До тех пор, пока мы будем относиться к актерству Распутина с привычной современному обывателю вульгарной точки зрения, мы мало подвинемся в разрешении интересующего нас вопроса. Но как только мы вспомним о первоначально-культовом значении «маски», в смысле личины божества, надевавшейся служителем его в целях посильного само- отождествления с ним, мы сразу же подойдем к той точке зрения, с которой тайна Распутина, и в частности тайна его лицедейства, получает должное освещение...
Понять маску Распутина (в новейшем значении этого слова — результат извращения и профанации древнего священного лицедейства), вернее основную его личину и основное его настроение, этой маской обусловленное, — значит раскрыть основную тайну его поведения, тайну самоуверенности этого поведения и наконец, мощного гипноза, связанного с этим поведением для лиц, желавших видеть в Распутине прежде всего его маску и главным образом его маску, а не его самого, терявшегося за маской, составлявшей как бы его сущность.
Видеть самого себя преображенным в своих собственных глазах и затем поступать так, как будто действительно ты вошел в тело и характер другого, в этом, как мудро формулировал Фридрих Ницше, и заключается первичный драматический феномен.
О том, что Распутин играл роль святого, более того новоявленного Христа, в этом мы может убедиться из всего описания его жития, чудес, пророчеств, изречений и наконец из его неоднократных внедрений в сознание других, что вот, мол, даже царь и тот уже его признал Христом, и царица тоже, и другие. В этой роли мы должны видеть основную личину Распутина, ту мифологическую маску его, о которой, как о культовой ценности огромного религиозного значения, говорит нам Вячеслав Иванов в одной из своих спорад.
Только при предположении, что Распутин был религиозно убежден в отождествлении себя, если не в тождестве своем, со святым и даже с Христом, можем мы понять ту сбивающую с толку свободу личного поведения, которой он почти бравировал, зная, что святому, а тем более богу, все позволено. Ему, как праведнику, закон не лежит, говорят, например, хлысты.
Надо быть или круглым дураком, или фанатично верующим в себя как в бога, чтобы без малейшего удержу, разъезжать по ресторанам и кутить там напропалую всю ночь, посещать открыто салоны монденок и деми-монденок, публично дебоширить, напившись до-пьяну, и вообще позволять себе все то, что позволял себе Распутин. Шарлатан, конечно, так не поступал бы! Шарлатан держался бы Тартюфом, тише воды, ниже травы перед сонмом взыскательных критиков! Не надо обладать особенным умом, чтобы понять, как должен вести себя святой или бог, раз желаешь импонировать, прикинувшись тем и другим! Шкурный интерес подскажет даже пьянице хорониться келейно со своими грешками, а не выставлять их напоказ.
Другое дело, если являешь собой первичный драматический феномен, отождествляешь себя с богом, мифологическую маску которого носишь, фанатично в него веруя. Тогда понятно, никакие законы для тебя не писаны, кроме твоих личных, божественных, и нет тебе никакого дела до шумного света, с его взглядами на добропорядочное поведение настоящего святого или бога. При таком отождествлении себя с маской, наблюдается явление очень близко подходящее, по-видимому, к так называемому в психологии двойному сознанию...
Несколько слов о сексуальной этике хлыстов (по-видимому, искаженное произношение христов).
Начнем с брачных отношений «божьих людей» Как известно, хлысты считают священников поганцами, смутниками, любодеями или гнездниками, потому что они женаты... Брак и крещение хлысты приравнивают к осквернению; в особенности вступающих в брак почитают погубившими душу свою.
Отвергая церковный брак, уча, что с прежней (до вступления в секту) женою следует жить, как с сестрою, хлысты имеют духовных жен, плотские связи с коими не составляют греха, ибо здесь проявляется не плоть,а духовная Христова любовь. Иметь связи с чужими женами значит у хлыстов любовь иметь, что голубь с голубкой. Поэтому хлысты не теряя брака, оправдывают внебрачные отношения. Вступающий в секту хлыстов, если он женат, должен прекратить супружеские отношения, но без гласного расторжения брака...
Сам являя чудовищный пример супружеской неверности, Распутин, не порывая с женой своей, учил той же хлыстовской этике и своих поклонниц вкупе с их мужьями, являл себя ревностным последователем хлыстовского учения и повадок. Даже такие сравнительно пустяки, как хорошо многим памятные обязательные лобзанья Распутина, при встрече его с женщинами, не свободны от подозрения в хлыстовстве.
Во всех остальных своих блудодеяниях Распутин повторяет до некоторой степени житие предшественника своего Радаева (Василия Максимовича Миронова), знаменитого в 50-х годах прошлого столетия арзамасского хлыстовского пророка. «Дух, во мне находящийся, — говорил Радаев, — имеет влечение ко мне привязывать и притягивать людей». Его требованиям и внушениям ученицы подчинялись беспрекословно. По произведенному следствию оказалось, что Радаев был в прелюбодейной связи с 13 женщинами и девками. И все эти женщины единогласно показали в допросах: «склонил он меня на прелюбодеяние, говоря, что это сделать должно по воле божией, а не по его, ибо в нем своей воли нет, чему веря, я и согласилась». Сам Радаев объяснил насчет девушек: «Сила, во мне действующая, так с ними поступати сильно нудила, так что никак не мог противиться ей, хотя и видел, что преступаю заповедь божию... Я так понимал сей поступок: хотя я с писанным законом творю и несходно, но с волею божией сходно».
О гипнотическом влиянии хлыста Радаева, особенно на женщин, священник Минсрвин доносил в 1850 году Нижегородской уголовной палате, как о влиянии исключительной силы: «И столько сильны действия его обольщения, что оными пораженное сердце впадает в крепкое страдание тоски, и не могут с ним переносить разлуки, в особенности женского пола. Если они удерживаются силою наказания или какою бы то ни было строгостью воспрещения от свидания с ним, то впадают в какое-то безумие и начинают юродствовать...»
Когда Распутин появился на Романовском горизонте, в одной из местностей Венгрии рабочий, душевнобольной и помешанный на религиозных представлениях, но вместе с тем и сексуально-развращенный, имел откровение и повел за собой большое число женщин. Эта новая община, должна была совершенно оголяться и т.п. Однако, сообщает профессор Авг. Форель во II томе своего капитального труда «Половой вопрос», история эта скоро раскрылась и таким образом была пресечена в корне.
«Я лично наблюдал в кантоне Цюриха, — пишет тот же ученый, — последовательниц секты пастора Целлера в Меннедорфе. Пастор этот олицетворяет собою род пророка, берущего на себя излечение больных и силящегося подражать Христу и Иоанну
Крестителю. Благоприятные случаи действительного исцеления, легко объясняемые внушением, он, однако, ставит в связь с чудом. Истерические женщины массою окружали этого пророка, при чем личность его, как таковая, и заключала для них главные мотивы обаяния. Бывшие у меня на лечении в больнице некоторые из его поклонниц в восторженных отзывах о нем исходили исключительно из плотских побуждений. Приходится вообще сделать вывод, что отречение человека от своей природы и стремление к чистой святости нередко дают в результате одну только грубую чувственность, хотя и прикрывающуюся возвышенными фразами.
Во всех этих и им подобных случаях у народов, управлявшихся психичсски-нормальными властями, пророки, святые, христы и прочие религиозные авантюристы, проявлявшие так или иначе dclire erotico-rcliqicus, сажались не в царские палаты, а в психиатрические лечебницы.
Григорий же Распутин — истеро-эпилептик, страдавший явной эротико-религиозной манией, в результате гипноза своей мифологической маски покоривший больную волю самодержавного дегенерата (и лишь отчасти благодаря своей практической сметке, проявлявшейся этим хлыстом в lucida intervalla у кормила правления), был в России допущен властями к положению, совершенно исключительному не только в летописях нашей краткой отечественной истории, но, можно смело сказать, и в летописях всемирной, многовековой истории.
Распутин ездил во дворец, как первый министр и непререкаемый духовный авторитет. По существу, он был полноправным участником императорского триумвирата. Но когда это стало уже не совсем удобно, свидания с ним, по возможности тайные, устраивала у себя фрейлина царского двора Анна Вырубова...
После смерти «старца», царица и ее фрейлина вместе молятся на его могиле. Он из потустороннего далека оберегает «маму», подаст ей одной понятные знаки. Инкогнито подруги направляются в ресторан. Пряча слезы под темной вуалью, сентиментальная Александра следит за мельканием смычка в руке румынского скрипача.
До краха империи остаются считанные дни...
Отрекшийся от престола государь возвращается под конвоем в Царское Село, где Александра находится на положении арестанта. Солдаты хмуро и незаинтересовано скользят глазами по осунувшемуся лицу, так знакомому им по портрету.
— Открыть ворота бывшему императору! — звучит отрывистая команда. Офицеры с красными бантами, перекатывая папироски в губах, держат руки в карманах. Никто не отдает чести. Извечное российское хамство...
В книге М.К.Касвннова «Двадцать три ступени вниз», где, в частности, описывается последний маршрут низложенного монарха, меня привлекло следующее описание:
...Александра Федоровна вынула из сумки химический карандаш и отточенным твердым острием изобразила на глянцевитой белой поверхности оконного косяка знак свастики, подписав рядом: 17/30 апреля 1918 года.
Жильяр (учитель детей) увидел ее через три месяца, когда вошел в дом вместе с белогвардейскими следователями. Тогда он заметил в своем дневнике: «На стене в амбразуре окна комнаты императрицы я сразу же увидел ее любимый знак Swastika, который она столь часто рисовала... Такой же знак, только без числа, был нарисован на обоях стены на высоте кровати, принадлежавшей, видимо, наследнику».
...О симпатии русской императрицы к свастике с тех пор говорят на Западе. Лондонская «Таймс», рецензируя американский двухсерийный фильм «Николай и Александра», назвала Александру Федоровну «фашиствующей Брунгильдой». Главу о пребывании Романовых в Ипатьевском доме В. Александров так в своей книге и озаглавил «Под знаком свастики».
Фашизм тут, конечно, сбоку, припеку. Свастика — древнейший мистический символ получила распространение в качестве оккультной эмблемы, что и привлекло соответственным образом настроенную Алике Гессен-Дармштадтскую. Но запомним непроизвольно выстроившийся ряд: истерия, мистика, эмблема фашистских погромщиков.
«Есть вина, страшная вина — но кто в ответе? — вопрошает Зинаида Гиппиус в «Маленьком Анином домике». Немой царь, призрак, не существующий, как сонное марево? Убитая, на куски разрезанная, в лесу сожженная царица? Обалделый от удачи, похотливый и пьяный сибирский мужик? Или уж не эта ли стеклоглазая, круглолицая русская баба фрейлина, хромая Аня?
Все равно, Все равно. Нельзя сделать так, чтобы не было бывшего. Не для осуждения, не для мести надо вспоминать его, понимать его, держать в уме. Но в бывшем — теперешнее, а главное — будущее. Сказка, которую еще будут рассказывать...»
О своих с Мережковским теософских исканиях Гиппиус и не вспоминает. И едва ли догадывается, что в оккупированном немцами Париже ее, уже дряхлый супруг — творец «Антихриста» и «Юлиана Отступника» — будет словословить Гитлера.
Но верно — сказку еще будут рассказывать.
Обычно физическому противопоставляют духовное и, соединяя последнее с нравственным, а пол относя к физической стороне жизни, порицают половую деятельность, как недуховную. Добавим, что еще чаще в основе отрицательных на нее взглядов лежит то, что она свойственна всем животным, есть животные функции в человеке, который разумом и культурою и вообще другими благороднейшими проявлениями уже поднялся над животными, вышел из животного состояния...
Но, спрашивается, унизительно ли для нас животное дыхание, кровообращение и пищеварение, как у животных? Животные суть части космоса — и все космологическое им присуще, как человеку. Наконец, противоположение духовного — физическому: прежде всего, влюбление и страсть не духовны;а затем и самое сближение полов, передавая дитяти столько же тело, как и душу, с наследственными качествами физическими и духовными родителей, — явно не есть акт физический, но духовный и физический. Оттого-то и запутывается сюда страсть, как она не запутывается в другие чисто биологические акты (дыхание и пр.), что тут участвует душа. Ведь сопутствующие половой страсти феномены иллюзорности, мечты, воображения, негодования, нежности, тоски, доверия, подозрения и пр. и пр. — можно сказать, весь арсенал шекспировщины и шиллеровщины, уже во всяком случае не физичны, а именно психологичны! Таким образом, по нашему мнению, половое чувство соединено с нравственностью положительным образом — соединено плюсом...
"Блуд на Руси (Устами народа) — 1997" отзывы
Отзывы читателей о книге "Блуд на Руси (Устами народа) — 1997". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Блуд на Руси (Устами народа) — 1997" друзьям в соцсетях.