– Мне нужны деньги, – прошептала про себя Джессика, направляя мула вперед, когда он почувствовал ее напряжение и остановился. Через три дома Джессика увидела ворота, ведущие во двор Дарстов. Она соскользнула с мула и встала возле них, осматриваясь.

Это были всего лишь белые деревянные ворота, которые не причинили бы ей никакого вреда, но ее колени дрожали, когда она полезла в сумку и схватила письмо. Безупречный бумажный конверт теперь казался ей каким-то странным бледным квадратом в серый день. Когда Джесс перевернула письмо, имя Калеба было написано так, как девушка обычно его писала. Как будто она все еще принадлежала ему. Но Джессика не его.

Она слышала, что его кто-то остался ждать в Калифорнии. Что, вероятно, тоже было ложью, но Джессику, так или иначе, это не заботило. В конце концов, мужчины никогда не переживали о своих далеких возлюбленных.

Злость от этой мысли придала ей сил, чтобы открыть ворота и двинуться по направлению к кухне. Она не стучала. Только надавила на дверь, пока та чуть не приоткрылась, и наклонилась, чтобы подсунуть письмо. Петли заскрипели. Джессика уронила письмо, дверь закрылась, а девушка ударилась об косяк.

Прежде чем поставить ногу на ступеньку ниже, Джессика осмотрелась, и деревянная дверь со скрипом открылась.

– Здравствуйте, – сказала повариха. – Я могу помочь вам?

– Нет, – пробормотала Джесс и попятилась.

Повариха склонила голову, вытерла руки о передник и с улыбкой сказала:

– Глупости. Давайте я вам… – слова замерли на ее губах, а глаза расширились. – Ты! – выдохнула она.

«О, нет». Джессика попятилась еще быстрее.

– Что ты здесь делаешь? Убирайся отсюда!

– Простите, – прошептала Джессика.

– Проваливай и не возвращайся! – прокричала старуха ей в след и замахнулась на нее фартуком. Джессика вспомнила, как однажды повариха суетилась над тарелкой с маленькими бутербродами и заверяла, что Калеб, несомненно, вернется домой из Калифорнии. Теперь же ее лицо было красным от гнева.

– Убирайся отсюда! Тебе должно быть стыдно за себя, ты распространяешь мерзость по всей округе!

Джессика побежала вниз по каменной дорожке, которая вела к крошечному сараю и воротам.

– Я сожалею, – удалось сказать ей, прежде чем мужской голос громыхнул из дома.

– Что тут случилось? – спросил Калеб. Он шагнул через дверной проем, глазами прошелся от поварихи к Джессике до того, как она развернулась и побежала, хлопнув воротами. Мул шарахнулся в сторону, но девушка грубо дернула его за шею, таща вниз по аллее и не останавливаясь, чтобы сесть на него верхом. Джессика побежала к дороге и не замедлила шаг, пока не свернула за угол.

Не заботясь о том, чтобы отдышаться, Джесс остановила мула, вскарабкалась ему на спину и ударила по бокам. Никто не видел, как она сбегала из города, но моральный вред все же уже был причинен. Она проигнорировала слезы, катившиеся по ее щекам, и поскакала дальше. Это больше не ее место. Она должна уехать.


* * *

Калеб уставился на то место, где женский силуэт скрылся за сараем. Ему едва удалось разглядеть девушку, прежде чем она убежала. Ее лицо скрывала тень от соломенной шляпы, но он был уверен, что это была Джессика.

– Кто это был? – спросил он Салли.

– Не бери в голову. Просто какая-то попрошайка.

– Это была Джессика?

Калеб посмотрел на повариху, когда та не ответила. Ее рот был плотно сжат, а щеки пылали красным.

– Что она хотела? – продолжал выпытывать мужчина.

– Да кто ж знает, что нужно таким женщинам? – огрызнулась Салли. – Не беспокойся об этой нахалке, Калеб.

Он ненавидел Джессику. Хотел заставить ее страдать так же, как она заставила страдать его. Но все-таки ощетинился, услышав, как ее обозвали с такой злобой.

Отказавшись от нежной манеры поведения с этой женщиной, помогавшей воспитывать его, Калеб встал прямо и хладнокровно посмотрел на повариху.

– Ее зовут Джессика, – произнес он.

Женщина напряглась, с презрением втянув носом воздух, но затем пожала плечами, вместо того, чтобы продолжать извергать ненависть.

Его мозг корчился от боли настолько реально, что Калеб чувствовал это физически. Желудок скрутило слишком крепко. Мышцы болели, призывая бороться с кем-то или чем-то. Мужчина хотел сжечь весь этот город и убить каждого, кто к ней прикоснулся.


Ее отец умер, и она превратилась в шлюху. Сотни девушек в Калифорнии имели такую же историю. Тысячи. И еще несколько по дороге в Элла Мэй. Они все были такими же хорошими, сладкими и чистыми, как и Джессика раньше. Это казалось невозможным, но это было так.

Калеб посмотрел на то место, где она исчезла.

«Зачем Джесс приходила сюда? Чтобы попытаться объяснить? Извиниться? Должен ли он разыскать ее и потребовать ответа?»

Мысли закрутились в его голове, а затем Калеб повернулся, и его ботинок задел что-то бледное по полу. Конверт. Калеб поднял его и увидел свое имя. Сердце пропустило удар.

Инстинктивно скрыв это от Салли, он спрятал письмо за спину и позволил ей пройти мимо. Через несколько секунд, Калеб закрыл дверь своей спальни и надорвал конверт. Это было не извинение. Это было приглашение.

Сердце Калеба снова вспыхнуло, рассыпаясь от ненависти и боли. Сердцебиение участилось, а пульсация крови начала отдаваться в ушах, потому что мужчина не мог ощущать ничего, кроме собственного гнева. Она пригласила Калеба, чтобы он трахнул ее. За деньги. То же самое Джессика предлагала бесчисленным незнакомцам. И хуже всего было то, что он собирался сделать это.


Глава 5

«Вот глупая», – пробормотала про себя Джессика, как только шагнула в дверь своей кухни.


Она закрыла все занавески, желая уединиться после случившегося сегодня вечером, но последние солнечные лучи все еще просачивались сквозь ветхий синий материал, прикрывавший окно на кухне. Она сказала ему приехать после захода солнца, а оно уже почти зашло.

Джесс поступила так необдуманно. Уронила письмо и убежала как трусиха, не имея понятия, увидел ли его Калеб вообще. «Что, если его подобрала повариха? Что, если она показала послание своим друзьям, которые разнесут весть о приглашении по всему городу? Что, если она показала его Теодору Дарсту?»

Ужас пронесся сквозь Джессику, вызывая приступ тошноты. «Нет. Это не могло случиться».

Она не сможет этого вынести.

Либо Калеб придет сегодня, либо нет. Это единственная неопределенность, которая скоро разрешится. Все в городе уже знали, кем она была. Хуже ситуация уже не станет, независимо от того, сколько писем напишет Джесс.

Она пыталась держать себя в руках в течение всего воскресного обеда. Помогло то, что Билл и Мелисанда были неболтливыми людьми. Обед был тихим, но быстрым. Мелисанда с Джессикой помыли и высушили посуду в мгновение ока.

– Ко мне может прийти посетитель, – тихо сказала Джесс.

– Тот мужчина? – спросила Мелисанда, будто совсем не удивилась.

Джессика кивнула, закончив разговор. Билл и Мелисанда ушли в их уютную комнату за сараем, как делали каждый вечер. А девушка осталась ждать.

В конце концов, ей не пришлось долго томиться. Услышав шум, она подняла голову и стала выглядывать из окна, когда Калеб вдруг постучался в дверь. Два стука, оба быстрые и жесткие.

Джессика рванула к двери, ее сапоги заскользили по деревянному полу. Калеб был здесь. Ее сердце норовило выскочить из груди.

Девушка положила руку на грудь и сильно нажала, пытаясь удержать сердце от взрыва. Она предложила себя ему, и тот пришел, чтобы принять предложение. Почему же Джесс так потрясена?

Она предположила, что если будет стоять там, где сейчас, то Калеб уйдет. А может, постучит еще несколько раз. Может, будет колотить по двери, и кричать, как другие мужчины. Джесс не могла такого представить. Калеб всегда был тихим. Молчаливым, но сильным и благородным. И если у него ничего от этой благородности не осталось, Джессика все равно не думала, что мужчина бы позволил себе такое поведение. Ведь так?

Девушка скоро узнает. Узнает, будут ли его нежные и заботливые руки тискать ее и оставлять синяки.

Джессика переместила одну ногу вперед, а затем другую. Отодвинула щеколду и открыла дверь.

По крайней мере, это был Калеб. Не кто-то другой. Не его отчим.

Они смотрели друг на друга долгим взглядом, небо позади него было достаточно темным, отчего свет лампы заставлял его лицо сиять. Калеб побрился и вдруг показался больше похожим на того парня, которого она любила, но он никогда не смотрел на нее раньше так, как сейчас. Его подбородок был словно высечен из камня, а взгляд оставался холодным и спокойным.

– Сколько ты хочешь? – спросил Калеб.

От печали в ее горле встал комок. Джессика с трудом сглотнула, но ощущение не прошло, поэтому она просто открыла дверь шире и впустила его. Мужчина пах мылом и кожей, девушка почувствовала его аромат, когда тот прошел мимо нее. Он принял ванну, и данный факт, каким-то образом, заставил ее почувствовать себя немного лучше.

Мужчина смущенно замер в гостиной, когда она прикрыла дверь. Джессика оставила ее незапертой. Если бы Калеб решил потешить свое уязвленное самолюбие кулаками, Билл находился на расстояния крика.

Девушка взглянула на его руки.

Если он ударит ее, остановит ли она его?

Они стояли в тишине. Джесс не знала, как это обычно происходило. Даже не знала, сколько должна была попросить денег за услуги.

Когда больше не осталось сил выносить это молчание, пошатываясь, она направилась в сторону маленького столика возле окна. На нем стояла наполовину пустая бутылка виски, оставшаяся от последнего посетителя.

Девушка не стала спрашивать, хотел ли он выпить. Глоток виски для нее был гораздо нужнее, нежели вежливость.

Она налила напиток в два последних хрустальных бокала, которые у нее остались. На них были сколы, поэтому Джессика не смогла их продать. Не глядя на него, она протянула Калебу бокал, затем осторожно повернула свой стакан так, чтобы сколы ободка не порезали ее губы. И проглотила виски залпом.

Когда Джесс, наконец, рискнула и посмотрела на Калеба, он наблюдал за ней недоверчиво, как будто был в шоке от того, что она пила крепкий алкоголь. Ужасный смех чуть не вырвался из Джессики от мысли, что она была благородной шлюхой, никогда не прикасавшейся к виски.

Она успела прикрыть свою истерическую реакцию кашлем.

Калеб покачал головой и допил напиток. Его руки выглядели слишком большими, когда он обхватил бокал.

– Сколько? – спросил он снова, когда поставил фужер с резким и глухим стуком.

Джессика кивнула. Лучше с этим разобраться побыстрее.

– За ночь?

– А за что же еще?

– Я не… я просто… да. За ночь. Конечно.

– Ну, если только ты не делаешь что-нибудь особенное… – глумился Калеб.

Джессика побледнела. Ее единственной особенностью была девственность, и с этим было быстро покончено. У нее не имелось достаточно даже общих навыков шлюхи, чтобы знать, какие особенности могли существовать.

– Скажи мне, что ты предлагаешь, – его голос был грубым и холодным, будто суровый зимний ветер кружил вокруг нее.

Джессика почувствовала, как приоткрылся ее рот, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Не могла даже сделать вдох. Девушка не желала участвовать в этих переговорах. Только хотела, чтобы это было сделано. Она бы легла, Калеб удовлетворил бы свою потребность, и тогда она смогла бы заработать деньги. Немного конечно, но больше, чем прежде. Она была трусихой. Еще одно мерзкое имя можно будет добавить к остальным.

– Пять долларов, – прошептала Джессика.

– Что?

– Пять долларов. За ночь.

Калеб разозлился.

– Я слышал, что ты стоишь довольно дороговато. Думаю, это то, чем можно гордиться. Никаких грязных фермеров между этих ног, я прав?

Она пыталась сделать так, чтобы писк, вырвавшийся из ее рта, прозвучал как согласие.

– Почему ты решила, что у меня есть пять долларов?

– Не знаю, – сумела произнести она, – это моя цена.

Джессика не могла делать это за меньшую сумму. В действительности, пять долларов лишь закрыли бы брешь в том, в чем она нуждалась, но сейчас у нее имелось всего семьдесят пять центов, которые Джесс хранила в погребе в консервной банке. Единственным вариантом уплаты налогов было продать корову, но тогда им придется пережить зиму без молока и сливочного масла.