Марина Одинец - Блуждающий огонек

[1] Царь Петр I (1682–1725).

Появление в доме арапчонка вызвало немалый интерес челяди. Катя помнила, что когда-то давно в доме был чернокожий дворецкий, впоследствии умерший от горячки, но уже много лет единственными чужеземными слугами Шехонских была горничная Софьи Петровны, турчанка Алтынбасак и двое гайдуков-албанцев.

Кстати сказать, увидев Шанку, который немало оробел при появлении хозяйки дома, Софья Петровна не выразила ни малейшего недовольства, которого так ждала и боялась Катя. Но, видимо, maman уже знала, что арапчонок достался князю практически даром. Не без интереса оглядев ребенка, она спросила у Кати, где намеревается дочь устроить своего нового пажа.

— В своей гардеробной, maman, — почтительно ответила Катя. — Надеюсь, вы не возражаете?

Софья Петровна покачала головой и, подумав, прибавила:

— Тебе следует проследить за тем, чтобы он держался подальше от людской и не общался с дворовыми. Бог знает, чему они его научат.

Совет был вполне разумный: в домах знати и вправду было принято держать чужеземных слуг обособленно от прочей челяди, и отношение к ним было гораздо более милостивым. Хотя об этом и не принято было говорить вслух, но все эти уроженцы заморских стран, привезенные, как трофеи, из военных походов или купленные здесь же за большие деньги, считались свободными людьми в отличие от крепостных и даже получали жалованье за свою службу. Дворня, как правило, недолюбливала «басурман», завидуя их лучшей, как они считали, судьбе. А маленького мальчика, такого, как Шанку, несомненно, могли и обидеть. Так что, слова матери Катя с благодарностью приняла к сведению.

Остаток вечера она провела, устраивая Шанку в своих покоях. В ее гардеробной для мальчика поставили удобную кровать, там же разместились его скромные пожитки, привезенные из дома Головкиных.

Катя пыталась разговорить Шанку, расспрашивая его о прежней жизни, но то ли малыш был слишком застенчив, то ли действительно почти ничего не помнил о том, что было до его появления в семье графа Головкина. Он упомянул только о «большом корабле», на котором, как поняла Катя, попал в Россию и о камеристке супруги своего прежнего хозяина, по его словам, «очень доброй», по которой он, видимо, немало скучал. Катя почувствовала себя виноватой. Но дело было сделано, и она надеялась, что со временем Шанку привыкнет и к ней, перестанет дичиться и станет более открытым.

Впрочем, внимание новой хозяйки к своей персоне мальчик переносил вполне терпеливо, лишь немного смущаясь, когда Катя разглядывала его, любуясь оливковой кожей, гладила жесткие, шероховатые кудри и с удивлением изучала светлые ладошки с темными прожилками линий. Он был так очарователен, что ей поминутно хотелось тискать его, играясь, как с младшим братишкой, которого у нее никогда не было. Хотелось выпытать все его секреты, все радости и печали, сделать счастливым, заставив поверить в то, что он для нее отныне — важная часть жизни, а вовсе не экзотическая модная игрушка. Конечно, в первоначальном желании иметь при себе арапчонка, присутствовала и эта, не слишком красившая ее мысль, но воочию увидев Шанку, Катя об этом больше не думала. Он станет для нее младшим братом, которого ей всегда не хватало. А все остальные пусть думают как им угодно. Только доверие самого Шанку имело значение для нее…

Он немного грустил, когда пришло время укладываться спать. Первая ночь в чужом доме, — Катя прекрасно его понимала. Она долго сидела у его кроватки, прислушиваясь к тихим, но очень горестным вздохам, но наконец малыш все-таки заснул.

Оставив свечу зажженной возле его кровати, Катя хотела было вернуться к себе в спальню, но в этот миг на пороге гардеробной появился Александр.

— Как дела, рабовладелица? — улыбаясь, негромко произнес он.

Похоже, брат уже знал о ее новом приобретении. Катя цыкнула на него, приложив палец к губам. Дождавшись, пока он удовлетворит свое любопытство, разглядывая спящего негритенка, девушка вытолкала Александра из гардеробной и вышла сама, аккуратно прикрыв дверь.

— Что праздновал? — не без иронии осведомилась она, поняв, что брат слегка навеселе.

Александр плюхнулся в кресло, вытянув длинные ноги в черных ботфортах.

— Арапа обмывали, — сообщил он. — Чем не повод?

— Ну-ну, — хмыкнула Катя, расположившись в соседнем кресле. — Ты у нас, оказывается, провидец.

— Да нет, все намного проще. Борис Головкин, сын графа, со мной служит, он и рассказал, что его maman два часа в истерике каталась, когда узнала, что муженек ее любимца в карты продул.

— Что же он так о матери? — сдерживая улыбку, осудила Катя.

— Ну, может, и не так откровенно, но смысл был такой.

Помрачнев, Катя нервно переплела пальцы.

— Думаешь, Шанку было лучше с ней?

Брат пожал плечами.

— Не расстраивайся. Поплачет и забудет, купит себе другую куклу, еще чернее и страшнее. Я думаю, с тобой ему лучше будет.

— Очень на это надеюсь, — вздохнула Катя.

— А как в остальном? — осведомился брат после паузы. — Жизнь бьет ключом?

— Да уж… — отозвалась девушка и, немного поколебавшись, спросила: — Саш, а почему твои друзья не приходят больше?

Прищурившись, Александр не без интереса взглянул на сестру:

— Мишка, что ли? Наверное, испытывает тебя. Сказать ему, чтоб пришел?

— Вот еще! Не хочет, не надо.

— Да хочет, хочет, — отозвался Александр, с улыбкой глядя на надувшуюся сестру. — Но ты его тоже пойми. Уж слишком ты у нас девушка коварная. Слушай, я до сих пор не могу понять: ты чего с моими друзьями сделала? Они что, все в тебя влюбились, что ли? Только о тебе и говорят, надоели уже.

— Вот у них и спроси, — усмехнулась Катя. — Кстати, а Бахмет будет на балу у Гагариных?

— Не знаю… Мы с ним об этом не говорили. Бахмет вообще не особый любитель балов.

— Почему? — расстроилась Катя.

— Его барышни раздражают. Он говорит, что они дуры все.

— И я тоже? — полюбопытствовала Катя.

— Ну, про тебя он пока ничего такого не говорил, — зевнул Александр. — Да ладно, Катюш, чего ты переживаешь? Не встретитесь у Гагариных, так на другом балу увидитесь, когда-нибудь же Мишка созреет с тобой станцевать. Сейчас балы один за другим пойдут, где-нибудь да встретитесь.

— Да как ты не понимаешь? Это же мой дебют! Ой… — Катя схватилась за голову. — Я совсем забыла сказать отцу, — мне же нужен учитель танцев! И как можно скорее! Я должна выучить менуэт, чтобы никто не смог сказать, что я неумелая провинциальная дурочка! Господи! — она ошарашенно помотала головой. — Бал уже через две недели!

— Для тебя времени вполне достаточно, — заверил брат, поднимаясь. — Ты же у нас все на лету схватываешь. Да и вообще, если хочешь знать, когда танцуешь с красивой барышней, насколько хорошо она выучила танцевальные фигуры.

— А я красивая? — оживилась Катя.

— Наверное, красивая, раз мои друзья так по тебе сохнут, — усмехнулся Александр.

…Отправившись в постель, после того, как вновь навестила безмятежно спящего Шанку, Катя долго лежала без сна, обдумывая то, что услышала от брата. Несмотря на то, что все эти дни были насыщены событиями, она втайне очень грустила, не видя Михаила, да и разве могло быть иначе. Она очень надеялась, что если не раньше, то хотя бы на балу у Гагариных они все-таки встретятся и тогда в их еще неопределенных отношениях произойдет желанный для нее сдвиг.

Но разделяет ли он ее так внезапно вспыхнувшие чувства, думает ли о ней, хочет ли увидеться? Кате хотелось верить, что и она более чем небезразлична Бахмету, но кто знает, как все обстояло на самом деле?..

* * *

На следующий день, когда Катя и Шанку сидели вдвоем за клавесином, увлеченно барабаня по клавишам в четыре руки и смеясь, вошедший в гостиную лакей сообщил, что барышню желает видеть прапорщик Бахметьев.

— Проси, голубчик, — даже не в силах скрыть свою радость, поспешно сказала Катя и быстрыми движениями пригладила чуть растрепавшиеся черные локоны. Затем, как ни в чем ни бывало, вернулась к игре.

— Quest? (Гость? (франц.) — спросил Шанку.

Малыш уже немного освоился в доме и был не таким зажатым, как накануне.

— Да, Шанку, гость, — машинально по-русски шепнула ему Катя, чувствуя, как дрожат лежавшие на клавишах руки. — И очень долгожданный.

— День добрый, Екатерина Юрьевна, — произнес молодой гвардеец, переступая порог и с улыбкой разглядывая мизансцену. — О, новый обитатель дома?..

Катя поднялась на ноги и улыбнулась, не сводя глаз с лица Михаила. За несколько дней, что прошли с последней встречи, она отчаянно соскучилась. И теперь была очень рада тому, что он сам решил навестить ее.

— Рада видеть вас, Михаил Алексеевич, — она позволила ему прикоснуться поцелуем к своей руке и, когда он выпрямился, окинув ее внимательным взглядом лучистых зеленых глаз, невольно порозовела. И желая скрыть смущение, поспешила ответить на заданный перед тем вопрос: — Да, вы правы, Шанку совсем недавно появился в нашем доме.

Видимо, поняв, что говорят о нем, мальчик соскользнул с высокого табурета у клавесина и, став рядом с Катей, с любопытством уставился на гостя. Михаил с улыбкой оглядел арапчонка.

— А ведь я, кажется, его знаю… Он принадлежал графине Головкиной.

— Да, верно, — кивнула Катя. — Мой отец выиграл его в карты у графа. Мне очень хотелось иметь черного пажа.

— Вот оно что… Экий красавчик! — опустившись на корточки, Михаил слегка щелкнул мальчика по приплюснутому носику, что вызвало его смех, и спросил: — Comment vas-tu, bébé? (Как поживаешь, малыш? (франц.)

Разглядывая молодого офицера, Шанку с застенчивой улыбкой пожал плечами, а потом потянулся к рукояти его шпаги. Катя не без удивления наблюдала за ним. Похоже, обаяние Михаила действовало не только на женщин.

— Belle, (Красивая (франц.) — негромко сообщил Шанку, пытаясь вытянуть тяжелый клинок из ножен.

— Belle, — согласился Бахмет, бережно отодвигая руку мальчика. — Mais très pointu. (Но очень острая. (франц.)

Поднявшись на ноги, он потрепал Шанку по волосам. Довольно благосклонно перенеся эту ласку, тот вернулся к клавесину и принялся снова нажимать на клавиши, пытаясь составить из нежных стеклянных звуков некую ему одному ведомую мелодию.

— Очаровательный малыш. Станет настоящим красавцем, когда вырастет, и разобьет не одно женское сердце, — изрек Михаил, поворачиваясь к Кате. И спокойно прибавил: — Новая игрушка?

Катя ошеломленно взглянула в его невозмутимое лицо.

— Ну зачем вы так? — с упреком отозвалась она. — Мы с ним по-настоящему подружились. Он будет мне вместо младшего брата…

Бахмет усмехнулся:

— На роль вашего младшего брата куда более пристал бы цыганенок. Арап же — явный перебор.

Оскорбительная насмешка, которую он и не думал скрывать, уже начала действовать Кате на нервы.

— Я вольна выбирать себе таких братьев, каких считаю нужным. Тем более, что на цыганят, в отличие от арапов, мода еще не распространилась, — с лучезарной улыбкой пояснила она.

— Ах, значит, вы не отрицаете, что приобрели эту двуногую головешку, следуя веяниям моды?

— О нет, конечно же! Нисколько не отрицаю. — Катя едва сдержала желание треснуть Бахмета по голове. — Еще я собираюсь обзавестись парой-тройкой шутов. Вы не знаете, случайно, где можно подобрать уродцев посмешнее?

— Знаю, — не моргнув глазом, отозвался Михаил. — Вася Бухвостов подойдет?

Не сдержавшись, Катя прыснула, но, разумеется, обида, которую пробудили в душе его слова, не могла улетучиться так легко.

— Ну все, довольно, — отозвалась она, подавляя невольную улыбку и стараясь, чтобы голос звучал как можно более холодно. — Вы излили на меня столько желчи, что я, положительно, теряюсь в догадках, — что тому истинной причиной?

Бахмет бросил на нее мимолетный взгляд и, отведя глаза, с равнодушным видом пожал плечами.

— Мне просто стало любопытно, что было бы со мной, окажись я на месте Шанку.

— Вы? — на лице Кати отразилась тонкая усмешка. Смерив Бахмета медленным, оценивающим взглядом, она проронила: — Для пажа вы, пожалуй, уже слишком велики. Но в одном вы правы. Оставаться для меня новой и любимой игрушкой слишком долго, вам бы точно не удалось. Думаю, ваша новизна поблекла бы для меня гораздо раньше, чем новизна Шанку.

На его лице не дрогнул ни один мускул, только убийственный взгляд, казалось, пронизывал ее сердце насквозь.