– Девчонки, вы и правда хотите узнать, почему все мужики в мире без ума от местных девочек? – Хитро подмигнул Борис.

– Ну да, – пожала плечами я, – а то я не смогу уснуть, пытаясь найти ответ.

– Значит, сегодня вечером мы приглашаем вас в театр, – торжественно объявил Иван.

Мы с Настасьей удивленно заморгали, и он добавил:

– В один из местных эротических театров.

– Ну вот еще, – фыркнула Настасья, – слышала я про такие заведения. Это как порнофильм, только все происходит на сцене, да? Очень надо!

– Не совсем так, – с улыбкой кота Базилио сказал Борис, – но уверяю вас, вы никогда этого не забудете. Так что, идем?

Поскольку на ближайший вечер у нас не было перспектив более заманчивых, чем унылое общество друг друга, мы согласились.

НАСТАСЬЯ

Итак, вместо того чтобы нежиться на лунном пляже в компании смуглых незнакомцев, пахнущих маслом для интенсивного загара, и заминать губительные последствия северного курортного романа, мы отправились в сомнительное заведение вместе с сомнительными попутчиками. Посовещавшись, мы решили, что напросившиеся кавалеры не стоят того, чтобы ради них наряжаться, и надели одинаковые голубые джинсы и простые белые футболки.

Зато Иван и Борис приоделись на славу: мы едва удержали в горле рвавшийся наружу смешок, когда взглянули на их строгие костюмы и лакированные ботинки, совершенно неуместные на жаре. На Иване был светло-бежевый костюм, а на Борисе – и вовсе белый.

– На тайских девушек это производит впечатление, – пояснил Борис, – они считают, что раз у тебя костюм, значит, ты богат. Поэтому сегодня у нас будет шанс отхватить самых лучших.

– О, там еще и мужская конкуренция, – мрачно заметила Мира, которой на бангкокской ярмарке женихов не обломилось ни одного, даже бракованного варианта.

– Сама все увидишь, – загадочно пообещал Иван.

Мы долго шли вслед за ними по извилистым переулочкам, и в наши головы уже закралась крамольная мысль о том, что обходительные кавалеры в костюмах собираются заманить нас в безлюдный тупик и обокрасть. Однако они вели себя так, словно им вообще все равно, следуем мы за ними или нет. За всю дорогу мы и словом не перемолвились – Иван и Борис весело болтали о чем-то своем, предвкушая полный сбывшихся фантазий вечер, а мы плелись сзади, как покорные восточные жены, едва за ними поспевая.

Наконец мы оказались перед неоновой вывеской с английской надписью «Горячие кошечки». У входа дежурил охранник-таец, настолько худенький, словно его неделю голодом морили, прежде чем доверить ему столь ответственный пост. Держался он важно: расспросил нас, откуда мы приехали и как долго собираемся задержаться в заведении. За вход следовало заплатить четыре доллара, что, по местным критериям, просто обдираловка. Ни Иван, ни Борис не сделали попытки расплатиться за наш билет, так что пришлось мне доставать из сумочки кошелек. Русские мужчины в белых костюмах и неизменных черных носках нравились мне все меньше.

За спиной охранника маячила гологрудая смуглая тайка с длинными завитыми волосами. Из одежды на ней были только белые трусики-стринги и ожерелье из сладко пахнущих крупных розовых бутонов. Как только мы отдали деньги за вход, она вырвалась на передовую, сняла с себя цветочное ожерелье и презентовала его расплывшемуся в улыбке Борису.

Я без улыбки рассматривала ее плоскую грудь с бледноватыми недоразвитыми сосками. На вид девчонке было лет двенадцать. Если бы Иван появился с такой особой в Москве, то все решили бы, что это его дочь. Мне было противно смотреть, как его ищущие пальцы походя тискают еле заметный холмик ее груди и как девочка довольно хихикает и кокетливо грозит ему тоненьким пальцем.

Нас проводили в полутемный зал, в котором было уже довольно много народу, сплошные европейцы. В основном мужчины, но попадались и женщины, которые в отличие от нас чувствовали себя непринужденно и раскованно. Пустая сцена была не освещена. Борис объяснил, что спектакль, ради которого мы притащились в эту дыру, начнется через несколько минут. Иван тем временем раздобыл в баре пол-литровые коктейли – для Бориса и для себя. Мы с Мирой, уже достаточно натерпевшиеся мужского игнора, такого хамства выдержать уже не могли. Их столик мы покинули незаметно, по-английски, но я сомневаюсь, что наше отсутствие привлекло их внимание. Они были поглощены исключительно друг другом и сладким предвкушением действа, которое для нас пока являлось загадкой.

Поискав глазами по сторонам, мы обнаружили, что все столики уже заняты. Новую порцию мужского безразличия мы бы уже не выдержали, поэтому и предпочли подсесть за столик к трем упитанным британским хохотушкам, которые с радостью приняли нас в свою повышающую градус компанию.

Им было по двадцать пять лет, и все они приехали на каникулы из Манчестера. Звали их Сьюзи, Рэчел и Шанна. Мне стало любопытно: неужели их совсем не трогает сложившаяся ситуация? Как они могут беззаботно смеяться, наливаться шампанским и перемигиваться с окрестными мужчинами, зная наверняка, что ни один из них не смотрит на теплую девичью компашку как на лакомый кусок.

На всех троих были черные коктейльные платья с кружавчиками и нарядные босоножки. Может быть, они нетрадиционно ориентированы?

– О, сначала нас это шокировало, – расхохоталась Сьюзи, – но потом мы привыкли. Ничего страшного, это не навсегда.

– Вы вернетесь на родину, и все будет как раньше, – заверила нас Шанна, самая симпатичная из троицы, – но сейчас придется смириться с тем, что азиатское влагалище заманчивее.

– Но что в них есть такого, чего нет в нас? – спросила Мира.

– Сейчас сами все увидите, – подмигнула Рэчел, и как раз в этот момент в зале погас свет.

Минута напряженного молчания – в полной темноте приглушенный шепот, чье-то нетерпеливое покашливание, звон бокалов слышались особенно отчетливо. И вдруг нежный розоватый луч прожектора высветил потрясающей красоты девушку, которая за несколько мгновений темноты успела вскарабкаться на сцену, да еще и вместе со стулом. На ней был золотой миниатюрный купальник. В отличие от других представительниц любвеобильной нации она пыталась соответствовать европейским канонам сексапильности и потратилась на силиконовую грудь. Мы вяло похлопали, зато мужчины пришли в неистовство. Они хором скандировали имя танцовщицы – не то Пи-Пи, не то Би-би, – выяснилось, что она была местной мелкомасштабной звездочкой.

Девушка с загадочной улыбкой принимала выпавшее на ее долю всеобщее восхищение. В тишину вмешался обволакивающий голос Элвиса Пресли, и под хит «Love me tender, love me sweet» красотка принялась лениво пританцовывать вокруг стула, освобождаясь от немногочисленных предметов гардероба. Золотистый лифчик был метко отправлен в сторону покрасневшего от возбуждения пожилого немца. А вот трусики умудрился поймать наш знакомый, Борис. Освещенный на минутку требовательным прожектором, он принялся послушно паясничать перед распалившейся аудиторией – сначала покрутил трофейными трусиками над головой, а потом запихнул их в рот, чем вызвал приступ одобрительного хохота у мужчин и рвотные позывы у нас с Мирой.

Мы недоуменно переглянулись. В пластике девушки не было ничего особенного, любая девчонка из окраинного стрип-бара Москвы двигается лучше.

Но вот Би-Би осталась без одежды и вместо того, чтобы по закону стриптиза покинуть сцену, уселась на стул. Причем поза ее была такова, словно все собравшиеся в зале были консилиумом гинекологов. Мы с Мирой синхронно опустили глаза – смотреть на гордо демонстрируемую нам часть тела было как-то неловко.

Рэчел, заметившая наше смущение, подтолкнула меня локтем.

– Сейчас самое интересное пропустите, дурочки!

– Как, будет что-то еще интереснее? – принужденно пошутила я, но глаза все-таки подняла.

То, что я увидела, заставило меня зажать рот обеими ладошками и хрипло вскрикнуть. Мира в панике пребольно вцепилась в мой локоть, ее руки были потными и холодными.

Би-би сидела на стуле на корточках и… высиживала яйцо. Судя по размерам, яйцо было страусиным. Наблюдать за процессом было не слишком приятно, даже страшновато, но глаз я оторвать не могла. Как будто бы подсматриваешь за чьими-то родами. Только на разукрашенном личике Би-Би не наблюдалось родовых мук и судорог, напротив, было видно, что она получает от происходящего какое-то извращенное удовольствие. Наконец яйцо с легким стуком выкатилось на стул, и кто-то из зала выкрикнул:

– Это обман! Оно пластмассовое!

И тогда Би-би, спокойно улыбнувшись, с размаху опустила на яйцо крепкий ловкий кулачок, и мы увидели растекшийся по стулу оранжевый желток.

– Сырое яйцо, – потрясенно прошептала Мира, – она танцевала стриптиз, а внутри у нее было сырое яйцо! Оно же могло разбиться, представляешь?!

– Яйцо – это вступительная часть программы, – прошептала Шанна, – сейчас будут бритвенные лезвия.

Мы были уверены, что либо подвыпившая Шанна шутит, либо мы не понимаем тонкостей британского жаргона. Но, к нашему ужасу, Би-Би вновь уселась на стул, прямо в яичную лужу, привычно растопырила ноги, погладила себя по крепкому смуглому животу и… медленно вытянула из представленного на всеобщее обозрение нутра бритвенное ожерелье! При этом на ее лице была все та же расслабленная немного снисходительная улыбочка. Она явно наслаждалась благодарной реакцией зрителей – мертвой тишиной. Все до единого находившиеся в зале люди забыли и о своих бокалах, и о своих попутчиках, и о разговорах, которые они вели всего несколько секунд назад. Сто процентов их внимания было отдано ей, Би-Би.

Я посмотрела на Миру, та сидела, крепко зажмурившись и почему-то заткнув уши, хотя никакой необходимости в этом не было, потому что музыка стихла, а зрители потрясенно молчали. Я поняла, что у моей подруги стресс.

– Может быть, пойдем на воздух? – предложила я.

Она ничего не ответила, только мелко закивала головой.

На улице нас догнала запыхавшаяся Шанна. Мира присела на теплый каменный парапет, прислонилась к стене и всем своим видом демонстрировала полную неспособность поддерживать диалог. Я посмотрела на румяную веселую британку и поняла, что отдуваться придется за двоих.

Шанна схватила меня за руку и потащила обратно в клуб.

– Куда же вы? Заплатили четыре бакса и пробыли всего десять минут! Сейчас будет выступать Ли, она этим местом курит и разговаривает!

– Моей подруге плохо, – я кивнула в сторону Миры, – понимаешь, мы были просто не готовы к такому… Нас никто не предупреждал.

– Но вам же понравилось, нет?

– Как тебе сказать… – замялась я, – это было довольно впечатляюще. Наверное, эта Би-Би зарабатывает миллионы, с таким-то талантом.

Шанна рассмеялась, согнувшись пополам. Она была очень пьяна, но умудрялась не только великолепно удерживаться на каблуках, но и фокусировать мутноватый взгляд на собеседнике, а также довольно осмысленно поддерживать разговор.

– В том-то все и дело, девчонки! В Таиланде каждая третья девка может еще и не такое вытворять! Теперь вы понимаете, почему все мужики без ума от этих мартышечек?! Один мой друг рассказывал, что они могут заниматься любовью вообще не двигаясь, и при этом мужчина испытывает божественные ощущения! Их тело не извивается, и со стороны кажется, что женщина лежит как бревно, а на самом деле она сокращает мышцы влагалища!

В этот момент вдруг ожила Мира. Она была бледна и выглядела несчастной.

– Упражнение Кегеля, – пролепетала она, – помнишь, ты делала его в электричке, когда мы ехали в Шотландию? Ты говорила, что занимаешься тренировкой интимных мышц. Наверное, все эти Би-Би тоже так тренируются.

– Упражнения Кегеля, – зычно расхохоталась Шанна, – вы, должно быть, шутите? Да у них здесь есть целые школы этого мастерства! Девочек учат этому с малолетства. Но есть курсы и для взрослых. Кстати, мы с Сьюзи записались.

– Курсы для взрослых? – задумчиво повторила Мира.

Заинтересованное выражение ее лица мне не понравилось.

– Прекрати, – прошипела я, – хочешь сказать, что ты собираешься научиться высиживать яйца?!

Проигнорировав мой риторический вопрос, Мира обратилась к Шанне:

– А это дорого?

– Курсы? Да нет, не очень. В Таиланде ничего дорогого нет. Тридцать пять баксов весь курс. А что, девчонки, присоединяйтесь! Завтра у нас как раз первое занятие. В этом самом клубе. Би-би, между прочим, тоже в числе преподавательниц. Она неплохо говорит по-английски.

* * *

В тот вечер мы с Мирой впервые поссорились. И в первый раз за все наши авантюрные скитания я всерьез задумалась: а не совершила ли я глупой ошибки? Многомесячное путешествие закончится, наш кошелек похудеет, как анорексичка, блюющая после каждого приема пищи. Мы вернемся в Москву, и мне придется делить жилплощадь (не особняк, заметьте, а довольно компактную московскую квартирку) с человеком, о котором я не знаю почти ничего. То есть нет, кое-что знаю – этот человек всерьез хочет научиться высиживать яйца влагалищем.