Бьянка снова попыталась высвободиться, но Эван обвил рукой ее тонкую талию и сказал:

— Мой корабль называется «Феникс». Завтра утром ты найдешь меня на нем.

— Я даже и не подумаю искать вас!

— Тогда давай встретимся на площади Святого Марка в полдень, — предложил Эван.

— Нет, вы не джентльмен, господин Синклер, и я не стану поощрять ваши ухаживания, поскольку мне они не нужны.

— Слишком поздно проявлять осторожность, мисс Антонелли, потому что вы уже моя. — И в качестве подтверждения своих слов он вновь поцеловал ее.

Впрочем, Эвану хотелось не только поцелуев, он жаждал раздеть красавицу и насладиться ее прекрасным телом, но на сей раз решил удержаться — позволил себе лишь коснуться пальцами ее груди. Затем засмеялся и проговорил:

— Марко будет ждать нас в Большом канале, чтобы ты прибыла домой в собственной гондоле вместе с кузиной, как и полагается. Видишь, я очень старался сохранить твою репутацию незапятнанной. — Немного помолчав, Эван неожиданно спросил: — У тебя, я полагаю, внушительное приданое?

— Что? — изумилась Бьянка.

— Я хочу сказать, что твой отец, конечно же, богат и обеспечит тебе достойное приданое. — Эван перехватил руку Бьянки в тот момент, когда она уже занесла ее для пощечины. — Больше не пытайся ударить меня, любовь моя, потому что, клянусь, тебе не понравится, если я тебя отшлепаю. — С дьявольским смешком он еще раз обнял ее, но тут же заметил гондолу, в которой ждали Марко и Рафаэлла, и решил, что короткая встреча завершилась.

Эван сидел, глядя в темноту; он все еще тихонько посмеивался.

— Ну разве она не прелесть? — спросил Марко с лукавой усмешкой, уверенный, что доставил удовольствие богатому клиенту.

— Да, действительно, — с улыбкой кивнул Эван, и, глядя на него, никто бы не подумал, что его сердце жаждало отмщения, а не радостей любви.

Глава 2

Поднимаясь по лестнице, Бьянка делала вид, что не слышит бесчисленных вопросов Рафаэллы. Когда же они достигли площадки третьего этажа, она повернулась к кузине и сказала:

— Американец всего лишь хотел поговорить со мной наедине. Поскольку он совершенно лишен такта, то решил, что гондола — самое подходящее место для беседы. Я потребовала, чтобы он доставил меня домой… и вот я уже дома, так что нечего об этом вспоминать, ты меня понимаешь? А теперь я пожелаю доброй ночи родителям и тоже отправлюсь спать.

— Но, Бьянка… — запротестовала Рафаэлла; девушка была в восторге от встречи с Марко Кьяни, и ей хотелось поговорить с кузиной об этом молодом человеке.

— Помолчи! — в ярости прошипела Бьянка, подталкивая Рафаэллу к ее комнате. — Спокойной ночи!

Подходя к спальне матери, Бьянка глубоко вздохнула и невольно замедлила шаги. Ее родители отказались посетить бал у Паоло, однако из-под двери спальни пробивался свет, так что Бьянка поняла: родители рассчитывают поговорить с ней. Собравшись с духом, она осторожно постучала в дверь и, услышав голос матери, вошла в комнату. Кэтрин Антонелли уже была в постели; она читала, а ее муж Франческо сидел у камина.

— Иди поцелуй меня, дорогая. Как тебе бал у Паоло? — ласково улыбнулась Кэтрин.

— Замечательный! Этого все и ожидали. — Бьянка поцеловала мать, затем пересекла комнату, чтобы пожелать спокойной ночи отцу.

Отец, однако, не отпустил дочь.

— Одну минуту, — сказал он, удерживая Бьянку за руку. — Я бы хотел поговорить с тобой.

Волосы Франческо, когда-то иссиня-черные, давно начали седеть. И все же в свои сорок пять лет он оставался очень красивым мужчиной.

— Неужели это из-за Паоло у тебя столь прелестный румянец на щечках? — продолжал отец. — Я уже отчаялся когда-либо услышать, что он мил тебе. Неужели Паоло наконец завоевал твое сердце?

Бьянка попыталась улыбнуться, но ее лицо словно окаменело.

— Возможно, это просто из-за ночной прохлады, папа, — пробормотала она.

— Ты не ответила на мой вопрос, — нахмурился Франческо. — Паоло настаивает, чтобы венчание состоялось еще до наступления лета. Что я должен ответить ему?

— До наступления лета?! — воскликнула Бьянка. — Но я полагала, что он считает меня слишком молодой для брака.

Франческо пожал плечами:

— Твоя красота с каждым днем становится все более завораживающей. И неудивительно, что Паоло передумал — решил не ждать.

— А я не передумала! — заявила Бьянка. — Я не хочу выходить замуж. Ни в этом году, ни в следующем.

— Вот видишь, Франческо, я же говорила тебе, что она не обрадуется твоей новости, — проговорила Кэтрин, поудобнее устраиваясь в постели. — Паоло проводит слишком много времени, считая свои деньги, и слишком мало ухаживает за Бьянкой. Ты должен объяснить ему, как завоевать любовь нашей дочери, потому что у него самого явно ума не хватает, чтобы догадаться, как это делается.

— Ему нет необходимости ухаживать за ней, Кэтрин. Все было решено еще в прошлом году! — воскликнул Франческо, теряя терпение.

— Давайте обсудим это в другое время! — взмолилась Бьянка. — Мы все слишком устали, чтобы сейчас говорить о чувствах Паоло.

Франческо встал, чтобы проводить свою своенравную дочь. У самой двери он снова придержал ее и сказал:

— Ты должна думать только о прекрасных качествах Паоло, а не критиковать его недостатки.

— А мама умалчивает о твоих недостатках? — с лукавой улыбкой поинтересовалась Бьянка.

— У твоего отца нет недостатков, — заявила Кэтрин и звонко рассмеялась.

Закрывая дверь, Бьянка увидела, что отец улыбается, а затем услышала глуховатый смех матери. Она завидовала родителям, завидовала их чудесной любви. Сама же Бьянка и надеяться не могла на то, что обретет такое счастье с Паоло Саммарезе.

Войдя в свою комнату, Бьянка тяжко вздохнула — у нее даже не было сил раздеться. К счастью, на помощь ей пришла Лючия, горничная матери. Несколько минут спустя Бьянка отослала служанку и забралась в постель, но ей не сразу удалось уснуть. Перед балом она мечтала о необыкновенной встрече, о чудесной любви… Но поведение Эвана Синклера испугало ее, привело в замешательство. К тому же он вскоре уедет, а Паоло всегда будет с ней рядом. Глаза Бьянки наполнились слезами, когда она подумала о богатом венецианце. Поцелуи Паоло никогда не будоражили ее так, как один-единственный взгляд Эвана Синклера. И она не смогла унять трепет, когда он легонько коснулся ее груди. К счастью, Эван ограничился лишь этим, хотя и понимал, что она не стала бы противиться его ласкам. Только на рассвете Бьянку наконец сморил тревожный сон.

В отличие от Бьянки Эван прекрасно выспался. Утром он посетил стеклодувные мастерские на острове Мурано, чтобы завершить дела, ради которых якобы и прибыл в Венецию. Затем отправился на площадь Святого Марка, чтобы встретиться с Бьянкой. Купив мешочек с зерном для голубей, Эван расхаживал по площади, всем своим видом демонстрируя беззаботность. Однако на самом деле он очень нервничал, поскольку был почти уверен: эта изящная красавица не появится. Может, он неверно истолковал ее взгляды, может, она вовсе не находила его привлекательным? Раньше такая мысль даже не приходила ему в голову, но сейчас Эван думал о том, что, возможно, совершил ошибку, когда похитил ее — пусть даже всего на несколько минут.

Эван, однако, был не из тех, кто подолгу размышляет над своими ошибками. Он по-прежнему расхаживал по площади, любуясь мраморным фасадом собора. Но красавица не появлялась, и Эван в конце концов решил: если Бьянка Антонелли не придет, то он станет досаждать ей везде, где только встретит, до тех пор, пока кто-нибудь не сочтет его ухаживания возмутительными и не начнет преследовать его. И хорошо бы выяснить, что думала Бьянка о Чарльзе! Но он мог узнать об этом, лишь выдав себя.

— Проклятие! — пробормотал Эван в ярости; он понял, что его план, казавшийся поначалу столь простым, не так-то легко осуществить.

Тем временем Бьянка, стоявшая в тени гранитных колонн, с улыбкой наблюдала за американцем. В прекрасно сшитом голубом сюртуке и белых панталонах он казался столь же красивым, как и в костюме из черного бархата. Высокий, прекрасно сложенный, Синклер был на редкость привлекательным мужчиной. Загар американца резко контрастировал с белизной рубашки, и Бьянка невольно подумала: не покрыт ли каждый сантиметр его тела таким же бронзовым загаром? При этой мысли она залилась румянцем. Бьянка уже хотела вернуться к гондоле, но тут американец случайно посмотрел в ее сторону, и она поняла, что теперь ей не удастся уйти незамеченной. Кивнув в сторону собора, Бьянка решительно направилась к его дверям, словно опаздывала на ежедневную молитву. Оказавшись в соборе, она дождалась, когда появится Эван. Затем повернула налево, в часовню Святой Исидоры, и там опустилась на колени перед алтарем.

— Ты опоздала, — сказал Эван, делая вид, что его интересует не юная красавица рядом с ним, а великолепная золотистая мозаика на высоком сводчатом потолке.

— А вы — самонадеянный глупец, — прошептала в ответ Бьянка. — Я пришла лишь затем, чтобы молить вас забыть о том, что мы вообще встречались. Моя жизнь и без того сложна, и это ваше страстное увлечение ничего нам не принесет, кроме горя.

— Страстное увлечение? — переспросил Эван, и его чувственные губы расплылись в улыбке. Страстные увлечения — удел влюбленных юнцов, а он — взрослый мужчина. И все же ему было выгодно, чтобы Бьянка считала, что ее красота покорила его. Эван осторожно накрыл ладонью ее руку. — Не слишком ли ты все драматизируешь, моя дорогая? Какое горе может нас постигнуть?

В душе же Эван ликовал, потому что был уверен: Бьянка только что проговорилась или, возможно, предупредила его. Если он заставит ее рассказать, кого она боится, его миссия вскоре будет завершена.

Бьянка попыталась высвободить руку, но Эван крепко обхватил пальцами ее запястье, и она, разгневанная, прошептала:

— Мне пора идти, отпустите! И мы больше не должны встречаться.

Эван был раздосадован упрямством красавицы, однако он вовсе не собирался ее отпускать.

— Нет, ты должна остаться. Я был не очень-то учтив вчера вечером и умоляю простить меня. Я пробуду здесь совсем недолго и не хочу терять ни минуты. Итак, отвечай: почему ты не желаешь видеть меня? Кто может стать причиной нашего горя? О ком ты говорила?

Возмущенная настойчивостью американца, Бьянка процедила сквозь зубы:

— Я же говорила вам… И мой отец, и Паоло считают меня помолвленной.

Однако Бьянка прекрасно знала: она пришла на площадь потому, что не могла не прийти. Синклер околдовывал се — и вместе с тем пугал.

Эвану же требовалось всего лишь одно имя, а не два. Он пристально посмотрел на Бьянку.

— Но и ты ведь считаешь себя помолвленной?

— Нет! Не считаю!

При виде слез, засверкавших на длинных ресницах красавицы, Эван ослабил свою хватку и поднес руку Бьянки к губам.

— Ну что же, поверю тебе на слово, — сказал он с улыбкой.

Прежде чем Эван успел заговорить о следующей встрече, девушка высвободила руку и поспешила к выходу. Теперь она понимала, как опрометчиво поступила, встретившись с американцем. Прежде она убеждала себя, что пришла на встречу из любопытства, но сейчас даже не пыталась лгать себе, потому что знала: с ее стороны это, разумеется, не страсть… но все же влечение. И Бьянку приводила в ужас мысль о том, что Синклер завлек ее всего лишь одним лукавым взглядом и поцелуем. Она понимала, что у нее с Синклером не может быть будущего. Конечно, он красив и даже, возможно, джентльмен, но вряд ли этот американец поможет ей избежать замужества, уготованного родителями. Действительно, чем Синклер может ей помочь?

Эван, однако, не привык сдаваться. Последовав за Бьянкой к лагуне, он подозвал гондольера и стал объяснять ему, что желает следовать за золотоволосой красавицей, чья гондола стремительно удалялась от них. Наконец гондольер понял, что от него требуется, и Эван устроился на сиденье так, чтобы Бьянка не заметила его, если вдруг оглянется. Однако она направилась не домой, как ожидал Эван, а в противоположную сторону. Вскоре гондола остановилась у жилища модистки, и Бьянка с кузиной вошли в дом. Спустя некоторое время Эван отказался от дальнейших наблюдений и вернулся к себе на корабль.


У Бьянки было более десятка костюмов, потому что она обожала карнавалы, но отец вновь напомнил ей, что Паоло будет ее кавалером не только нынешним вечером — он вскоре станет ее мужем. Глубоко опечаленная этой перспективой, Бьянка выбрала платье из черного бархата, соответствующее ее настроению, и спрятала свои золотистые пряди под черной кружевной накидкой.

— Думаю, я скажу, что я — Смерть, если кто-нибудь спросит, — заявила она Рафаэлле. — Почему Смерть обязательно должна быть скелетом, а не молодой женщиной?