— Тифф, что же ты молчишь? Ответь мне!

Тиффани облизала пересохшие от волнения губы и произнесла слова, о которых запрещала себе даже мечтать все это время:

— Значит, я могу забрать своего ребенка?

— Я думаю, не только можешь, но и должна! Что я буду с ним делать теперь? И все же ты не могла не знать о своей беременности. Кто же в таком случае отец Дэвида, если не Гарри? Ведь ты рассталась с Хантом за полгода до того, как забеременела.

Тиффани не отвечала. В голове у нее вихрем проносились обрывки мыслей, главная из которых заключалась в том, что нужно спешить в Англию за сыном, пока Гарри или Морган не передумали. Нужно успеть забрать его, а потом она ни за что не отдаст его обратно.

— Я вылетаю немедленно, — сказала Тиффани и повесила трубку.


Тиффани заказала билет на вечерний рейс в Лондон и собрала чемодан с самыми необходимыми вещами, после чего позвонила Джо. На студии она сказала, что по чрезвычайным семейным обстоятельствам должна уехать, но вернется не позднее чем через три дня. Все складывалось на редкость удачно, потому что она успела заранее подготовить эскизы для нескольких предстоящих эпизодов, а значит, могла со спокойной совестью бросить все на ассистента.

Наконец Тиффани написала письмо Ханту и отправила его с посыльным к нему домой. Хант возвращался из Нью-Йорка на следующий день, и Тиффани хотелось, чтобы он сразу же все узнал из ее послания. О таком вряд ли можно говорить по телефону.


Такси остановилось напротив особняка на площади Монпелье, отделенного от остального мира изящной чугунной решеткой и посаженными в ряд буковыми деревьями. Тиффани вышла из машины и протянула шоферу хрустящую двадцатифунтовую банкноту. Счетчик показывал пятнадцать фунтов.

— Спасибо, мадемуазель, — с улыбкой сказал шофер, когда понял, что она не хочет брать сдачу.

— Спасибо вам.

Тиффани легко взбежала по белым мраморным ступеням и нажала кнопку звонка.

Дом казался тихим и нежилым. Тяжелые муслиновые шторы на окнах скрывали комнаты от любопытных взглядов прохожих. Подождав пару минут, Тиффани снова позвонила, стараясь подавить в себе ощущение растущей тревоги. Вдруг они уехали — например, в Шотландию или еще куда-нибудь — и взяли Дэвида с собой? Укоряя себя за то, что не проверила информацию, полученную от сестры, заранее, Тиффани яростно жала на кнопку звонка. Вдруг это очередная подлая выходка Морган, которая ввязалась в новую интригу?

Между тем дверь отворилась, и на пороге появился невозмутимый, как всегда, Перкинс. Он искренне пытался сделать вид, что вовсе не удивлен появлением Тиффани, и отчасти ему это удалось.

— Мисс Калвин?

— Моя сестра дома? — выпалила Тиффани, с облегчением обнаружив, что дом не заброшен.

Перкинс приподнял одну бровь и с достоинством ответил:

— Боюсь, что нет. Могу я ей что-нибудь передать?

В первый момент Тиффани растерялась от такого приема, но тут же взяла себя в руки и, не дожидаясь приглашения, шагнула через порог в прихожую.

— Дэвид здесь? — спросила она оглядываясь, словно что-то искала.

— Молодой хозяин в детской с няней, мадам.

— Так вы говорите, что сестры нет дома?

— Боюсь, что нет, мадам.

— А где граф?

— Его светлость с ее светлостью, мадам. Или в галерее.

— Так где же все-таки Морган? — раздраженно набросилась на дворецкого Тиффани, которую вывела из себя его невозмутимость. — Я приехала, чтобы забрать Дэвида, но сначала хотела бы поговорить с сестрой.

— Боюсь, что это невозможно, мадам, — почтительно возразил Перкинс. — Графиня больна, и не далее как сегодня утром его светлость отвез ее в клинику короля Эдуарда VII.

— Боже! — воскликнула Тиффани испуганно. — Она хотела… — перед ее внутренним взором проносились страшные картины — Морган с вскрытыми венами, Морган, принявшая смертельную дозу снотворного… — Что с моей сестрой?

— Мне приказано всем говорить, что ее светлость нуждается в кратковременном стационарном отдыхе, — ответил он.

— Что это значит?

— Доктор считает, что ее светлости необходимо провести какое-то время в спокойной атмосфере под наблюдением медиков.

«Нервное расстройство, — подумала Тиффани. — Какой бесславный конец увенчал ее блестяще поставленный спектакль!»

— Не откажетесь подождать его сиятельство, мадам? Позвольте предложить вам кофе…

Тиффани прямо взглянула в его невыразительные глаза и заявила тоном, не допускающим возражений:

— Я проделала долгий путь из Лос-Анджелеса, чтобы забрать малыша. Прежде всего мне нужна ванна и возможность переодеться. Потом я хотела бы выпить чашку кофе. Передайте графу, как только он придет, что я здесь, и завтра утром первым же рейсом мы с Дэвидом улетаем в Штаты. — Она набрала полную грудь воздуха и добавила: — А сейчас проводите меня в детскую. Я хочу посмотреть на своего сына.

37


— Мы проведем курс лечения в течение нескольких дней, — сказал доктор. — А через пару недель она полностью придет в себя. Нервное расстройство, вызванное стрессовой ситуацией, вылечить гораздо легче, чем затяжное. Но если мы не знаем причины болезни, с ней справиться труднее.

Гарри пришлось вкратце рассказать доктору о том, что привело Морган в клинику. Он оставил ее дома накануне утром и ушел в галерею, а когда вернулся поздно вечером, Морган безудержно рыдала. Гарри попробовал ее успокоить, но не смог. Тогда он не на шутку испугался.

— Вы правильно поступили, что привезли ее сюда, — заверил его доктор. — Имея в виду обстоятельства болезни, я думаю, что будет лучше, если вы воздержитесь от визитов в первое время. Ей нужен полный покой, здоровый сон и диета. — Он имел большой опыт общения с подобными пациентками, страдающими нервным истощением и сплином. Большинство из них были богатыми, ленивыми и испорченными бездельницами. Перемена обстановки и несколько дней на транквилизаторах — лучшее лекарство в таких случаях.

Гарри возвращался домой с чувством невероятного облегчения. Истерика Морган подействовала на него угнетающе, поэтому он с радостью передал ее под наблюдение специалистов. У него оставалось немного времени, чтобы принять душ и переодеться перед тем, как отправиться в галерею. И еще он собирался позвонить Элизабет. Только благодаря ее настояниям он вернулся домой в тот вечер и обнаружил Морган в состоянии, близком к помешательству. Элизабет предположила, что Морган нуждается в его поддержке, и не ошиблась. Милая, добрая Элизабет. Она всегда так внимательна к окружающим.


— Господи! Да такой чуши не увидишь даже в «Далласе»! — возмущался Джо, сидя с Рут за завтраком после бессонной и тревожной ночи. Им только что позвонила Тиффани и пересказала свой разговор с Морган. — Как Тиффани могла не знать, что беременна, когда отправилась к Гарри в спальню? А впрочем, разыгрывать такие фокусы не в ее духе. Ты можешь в это поверить, Рут? Они с Морган проделали весь этот вздор, чтобы родить ребенка, и у него в итоге оказался совсем не тот отец! Чертовщина какая-то!

Рут еле держалась на ногах и соображала хуже, чем обычно. Джо удалось поспать несколько часов уже перед самым рассветом, но он так храпел, что она глаз не смогла сомкнуть и теперь чувствовала себя совершенно разбитой. Бедняжка с трудом связывала воедино реплики мужа, но плохо представляла себе целостную картину.

— В этой истории есть по крайней мере один положительный момент, — сказала она наконец. — Наш первый внук будет жить в Америке, рядом с нами. И потом, если его вырастит Тиффани, а не Морган, малыш только выиграет. Помнишь, когда мы гостили в прошлом году в Шотландии, Дэвид постоянно был с няней? А его мать — я имею в виду Морган — иногда по нескольку дней с ним не виделась.

Джо молчал. Упоминание о Шотландии заставило его вспомнить о капитале, вложенном в реконструкцию замка. Какая же Морган идиотка! Во всех своих бедах она сама и виновата. Больше никто. Почему она не смогла держаться как подобает настоящей леди?

— Не будь слишком строг к Морган, — словно прочитав его мысли, сказала Рут. — Ей сейчас очень нелегко.

— Послушай, ты же знаешь, как я радовался, когда она вышла за Гарри. Но я не понимаю, почему она не могла мудро довольствоваться тем, что вошла в круг английской аристократии? Но ей этого мало! Разыграй она правильно свои карты, была бы сейчас при дворе… в свите королевы! Так ведь нет! Морган стала строить из себя поп-звезду! Поверь мне, что если бы она так не выставлялась, не устраивала бы по любому поводу вульгарные шоу, Гарри не оставил бы ее!

Рут молча намазывала хлеб маслом, решив не напоминать Джо о том, что именно он превратил помолвку Морган в балаган, закончившийся скандалом, а свадьбу — в пустое мотовство.

— Она всегда стремилась подчинить себе жизнь Гарри, — продолжал Джо. — Таскала бедолагу по балам и светским раутам, оправдывая это тем, что хочет сделать его галерею популярной. Я нисколько не удивлен, что Гарри собирается жениться на этой тихой и невзрачной леди Элизабет. Мужчины не любят, когда ими руководят.

— Конечно, дорогой. Тиффани что-нибудь еще сказала?

— Только то, что летит в Лондон за малышом. В этом вся Тифф! Готова сорваться с места и понестись на край света по звонку Морган… — Джо развернул «Уолл-стрит джорнэл».

— Джо?

— Угу?

— Хорошо, если бы Дэвид жил с нами, правда? — на губах у Рут появилась робкая, смущенная улыбка.

— Да… А почему бы и нет? Не исключено…

— Я подумала о том, что мы не допустили бы по отношению к нему тех ошибок, которые отняли у нас Закери, да?

— Тиффани нам не позволит их допустить, — с гордостью в голосе ответил Джо. — А там уж как судьба… Ладно, я пошел. До вечера.

— До вечера, Джо.

Он вышел из комнаты, слегка насвистывая, его поступь вдруг стала почти такой же легкой и упругой, как в молодости, Джо был полон одной мыслью: если Дэвид не может претендовать на графский титул и старинный замок в Шотландии, то что помешает ему унаследовать «Квадрант»?


Гарри открыл дверь в спальню Морган и оцепенело застыл на месте. За туалетным столиком сидела его жена в розовом пеньюаре и расчесывала перед зеркалом волосы.

— Морган! — воскликнул он.

Женщина вскрикнула и обернулась. Она не сразу нашлась, что сказать, но через миг уже улыбалась.

— О Гарри! Как вы меня испугали!

— Тиффани! Боже мой! Я в первый момент принял вас за Морган. Мне и в голову не пришло… — Гарри вдруг замялся и смущенно покраснел, вспомнив двусмысленные обстоятельства, при которых они виделись в последний раз. — Вы знаете, что Морган в клинике?

— Да. Как она?

— Боюсь, ей придется пробыть там какое-то время. Я чувствую себя ужасно виноватым перед ней. Тяжелее всего она восприняла новые подробности, связанные с рождением Дэвида, потому что до последней минуты рассчитывала с его помощью удержать меня. Я так рад, что вы приехали за малышом.

— Да, я тоже. Я очень боялась, что вы передумаете, этим и объясняется моя поспешность.

— Тиффани, вы единственный человек, который имеет на Дэвида право, поэтому никто не будет чинить вам никаких препятствий. Он милый мальчик, я к нему очень привязался и буду скучать без него, но с вами малышу будет лучше.

— Я только что была в детской и провела с Дэвидом больше часа. Не могу дождаться, когда он будет принадлежать только мне. Я велела няне собрать его вещи.

— Когда вы летите обратно?

— Завтра утром. — Тиффани отложила щетку для волос и стала укладывать косметичку.

— Оставайтесь на ночь здесь. Я переночую у Элизабет и прикажу Дункану отвезти вас рано утром в аэропорт.

— Спасибо, Гарри. Я не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность… Мне нужно сказать вам одну вещь. Не знаю, представится ли еще когда-нибудь такая возможность. Я искренне сожалею, что так все вышло. Мы с Морган причинили вам огромную боль… доставили массу неприятностей. Мне крайне неловко, и я хотела бы принести вам свои извинения.

Гарри внимательно смотрел на молодую женщину, сидящую перед ним, которая до удивления походила на Морган и в то же время не имела с ней ничего общего. Мягкость и добросердечие Тиффани являли разительный контраст бездушной красоте и эгоизму ее сестры.

— Ну что ж… — Гарри смущенно кашлянул. — Теперь все позади. Я женюсь на Элизабет, осуществив наконец свою давнюю мечту. Вы вновь обретете своего сына. Что касается Морган… — он тяжело вздохнул. — Боюсь, бедняжке придется заново выстраивать свою жизнь. Не сомневаюсь, что у нее это получится. Морган обладает сильным характером и непреклонной волей.

— Что верно, то верно, — ответила Тиффани. — Беда в том, что в ней уродливо сочетается эгоцентризм шестилетнего ребенка и хищническая хватка прожженной женщины.