Она извлекла из сумки полурастаявшую плитку и отломила мне половину. Уныло пережевывая горький шоколад, я подумала, что конфетотерапия – не лучший выход. В процессе сладкого жевания кажется, что вроде бы тебе стало намного легче, но потом ты подходишь к зеркалу, видишь свои округлившиеся щеки и понимаешь, что еще больше все испортила.

– Итак, правило последнее, – торжественно объявила Ада с набитым ртом. – Никогда не спи с начальством.

Я подавилась шоколадом и закашлялась. Аде пришлось долго молотить меня ладонью по спине. Пока я наконец не выдавила:

– Откуда ты… То есть о чем ты? Ты что-то перепутала.

– Кашеварова, мне-то можешь не врать, – криво усмехнулась она, – да и никому можешь не врать, все наши в курсе.

– Что значит «все наши в курсе»?! – повысила голос я. – Объясни все по порядку! Это какой-то сумасшедший дом…

– Вот в этом ты права. Наша редакция – дурдом. Но в этом виновата только специфика нашей программы. Помнишь, я тебе недавно говорила, что все наши бабы-журналистки устроились сюда в расчете подцепить подходящего «джентльмена»?

– Ну, – мрачно подтвердила я.

– И, казалось бы, логика железная. Каждый день мы берем интервью у сливок общества, талантливых, богатых, успешных мужчин. Наши шансы увеличиваются вдвое, втрое!

– Я тоже об этом думала, – я вздохнула, потому что мне вдруг вспомнилось, как тщательно я собиралась на новую работу. Весь шкаф перевернула, все окрестные магазины опустошила.

– Вот видишь. У нас своя игра, а у Волгина своя.

– Не понимаю, но при чем тут потенциальное замужество журналисток и руководитель программы?

– Глупенькая, – Ада погладила меня по волосам.

Честно говоря, ее снисходительность начала меня раздражать. К тому же меня всегда передергивало, когда малознакомые люди прикасались к моей голове.

– Волгин внимательно наблюдал за тем, как каждая из нас постепенно разочаровывалась, – с совершенно неуместной в данной ситуации улыбкой продолжила Ада. – При этом он был внимательным начальником. Он всегда был готов утешить, посочувствовать. Чаем угощал.

– Меня до дома подвез. И на концерт классической музыки водил, – вздохнула я.

– А меня в зоопарк! – воскликнула Ада. Похоже, ее (в отличие от меня) радовало неожиданное обнаружение товарки по несчастью. – На ослике катал, представляешь?

– Даже не представляю, – мрачно сказала я, – ладно, допустим, он просто бабник. Но зачем было так со мной поступать?

– А со мной? – пожала плечами коллега. – А с Лекой? Может быть, ему доставляет удовольствие женщин унижать. Может быть, по-другому он не возбуждается. Откуда мне знать.

– И с Лекой тоже? – усмехнулась я. – Неужели и со Спиридоновой у него был так называемый роман?

– Со всеми. Каждый раз одна и та же история. Когда в редакцию приходит новенькая журналистка, все ждут развития событий. Честно говоря, это наше любимое развлечение. Уж прости.

– Развлечение? – Ада больше не казалась мне «мудрой взрослой». – Ни фига себе развлечение. У меня, может быть, сердце разбито, а они развлеклись.

– Поменьше пафоса, – поморщилась она, – в твоем возрасте сердце легко отремонтировать. Вот увидишь, когда к нам придет новенькая журналистка и ты сама увидишь все своими глазами, тебе станет легче.

– Не станет. Слушай, а Грушечка? – Я вдруг вспомнила о том, как стервозная толстуха вдруг резко изменила свое ко мне отношение. – С ней он тоже… того?

– И того и сего, – загадочно улыбнулась Ада, – с Грушечкой вообще отдельная история. Хорошо, что ты сидишь.

Ада схватила меня за руку. Ее ладонь была горячей и сухой. Я подумала, что руки у нее старушечьи, несмотря на то что она так истово следит за собой. Все в выступающих венах и бурых пигментных пятнах. И Волгин с ней… И катал ее на ослике. Ладно секс – с этим я еще могла бы смириться, в конце концов, я наслышана о сексуальной неразборчивости мужчин. Но водить в зоопарк эту клоунессу! Угощать ее чаем в интимном полумраке!

Да как он мог?!

– Грушечка – жена Волгина, – тоном конферансье, объявляющего выступление знаменитого оперного певца, сказала вдруг Ада.

– Что-о? – Только теперь до меня дошел смысл ее слов о преимуществах моего сидячего положения.

– Это так, – кивнула она.

Моя реакция ее, казалось, забавляла. Я догадалась, что это и есть основная часть «развлечения». Открыть глаза убогой дуре и посмотреть, как она бесится.

И еще… Еще я поняла, кого он называл Фруктиком. И как до меня сразу не дошло? Грушечка, фруктик – аналогия прямая и понятная.

– Она тебя ревновала. И ее можно понять. Ей-то это все тоже не нравится. Но теперь, когда она знает, что вас ничего больше не связывает… Теперь она изменится и будет с тобой паинькой. Мне вот даже удалось с ней немного подружиться. Она вообще хорошая баба, только очень нервная. Она больше не будет подсовывать тебе сомнительных героев. И больше не будет кричать на тебя по поводу опозданий.

Спокойный голос Ады действовал на меня как красная тряпка на быка. Еще секунда – и подцеплю ее на рога.

– В сущности, у нас здесь не так плохо работать. Зарплата, конечно, небольшая, но вместе с премиями получается неплохо. И коллектив дружный. А теперь ты стала совсем своей. Вот увидишь, через пару недель от твоей обиды не останется и следа.

– Через пару недель?! – взревела я, вскочив на ноги. – Ни за что!! Потому что я не останусь в этом дурдоме ни на одну лишнюю минуту!!! Ни на одну!

ГЛАВА 12

Все кончено.

Все.

Поверить не могу, какой же дурой я была! Возомнила себя тонкой изощренной интриганкой, упивалась хитросплетением созданных мною же маленьких секретов и умудрилась не заметить, что вся редакция тайком надо мной посмеивается. И толстая Грушечка. И Ада. И даже недотепа Лека Спиридонова. Надеюсь, никого из них я больше никогда не увижу, потому что я умру от стыда, если они посмеют многозначительно мне подмигнуть, намекая на мои несбывшиеся надежды. И я не собираюсь на свадьбу Леки и Эдуарда, несмотря на то что мне был вручен огромный розовый конверт с переплетенными кольцами. Как представлю, что простодушная Спиридонова могла и Эдику все рассказать, мне даже плакать хочется! А он в ответ наверняка упомянул, что Шурка, мол, всегда была идиоткой. Может быть, моя история станет у них чем-то вроде семейного анекдотца.

Я позвонила Волгину и сухо сообщила о своем увольнении. Как ни странно, он был удивлен и даже попытался намекнуть на повышение зарплаты, но я решительно бросила трубку. Не желаю присоединяться к гарему потерявших надежду цинично настроенных баб.

Это была настоящая черная депрессия – я добровольно заточила себя в душном домашнем плену, и моими единственными собеседниками стали телевизор и надувная кукла Нюша, у которой был еще более глупый вид, чем у меня самой. Я не подходила к телефону, не красилась, носила один и тот же розовый домашний халат (который с каждым днем, впрочем, становился все менее и менее розовым). Мне даже не хотелось отправиться по магазинам или дозвониться в службу «Пицца на дом».

Были у меня и маленькие радости – например, через несколько полуголодных дней мне удалось втиснуться в узкие белые джинсы. А еще через несколько дней я вдруг заметила в зеркале свои четко обозначившиеся скулы. А я ведь всегда мечтала иметь высокие скулы, как у Марлен Дитрих. Но утешение было слабым – какой прок от утонченной худобы, если ею даже некому похвастаться.

И вот однажды, относительно ранним субботним утром, мое уединение вдруг было нарушено дверным звонком. С одной стороны, мне не хотелось плестись к двери и являть миру свою заспанную, неумытую, непричесанную физиономию и грязный халат. С другой стороны, разбирало любопытство – кто же решил меня навестить? Может, Волгин опомнился?

Но это была, как всегда, всего лишь соседка Верка. Какая досада. Интересно, слышала ли она шарканье тапочек по паркету или у меня все еще есть возможность притвориться отсутствующей?

– Санька, а ну открывай! Я же знаю, что ты там! – раздался из-за двери требовательный соседкин бас.

Делать нечего – я послушно загремела замками. Увидев меня, Веруся вытаращила ярко накрашенные глаза.

– Санька! Неужели это ты? Какой кошмар! Что с тобой произошло?!

– Могла бы и промолчать из вежливости, – пробормотала я, – чего тебе?

– Никак не пойму, ты поправилась, что ли? – прищурилась Веруся.

– Наоборот, похудела, дура.

А сама Веруська, к слову, выглядела потрясающе. Не знаю уж, каким образом ей удалось сбросить энное количество килограммов, отсутствие которых превратило ее из бесформенной толстухи в фигуристую женщину. На ней были безупречно выглаженные черные брючки и льняной свитерок. Также мой придирчивый взгляд отметил свежий маникюр в пастельных тонах и природный розовый румянец.

– В любом случае выглядишь как мешок дерьма, – расхохоталась добрая подружка, – войти-то можно?

Я немного прикрыла дверь, оставив только маленькую щель.

– Нет. Я занята.

– Чем это? – Ее брови взлетели вверх.

– У меня мужчина, – не моргнув глазом сказала я.

– Врешь! – мгновенно отреагировала Верка. – Никого у тебя нет.

Я развеселилась. Столько лет Веруся мучила меня беспочвенными подозрениями; она, точно ревнивый муж, врывалась в мою квартиру в самые неподходящие моменты, потому что ей было интересно взглянуть на моего мужчину.

– Верка, в тебе слишком сильно развит дух противоречия. Когда я говорю, что мужика нет, ты мне не веришь. Когда говорю, что есть – то же самое.

– Я же не идиотка, – пробурчала она, – в таком виде ты бы ни одному мужику не показалась. А если бы показалась, то он бы тут же сбежал.

– Слушай, ты пришла сюда, чтобы меня оскорблять? – разозлилась я. – Если так, то можешь уматывать. Я не обидчивая.

– Между прочим, я пришла тебя в гости пригласить, – надулась Веруся, – хотела тебе своего нового друга показать.

– Опять нового? – усмехнулась я.

– Да нет же, я тебе о нем рассказывала. Помнишь, тот, с которым я познакомилась во дворе. У него еще машина сломалась, – Верка понизила голос, но время от времени ее страстный шепот вдруг срывался на восторженный визг. Она была похожа на старшеклассницу, которая взахлеб рассказывает подружкам о новом блондинистом учителе физики.

Я нахмурилась. Сколько дней (или недель?) прошло с тех пор, как я видела соседку в последний раз? Обычно у нее так надолго кавалеры не задерживаются. Ну вот, если даже несносная Веруся выйдет замуж, это будет таким сокрушительным ударом по моему самолюбию! Самое время в существование венца безбрачия поверить.

– А зачем меня-то с ним знакомить? Не боишься, что уведу?

Она насмешливо посмотрела на мой продранный тапочек, из которого кокетливо выглядывал большой палец. И на встрепанные свалявшиеся кудри. Я поняла, что все эти детали она считает несовместимыми с понятием «соперница».

– Пойдем, Санька. У нас тортик есть. Чайку попь ем, развеешься. Мне интересно твое мнение услышать!

Свое мнение я озвучивать не стала. Потому что оно заключалось в том, что ни один нормальный мужчина не будет встречаться с такой невыносимой теткой, как моя Веруся. Даже несмотря на то, что теперь она вполне сносно выглядит. Но она же болтает без умолку, в ее квартире вековая пыль, и целыми днями она развлекается тем, что включает на полную громкость латиноамериканские сериалы, а потом обсуждает с телефонными приятельницами перипетии жизни бесконечных Хуанов, Педро и Луисов-Антонио.

– Пойдем! – Верка схватила меня за руку. – Ну пожалуйста!

– Да куда я пойду в таком виде-то? – Я плотнее закуталась в халат. А может быть, и правда сходить к соседке на чаепитие? Даже интересно посмотреть на отчаянного смельчака, который продержался в ее навязчивых объятиях больше двух недель.

– А ты переоденься, – предложила деятельная Вера, – да, на твоем месте я бы еще причесалась и почистила зубы.

– Ну не знаю… – задумчиво протянула я, пропустив ее хамство мимо ушей.

– Тут и думать нечего. Слушай, Санька, у меня есть идея лучше. Погода хорошая, давайте все вместе сходим в кафе на углу, мороженого поедим! Ты одевайся, а мы тебя на улице подождем.

Я задумчиво нахмурилась. Сижу дома больше недели, и, положа руку на сердце, на улицу меня даже не тянет. Но так я могу превратиться в замкнутого отщепенца, который боится солнечного света и давно разучился говорить. Продукты я буду заказывать по Интернету, разговаривать только с надувной куклой Нюшей, не ходить в салоны красоты, толстеть, дичать, да и еще я, наверное, смогу установить новый рекорд Гиннесса в номинации «Самые длинные ногти на ногах». Наверное, мне стоит проветриться, подышать загазованным московским воздухом с легкой примесью кислорода и купить каких-нибудь продуктов. Поскольку за последние дни я невероятно осунулась, можно ни в чем себе не отказывать. Обычно я беру с собой в гастроном калькулятор. У меня есть странное правило – запрещаю себе покупать больше двух с половиной тысяч калорий за один раз. Это жутко неудобно. Приходится долго рассматривать баночки и коробки, считать, записывать. Зато система работает безотказно. Так вот, сегодня я могу об этом забыть.