурик накрыл мою руку своей, – Мира, ты выглядишь просто ужасно. Никогда тебя такой не видел. Если честно, сначала я решил, что у тебя стряслось какое-то горе.

– Что, правда? – Я испуганно потрогала прическу. Вернее, прическу я уже два месяца делать ленилась, просто стягивала отросшие волосы в хвост. Так было намного удобнее.

– Да и ты… – он перевел сочувственный взгляд на Настасью, – ты же могла бы быть красавицей, а вместо этого мотаешься чучелом по миру… Тебе просто необходимо отдохнуть и нащупать внутри себя сексуальную богиню…

У Настасьи изменилось лицо. Не говоря ни слова, она со стуком отодвинула стул и дернула в туалет, к зеркалу.

– Зачем ты так? – укоризненно спросила я. – Моя подруга красотка. И она болезненно относится к своей внешности. Теперь она будет тебя ненавидеть.

Раньше Шурик расстроился бы, услышав, что он невольно стал объектом ненависти симпатичной девахи, но теперь он просто равнодушно пожал плечами.

– На всех не угодишь. Но ты подумай о том, что я сказал. Слушай, Мир, не могу оставаться с вами дольше. У меня паром. Но вот тебе мой адрес в Индии, – он что-то нацарапал на салфетке, – был очень рад тебя увидеть! Думаю, эта встреча не случайна, как и все, что происходит в мире.

С этими словами он отчалил, по-отечески поцеловав меня в макушку. А я сначала доела свой тирамису, потом – яблочный пирог Настасьи. Крепко задумавшись, я теребила в руках салфетку с адресом Шурика. А что, если в его словах есть доля истины? Мы и правда жутко устали. Видимо, я и в самом деле выгляжу не ахти, какой смысл Шурику врать? И потом, у меня никак не вылетали из головы его слова: он все равно пьет вино, но не как алкоголик, а как гурман. Он покупает модные тряпки, но не как потребитель, а как эстет. Курит гашиш и шляется по диско-party, но не как обыватель, а как экспериментатор.

И самое главное – он был влюблен в некую девушку, а теперь ему на нее совершенно наплевать. Уж не там ли, в загадочных, пропахших сандалом ашрамах, находится и мое лекарство от томной бессонницы? Уж не там ли я забуду имя, которое не первый месяц кровавой мозолью застряло на кончике моего языка?

Тем более что мы с Настей давно ломали мозги над тем, куда бы отправиться после Италии. Она предлагала Нью-Йорк, потому что там отличные магазины и все якобы недорого. А меня уже от ее мини-шоп-туров подташнивало, так что я склонялась в пользу Карибского острова Санта-Люсия.

Если пораскинуть мозгами, то какая разница, где именно получить свою порцию экзотики? К тому же, я слышала, что пляжи Гоа ничуть не хуже, чем бухточки Карибского бассейна.

НАСТАСЬЯ

О неоднозначном впечатлении, которое произвел на нас город Дели с его шикарными кварталами, фантастическими восточными лавками, похожими на пещеры Али-Бабы, в которых хотелось остаться навечно, с детьми, как ни в чем не бывало испражняющимися прямо на городских мостовых, с полусгнившими нищими, похожими на зомби, которые тянули к нам свои изъеденные проказой руки, выпрашивая доллар, мы расскажем как-нибудь в следующий раз.

Лучше уж сразу перенесемся в низкогорный район Гималаев, который отметил на карте Шурик. На самолете местной авиакомпании мы добрались до небольшого городка у подножия гор, а уже оттуда на такси последовали в указанном Шуриком направлении. Таксист долго торговался с нами, но его дикция была настолько безобразна, что мы не поняли ни слова. Каково же было наше удивление, когда за полуторачасовое путешествие с нас было стребовано всего восемь долларов. При этом мы обе не сомневались, что водитель нас безбожно обхитрил. Эта страна начинала мне нравиться – интересно, а в местных бутиках такие же жизнеутверждающие цены?

Таксист высадил нас прямо посреди дороги. Чумазым пальцем с обкусанным ногтем он тыкал то в нашу карту, то в лесную глушь.

– Наверное, он хочет сказать, что нам надо туда, – несмело предположила я.

– Я думала, что мы доедем прямо до места, – растерялась Мира, – он же не считает, что мы сами попремся через лес черт знает куда?

– По-моему, он пытается сказать, что это совсем недалеко, – подбодрила ее я.

Таксист же был малым энергичным, он не стал встревать в наш разговор, зато расторопно выкинул из багажника своей раздолбанной машины наши рюкзаки и шмякнул их прямо в пыль.

– Эй, поосторожнее, – прикрикнула я, – это все-таки «Мандарина Дак»!.. Мира, если ты настаиваешь, мы можем вернуться обратно!

– Целый день мучиться в душном аэропорту, примчаться на край земли, чтобы даже не найти, что искали? – возмутилась она. – Меня одно интересует – как ты собираешься ходить по лесу на каблуках?

* * *

Скоростные передвижения на каблуках – мой любимый вид спорта. Несмотря на то что ноги мои были стерты в кровь, а лак с туфельки облупился, настроение мое отчего-то было приподнятым.

Идти нам пришлось недолго – Шурик оказался отличным картографом. Несколько сотен метров – и вот сквозь ветки деревьев мелькают отблески костра и слышны веселые голоса (как же давно не слышали мы русской речи!).

Мы долго думали, под каким предлогом подобраться к медитативному лагерю, о котором рассказывал Шурик. Примут ли нас за своих? Не прогонят ли прочь? Ведь среди обитателей лагеря есть знаменитости, а всем известно, насколько капризно звезды относятся к своему окружению. Чтобы сразу дать понять, что я тоже не «шиком» брита, я надела свои парадные босоножки Гуччи, что в условиях каменистых гор смотрелось как минимум странно. Сцепив зубы, я мужественно скоблила каблуками острые камни, и мне почти не было жаль тех пятисот долларов, которые были отданы в свое время за жестоко уничтожаемую обувку.

Мира тоже заметно нервничала. Она даже не поленилась наштукатурить лицо плотным слоем тонального крема и заплести волосы в косички, которые она упорно называла негритянскими, хотя они тянули разве что на узбекские, потому что их было всего десять.

Мотивация у нас была разная.

– Как ты думаешь, они нас не выгонят?

– Сейчас и узнаем.

Но напрасно мы волновались – нам даже делать ничего самим не пришлось. Едва заметив вдали наши фигуры, обитатели лагеря сами поспешили нам навстречу. Вели они себя так, как будто бы мы были дорогими гостями, ожидаемыми не первый день. А когда выяснилось, что мы еще и из Москвы, радости их не было предела.

А потом мы еще упомянули, что являемся друзьями Шурика… Даже странно, что небритый худощавый тип, похожий на бомжа, имел здесь такой авторитет.

С самого первого взгляда становилось ясно, что люди эти – особенные, хотя, когда мы увидели их впервые, они были заняты самым что ни на есть банальным делом – варили вегетарианский суп.

– Лука надо бы побольше, – советовала девушка с длинными светлыми волосами, длинными незагорелыми ногами и ясным взглядом, – и получше его прожарь, получится вкуснее.

Еще и часа не прошло, как мы познакомились с этой колоритной компанией, а у меня уже было полное впечатление, что я общаюсь с ними не первый год. Даже Мира, которая обычно впитывает все новшества со свойственной ей осторожностью, чувствовала себя как рыба в воде. Она сидела на корточках рядом с молодым знаменитым поп-исполнителем и, преданно заглядывая в его просветленное лицо, на ощупь чистила картошку.

Всего в лагере находилось семь человек.

Исполнитель ритмичных поп-напевов – мускулистый брюнет с татуированным тарантулом на предплечье и кошачьей пластикой. Дрессированный в жестких условиях шоу-бизнеса, он вел себя так, словно за ним круглосуточно наблюдали сотни телекамер. Звали его Павел Подаркин, и рядом с ним я ощущала некоторую неловкость, потому что он был явно ознакомлен с большинством негласных женских секретов и потому выглядел гораздо более ухоженным, чем я сама. На его безупречно загорелом теле не было ни единого волоска – увидев, что мой взгляд застыл на его изящно вылепленных икрах, Подаркин с улыбкой объяснил, что пользуется эпилятором. Его брови были тщательно выщипаны и выкрашены в рыжеватый цвет. От него пахло индийскими ароматическими палочками и кремом для лица «Эсте Лаудер».