Адвокат улыбнулся:

— Я позабочусь об этом. У меня есть одна идея, мисс Коулмэн. Как вы думаете, трудно ли найти кого-то, кто поработал бы за вас в «Бинго Пэлас»? Месяцев шесть. Может быть, год. Я знаю одну леди в Калифорнии, которая держит школу для юных дам. Если бы вы согласились последовать моему совету, я договорился бы с ней, чтобы…

— Навести на меня лоск? — От ее звонкого смеха у него побежали мурашки по спине. — Неплохо бы. Но сначала мне необходимо вернуться в Техас. Семья ведь прежде всего, мистер Уоринг. А вот когда приеду оттуда, тогда и поговорим обо всем; где этот сейф, про который вы говорили? Вы дадите мне денег или мне надо просто открыть его и взять? Нужно ли что-то подписывать?

— Мисс Коулмэн, вы вправе поступать так, как вам заблагорассудится. Когда вы желаете посетить дом?

— Сегодня.

— Это два дня пути верхом. Я могу устроить, чтобы за вами заехали завтра утром, если это удобно. Вот здесь шифр к сейфу и ключи от дома. В последние годы немало средств было вложено в банки. Все банковские книжки хранятся в сейфе. Теперь они ваши. От вас требуется только пойти в любой из них, расписаться и снять со счета столько, сколько понадобиться. Вы согласны с моим предложением купить землю?

— Если вы считаете, что это стоит…

— Я так считаю.

— Тогда я разрешаю, мистер Уоринг.

— Как вы себя чувствуете, мисс Коулмэн? Мне любопытно.

— Как чувствую? Мне грустно. Коттон был хорошим другом. Мне до сих пор не верится, что он оставил мне все свои деньги. Скажите, не хотел ли он, чтобы я сделала что-то особенное? Я все пытаюсь понять, почему он выбрал именно меня. У него же были друзья. В Бостоне должна быть семья. Вы уверены, что все обстоит именно так?

— Уверен. — Уоринг поднялся, обошел стол и протянул руку, задержав ее пальцы в своей ладони чуть дольше, чем требовалось. — У вас состояние, мисс Коулмэн. Желаю вам воспользоваться им так, чтобы не жалеть потом.

— Постараюсь, мистер Уоринг.

Салли встала и взяла со стола маленькую деревянную шкатулку с чековыми книжками.

* * *

Выйдя из дома, Салли оглядела улицу. Как странно, все осталось точно таким же, каким было час назад, когда она поднялась по ступенькам офиса.

Ее взгляд скользнул по магазинам, владельцев которых она знала по намекам. Вот «Пассаж», где продается пиво со скидкой. Хозяин здесь Тули Симонс, чуть дальше заведение Расса Мэллоя «Красный лук», «Волшебная фишка» с буквой «б», написанной на грубой вывеске не в ту сторону, «Аризона Клаб», гордо извещающий, что здесь продается только настоящее виски. Мужчины сидят на плетеных стульях, готовых опрокинуться от любого неосторожного движения, покуривая сигары и трубки и дожидаясь открытия салунов. Это событие должно произойти в полдень, а пока скучающие старатели прячутся в островках тени. Конечно, они работали бы, если бы работа была. Может, ей удастся сделать для них хоть что-то. Кое-кто помахал ей рукой, другие приветственно приподняли шляпы.

— Споете нам сегодня вечером, мисс Салли? — крикнул один из них.

— Только не сегодня, Зак. Я собираюсь в Техас навестить родных, и у меня еще куча дел. Как-нибудь потом. Вы только скажите, что хотите услышать, и я исполню это специально для вас.

— Слышал, что «Торговая» получила вчера консервированные персики, мисс Салли.

— Спасибо, что сказали, Билли. Хотите?

— Очень, мисс Салли.

— Куплю на обратном пути и занесу. Вы будете в «Аризона Клаб»?

— Нет. В кармане сегодня пусто. Буду дожидаться здесь.

Салли кивнула, огибая бочки со скобяными товарами, принадлежащими «Торговой компании», и тут же улыбнулась Хайраму Уэбстеру, сметавшему пыль с крыльца. Завидев ее, он выпрямился и отступил, чтобы она могла пройти.

— Доброе утро, мистер Уэбстер. Чудесный денек сегодня, правда?

— Верно заметили, мисс Салли. На небе ни тучки.

Салли была твердо уверена, что никто не знает о свалившемся на нее богатстве. Проходя по улице, она вспомнила палатки, встретившие ее в тот первый день, и запах жареного лука, пропитавший воздух. Палатки давно исчезли, уступив место новым деревянным зданиям, но город оставался скверным и был в основном мужским. Только теперь Салли вдруг поняла, что может жить в любом городе, который ей понравится. Может купить все, что захочет. Может снести все эти убогие домишки и построить другие, Коттон говорил, что за хорошую цену можно заполучить все, что угодно.

Салли посторонилась, уступая дорогу трем идущим в ряд дамам. Все три держали в руках соломенные корзинки и не обратили на нее ни малейшего внимания. Тем не менее Салли улыбнулась и сказала: «Доброе утро, леди». Окутанная запахом полыни, она миновала булочную, льдохранилище, аптеку и шляпный салон. За спиной закружил ветер, поднимая песок. Салли попыталась уклониться от небольшого смерча, уже потянувшегося спиралью вверх, но было поздно. Она остановилась, отряхнула юбку…

— Доброе утро, мисс Салли. Что привело вас в наши края? Чем мы можем быть вам полезны?

— Чем можете быть полезны? Да пожалуй… Скажите, Элай, если по обеим сторонам этой чудесной улицы посадить хлопчатник, как дорого это будет стоить?

— А почему вы спрашиваете?

— Я бы хотела сделать это и оплатить все работы в память о моем друге Коттоне Истере. Может быть, поставить еще несколько скамеек, чтобы леди могли посидеть во время прогулок. Думаю, улица похорошеет.

— Да, конечно, мисс Салли. Город понемногу возвращается к жизни. Мне нравится.

— Мне тоже, Элай.

Она продолжала путь, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс. Мечта… сон… Но если сон, то почему в руках у нее коробка? Что ж, для того чтобы выяснить все наверняка, есть только один способ. Салли остановилась у дверей магазина, сунула руку в шкатулку и осторожно вытащила одну банковскую книжку. Прочитала название банка, выдавленное золотыми буквами. Потом свернула за угол и направилась к самому банку. Она вошла, отыскала взглядом кассира и подала ему синюю книжечку.

— Мне хотелось бы получить… пятьсот долларов. Пожалуйста.

Через пять минут Салли покинула банк в состоянии некоторого восторженного изумления, надежно спрятав пять сотен долларов в сумочку. Не сон, а самая настоящая явь! Она вприпрыжку пересекла улицу, испытывая легкое головокружение от сознания того, что все сказанное Элвином Уорингом — правда.

Зажав в руке сумочку и положив несколько банкнот в карман платья, Салли завернула сначала в «Торговую компанию» за консервированными персиками, которые почти сразу перекочевали к Билли вместе с десятью долларами. Потом она раздала деньги старателям, призвав их хорошенько поесть и помыться, прежде чем потратить остальное в «Красном луке».

Дверь в игровой зал она открыла собственным ключом. В ярком солнечном свете, просочившемся через закоптившееся стекло, просторное помещение казалось похожим на задымленную гостиную с неуклюжей мебелью, шатким баром, голыми окнами, будкой кассира и крохотной сценой, с которой выкрикивались номера и с которой она пела в начале и конце каждого вечера. Салли обошла комнату, коснулась ладонью покрытых фетром столов для покера, стоявших в дальнем конце зала, посидела на скамеечке, поправила стопку карт для игры в бинго. Может, выбросить весь этот хлам и начать с нуля?

Она закрыла глаза и задумалась. Что тут можно изменить? Соорудить настоящую сцену, хоть и небольшую, с красным бархатным занавесом, который будет открываться и закрываться. На окна — шторы того же тона. Для лучшего освещения поставить на столики подсвечники. Кстати, и сцену тоже можно осветить. Новый бар, вроде того, который в «Аризона Клаб», сверкающий лаком, из красного дерева, с медной окантовкой. Обтянутые кожей стулья с медными же обручами. Новый пол… ковры… И никаких плевательниц. Вот что нужно непременно — это новая парадная дверь со стеклянными панелями, можно даже цветное стекло. Вокруг посадить деревья, цветы, если, конечно, они не засохнут.

Она перешла в самый дальний угол зала, где обычно ждала своего выхода или просто сидела, когда хотелось побыть одной. Опустилась на хилый стул, положила руки на стол с ножками другого, чем крышка, цвета. Улыбнулась, когда столик качнулся вслед за стулом. Коттон говорил, что человек, сделавший эти два предмета, страдал косоглазием. А может, ей будет не хватать именно этих вещей — старых, привычных, удобных? С новыми еще нужно сжиться.

Салли перевела взгляд на невысокий помост, с которого она часами выкрикивала номера бинго. Ей всегда доставляло огромное удовольствие, когда какой-нибудь уже седой старатель закрывал свои клетки и начинал вопить от восторга, стуча по полу грязными сапогами, а другие с не меньшим энтузиазмом приветствовали его успех.

Заведение не приносило большого дохода, вырученных денег едва хватало на оплату выигрышей и ей самой. Для постоянных клиентов двери открывались в полдень. Со временем, внимательно приглядываясь к посетителям, она научилась определять, кто из них голоден, кто пришел поиграть, а кто просто желает послушать, как она поет. Самую большую проблему составляли первые. Джеб, владелец закусочной, разрешал ей брать у него вареные яйца и соленые огурцы, которые она раздавала желающим. День, когда количество посетителей достигало тридцати, считался удачным.

Карточные столы, застеленные зеленым фетром, запылились. У большинства клиентов не было денег, чтобы разыграть партию в покер, а тем, у кого их хватало, частенько приходилось продлять кредит или выписывать долговые расписки. Более безопасным представлялось бинго. Она и сама нередко подсаживалась к какому-нибудь столику и играла в покер на сушеные бобы. Ей не везло, всегда проигрывала. В редких случаях, когда кто-то из старателей находил в кармане пару лишних монет, он оставлял их у нее на стойке бара. Перед тем как закрыться в полночь, Салли просовывала эти деньги под дверь Джебу как плату за надгробие. Думать надо обо всем.

Что ей больше всего нравилось в посетителях, так это их стремление во всем походить на настоящих джентльменов. Переступая порог ее заведения, они преображались: зализывали назад волосы, смахивали пыль с одежды и обуви. В большинстве своем посетители мыли руки, хотя у многих недоставало средств снять комнату и принять горячую ванну. Она всегда отмечала, когда тот или иной клиент приходил выбритым, и обязательно делала ему комплимент, говоря, что он выглядит точь-в-точь, как бостонские джентльмены. «Джентльмены» гоготали от удовольствия, и Салли смеялась вместе с ними, признаваясь, что никогда не бывала в Бостоне.

Теперь все должно было измениться. Впервые за всю свою недолгую жизнь Салли ощутила страх перед неведомым. Если бы она не была так невежественна, так неопытна. А сейчас противопоставить этому страху было нечего. Ей вспомнились братья, Сет и Джош. Жаль, что она не знает, где они. Что ж, всему свое время, или, как любил говаривать Коттон, Рим не сразу строился. Хотя… Что бы это могло означать?

* * *

В своей комнате в пансионате Салли заперла дверь на ключ и лишь после этого открыла деревянную коробочку. Усевшись на кровати, она принялась рассматривать банковские книжки: красные, синие, зеленые, две коричневые. А сколько цифр! Что означают все эти нули? Мистер Уоринг говорил так, будто за эти деньги можно купить весь мир. Мир! От сознания своей невежественности Салли расплакалась.

Когда слезы иссякли, мысли ее устремились к виновнику всего случившегося — Коттону Истеру, ее благодетелю. Я не совсем понимаю, Коттон… У тебя было столько денег… почему же ты жил так, как жил? Порой тебе нечем было заплатить за комнату, иногда ты голодал. Не всегда мог позволить себе потратить доллар на ванну. Жизнь была бы намного легче. Жаль, что ты не предупредил меня о том, что собираешься предпринять! Что мне теперь делать со всеми этими деньгами, Коттон? Мне и в голову не приходило, что на свете может быть столько денег. Ты, должно быть, хотел, чтобы я сделала что-то. Но что? Она огляделась: если бы в этот миг прозвучал голос Коттона, это ее не удивило бы. Но ничего такого не произошло, а вот из перевернувшейся шкатулки выпал помятый листок бумаги. Письмо… Может быть, ей от Коттона? Она перекрестилась. Господи, только бы оно было написано печатными буквами. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы я могла прочесть его! Мне нужно знать, почему Коттон был так добр ко мне. Помоги, Господи, пожалуйста. Я построю церковь. Клянусь Тебе в этом! И назову ее церковью святого Коттона Истера. Он ведь был верующим человеком. Он молился каждый день. И меня этому учил. Обещаю, что буду каждый день повторять молитву.

Салли зажмурилась, разглаживая пальцами складки письма. Успокоившись, расстелила листок на колене. Печатные буквы и простые слова тронули ее, на глаза снова навернулись слезы.