– Еще раз прошу меня простить, – как можно милее улыбнулся Сергей, прежде чем дверь захлопнулась, и щелчок замка избавил его от опасности пасть безымянной жертвой молотка.

«М-м-да», – такого промаха Сергей не ожидал даже от самого себя. Днем как-то совершенно не замечалось, что лестничные проемы и коридоры на разных этажах бывшей общаги настолько одинаковые. Люська, как это ни странно, еще не спала.

– Ты куда пропал? Тебе тут какой-то мужик звонил! – в желудке у Сергея странно защекотало, – Странно так спрашивал, по фамилии. Я сказала, что ты ушел курить и через десять минут будешь, а он трубку бросил…

Сергей резко приоткрыл уголок шторы. Внизу пока никого не было. Нашли все-таки, ментяры поганые. Опьянение исчезло мгновенно. Сергей молниеносно оделся и чмокнул изумленную Людмилу в щечку.

– Все, Люд, кончились мои прятанья, теперь все уже хорошо. Друзья за мной таки приехали. Я теперь исчезну на некоторое время. Если до твоего отъезда появлюсь, отблагодарю за гостеприимство. Ну, будь! – фраза была заготовлена заранее, пугать Люську правдой абсолютно не хотелось. Сергей взял сумку и резко остановился. Внизу кто-то разговаривал. Обладатель грубого баса что-то настойчиво спрашивал у кашляющего и громко икающего Саныча.

– Не, ребята, я че, я его до киоска проводил, а там он сам пошел, – уверенно врал сосед, – он, небось, по набережной сейчас вышивает, а вы его здесь караулите.

«Молодец соседушка», – улыбнулся Сергей, – «Полезно все-таки иногда распивать коньячок с околоуголовными элементами». Топот поднимающихся сапог дал понять, что соседу не поверили. Сергей в панике оглянулся, молниеносно вскочил на широкий карниз подъездного окна, и, ругнувшись, спрыгнул на подъездный козырек. Приземлился он достаточно тихо, и, если бы в следующую секунду надо всей Ялтой не пролетел отчаянный женский крик, Сергей остался бы незамеченным.

– Ты бы еще мне на голову приземлился, урод! Встань с моей ноги немедленно! – отсутствие молотка придавало ночной амазонке более соблазнительный вид, но Сергея почему-то это абсолютно не обрадовало. С сожалением отметив, что времени на то, чтобы задушить предательницу катастрофически не хватает, Сергей повис на краю козырька, спрыгнул на землю и кинулся в ночную тьму.

– Стой! – завопил мужской бас из окна подъезда. Сергей решил сделать вид, что это кричат не ему. Черное «Ауди» подъехало слишком быстро, чтобы можно было успеть отреагировать. Как в лучших боевиках, из машины синхронно вылезли два мордоворота. «Долго, наверное, репетировали, чтобы вот так одинаково двигаться»,– не к месту подумалось Сергею.

– Сергей Орлов? – Сергей помотал головой, отрекаясь от собственного имени.

– Да он это, он. Я ж его раньше видел, – пропыхтел только что подбежавший обладатель уже знакомого Сергею баса. Орлова втолкнули в машину. «Выкручусь», – проговорил себе он, – «Всегда выкручивался и сейчас выкручусь». Сердце его билось предательски громко.

Самые судьбоносные вещи происходят именно тогда… Впрочем, об этом мы уже говорили. В общем, Анна Оголюк, сама того не подозревая, усложнила еще больше и без того насыщенную катастрофами жизнь своей лучшей подруги Владиславы Раевской.

* * *

Уже давно просочившаяся в город ночь требовательно заявила о своих правах. Уткнувшись носом в подушку и улыбаясь чему-то невиданному, спала Владислава, побежденная собственной усталостью. Страхи покинули ее душу, как только та отделилась от реальности и отправилась путешествовать по дивному царству сновидений. Размеренно похрапывая, раскинувшись на всю кровать, спал Александр Палыч, окруженный тремя будильниками, которые обязаны были разбудить его очень ранним утром. Не выпуская из рук молотка и не выключая свет в комнате, периодически вздрагивая, спала Анна Оголюк. Ей снились тысячи дверных цепочек и защелок, каждую из которых необходмо было тщательно закрыть. Только что пришедший домой к родителям Дэн уснул в кресле, не успев даже раздеться. Несмотря на нервное напряжение, этой ночью смог заснуть даже Сергей. Его мозг продолжал размышлять над произошедшим даже во сне. Не спал только один человек в этом городе.

За последние несколько дней все реальные и нереальные мечтания следователя районной прокуратуры Деркача Алексея Викторовича слились в одно очень яркое желание – выспаться. Турнир по бриджу, занявший ночи последних трех дней, вымотал беднягу окончательно. Посему, придя домой в четыре часа утра, временно одинокий сорокадевятилетний следователь быстро сунул в СВЧ печь так и не съеденный позавчерашний ужин и принялся приплясывать вокруг стола, напевая странное: «А завтра выходной, мой родной. Я буду спать весь день, мне не лень». Делал он это скорее чтоб не заснуть, чем от хорошего настроения. «Мяу!», – требовательно прохрипело нечто из-под холодильника. Деркач вспомнил, что обещал уехавшим вместе с его собственной женой и дочерью на курорт соседям кормить их кошку, и чертыхнулся. Чем ее, собственно, кормить, он конечно же не выяснил. Отломив кусок купленного на прошлой неделе лаваша, Деркач не поленился накрошить его в кошачью миску. Если бы кошка могла, она покрутила бы пальцем у виска. На секунду задумавшись, Деркач вспомнил мультфильм «Том и Джерри» и залил содержимое миски молоком. С поистине мазохистским терпением Деркач зашел в спальню, задернул шторы, пощелкал переключателем телеканалов, но не ложился. Потом присел на краешек кровати и, прокричав «Гори оно все синем пламенем», откинулся прямо в костюме на постель. Он провалился в небытие, успев отметить, что сгореть ничего не должно, ибо печка была разумным, обученным автоматическому отключению, достижением современной техники.

Телефон заорал нечеловеческим голосом ровно через сорок минут. За компанию с ним решил попищать дверной звонок. Спать в подобном шуме представлялось невозможным. Посему Деркач встал, отметил про себя, что, выбросившись с первого этажа, от звенящей катавасии все равно не избавишься, и принялся реагировать на происходящее.

– Кто там ? – спросил следователь, одновременно подходя к двери и нажимая кнопку «спик» на дотошно звенящей телефонной трубке.

– Я, – хором ответили коллега Дэн из-за двери и начальник Кедровский с другой стороны телефонного провода. Деркач открыл дверь и прошел с трубкой в кухню, спотыкаясь о решившую вдруг отблагодарить за утренний ужин кошку, ласкающуюся к ногам.

– Викторович, – почему-то все в управлении произносили отчество Деркача с ударением на второй слог, – срочно приезжай, тут убийство, Дэн уже выехал за тобой.

– Но почему я? – взмолился Деркач, – все остальные, что ли, в отпуске?

– Кто-то же должен исправлять твои ошибки, – невозмутимо ответила трубка, после чего, оставив Деркача в полном недоумении, мелко хихикая, отключилась. Деркач возмущенно обернулся к Дэну.

– Привет, как дела? Давно не виделись, – у Дэна в последнее время что-то не ладилось в личной жизни, поэтому он тоже проторчал всю ночь с играющими в бридж коллегами. Но, видимо в силу того, что был на двадцать лет моложе Деркача, выглядел он намного бодрее.

– Поехали.

Следователи уселись в «Запорожец» Дэна. Денис Игоревич наотрез отказывался ездить на служебной машине и заявлял, что без своего «дрышпака» чувствует себя на дороге пушечным мясом.

– Итак, сэр, поздравляю, – начал Дэн, – сегодня ночью был убит Геннадий Журавель, соучредитель и друг Олега Раевского.

– Так вот почему ты тянешь меня в это дело, – тоскливо протянул Деркач. Честно говоря, с делом Раевского ему пришлось помучаться изрядно. Деркач периодически искренне жалел, что Раевский не покончил жизнь самоубийством еще до того, как женился и обзавелся дочерью, ибо невменямые родственники покойника вымотали бедному следователю все нервы. – Дэн, хочу чтобы ты учитывал, что ничего интересного в деле Раевского нет, этот твой Синица, то бишь Журавель, там даже не фигурировал.

– Я уже успел побывать на месте преступления, – игнорируя и слова коллеги и красный свет светофора, продолжил Дэн, потом вдруг насупился и подозрительно ехидным тоном спросил, – Викторович, у тебя никогда не было "дежа вю"?

Спустя несколько секунд Деркач оценил шутку коллеги. Ни один труп за долгое время работы в органах не производил на нашего следователя столь сильного впечатления. Раскинув руки и ноги, абсолютно голый и внешне невредимый Журавель, окруженный толпой лиц, находящихся «при исполнении», лежал в собственной ванной. Рядом валялся ободранный шнур удлинителя.

– Судя по всему, могу предположить, что смерть наступила в результате воздействия на организм электрического тока, – как всегда косноязычно сформулировал эксперт со странной фамилией Езеф. Точно так же он две недели назад охарактеризовал обстоятельства смерти Раевского. Все вокруг подозрительно напоминало события двухнедельной давности. Разве что труп Журавля выглядел лучше, нежели первый покойник.

– Похоже, они сговорились кончать жизнь самоубийством одинаковым способом, – пробубнил Деркач, пытаясь ухватиться хоть за какую-то ниточку собственного оправдания.

– Нет! – безжалостно оборвал его Дэн, – это – не самоубийство. На оконной раме обнаружены следы взлома.

Деркач помрачнел и сделал три ужасных вывода. Первый гласил, что он, вот уже много лет работающий в органах следователь, совершил глупейшую ошибку, так легко поверив в версию о самоубийстве Раевского. Второй, – что курение является страшнейшим вредом, ибо любивший покурить в ванной, первый покойник сам приоткрыл окно, существенно облегчив тем самым работу убийце. И, наконец, третий – самый печальный вывод – сообщал, что выспаться бедному Деркачу сегодня так и не удастся.

– И объясни мне теперь, зачем ты отправил в психушку очень ценную свидетельницу? – сухо кинул начальник Кедровский. При упоминании о Владиславе Деркач дернулся и проснулся окончательно.

– Но я…

– Тебе, Викторович, придется взяться за это дело вместе с Дэном.

– Что значит придется? – возмутился следователь, – у меня отпуск…

– Это приказ! – Кедровский даже повысил голос, чего с ним раньше никогда не случалось.

– У меня всегда есть выбор…

– Ага, как у Буратино: быть повешенным или расстрелянным.

– Я могу подать в отставку!

Воцарилась пауза. Кедровский холодно улыбнулся, круто развернулся и вышел. Из-за двери послышался его крик, обращенный к пытающемуся быстренько удалиться Езефу: «Куда уезжаете, идиоты, тело забрать забыли!!!»

– Эй… – Дэн попытался разрядить обстановку, – не кипятись, старик… Ну облажался, ну бывает…

– Да пошли вы все… – Деркач вышел в сад покойника, сел на лавочку и принялся думать. Не отстававший от коллеги Дэн уселся рядом.

– Прежде всего, – сделав три спасительные затяжки любимых сигарет, заговорил, наконец, Деркач, – что говорила тебе дочь первого покойника?

– Честно говоря, – Дэн замялся, вспомнив, как Глюк просила его отнестись к словам Владиславы очень внимательно, – я не особо вникал. Сразу отправил ее к тебе, ты ведь вел дело о самоубийстве… Я вчера с ее лучшей подругой разговаривал, она тоже ничего внятного про то, что имела в виду Владислава, сказать не может.

– Ну да. А что я должен был думать!? За день до смерти он попросил вызвать нотариуса, написал завещание. Зачем-то потребовал, чтоб его оглашали только спустя двадцать дней после похорон. Будто специально, чтоб усложнить нам расследование. В день убийства Раевский пришел домой, по словам его собственной жены, крайне взвинченный… А потом вот так же, – Деркач кивнул в сторону дома второго покойника, – мы получаем труп. В доме никаких признаков постороннего вторжения. В саду, между прочим, ограда примерно как здесь, – Дэн с презрением посмотрел на двухметровый забор, окружающий сад, – Жена Раевского нашла труп утром, в ужасе вытащила шнур из розетки, вызвала скорую и нас .Я даже отпечатки искал не слишком тщательно… был уверен, что все по доброй воле…И вскрытие не делали: жена покойника всю душу из меня вымотала, требуя, чтобы я оставил тело в покое и вообще прекратил влезать в их частную жизнь. Там еще есть одно обстоятельство… По моей версии, которую я предпочел официально не оглашать, самоубийство Раевский совершил, узнав о любовнике собственной жены. По крайней мере, письмо он ей перед смертью написал.

– Что за письмо? – Дэн оживился.

– Если дословно, – Деркач напрягся, пытаясь вспомнить, – кажется, так: «Рая, избегая разговора на эту тему, ты все равно ничего не изменишь. Хочу, чтоб ты знала: если он тебе действительно дорог, я хотел бы, чтобы вы были счастливы. Не хочу тебе мешать». Рая Раевская все рыдала и очень просила меня не придавать это письмо огласке.

– А почему ты пошел ей навстречу?

– Жалко бабу. Даже если и был у нее какой хахаль… Самоубийства мужа она явно не ожидала. Зачем живому-то человеку жизнь портить, все мы не без греха.

– А эта Рая не удивилась, что супруг пишет завещание, в сорок четыре-то года? – Дэн достал листик и принялся что-то записывать .