– Я спросила тебя о твоем искусстве, – рассеянно напомнила Сьюзен, переключая внимание на более безопасную тему.

– Я бы с удовольствием показал тебе, чем я сейчас занят. Я осваиваю новую технику. И все так же работаю с пластиком и акрилом, но все получается более гладким с прозрачным. Это интереснее…

– Я бы хотела…

В воздухе повисла напряженная пауза. Сьюзен подозревала, что они оба думали о Пейдж.

– Мне очень нравится мой «Марк Арент». Я все время слышу комплименты в его адрес, – искренне призналась она.

– Правда?

Он выглядел таким польщенным, что Сьюзен рассмеялась. Это был первый случай, когда они говорили о его работе с той поры, как он повесил ее в кабинете Сьюзен. Раньше она была просто не в состоянии. Более того, она все больше склонялась к мысли, чтобы снять ее. То было живое напоминание ее неудачи.

Звонок телефона прервал их беседу, она нервно дернулась и потянулась к трубке, думая, кто бы это мог быть, неужели Джек?

– Алло, – произнесла она, все еще глядя на Марка.

– Сьюзен Кендел Браун, пожалуйста.

– Я у телефона.

– Здравствуйте. Извините, что побеспокоил вас в такое время, но на ваше имя получено несколько срочных сообщений от некоего Джуана Джимениза…

Это была служба сообщений юридической фирмы, и Сьюзен поняла, что из-за своих переживаний по поводу Джека и беременной забастовщицы она забыла, уходя из офиса, проверить сообщения. После семи звонки попадали непосредственно в службу сообщений.

– Мы только что получили от него очередной звонок, и он сказал, что это срочно…

– Джуан Джимениз? – повторила Сьюзен, прерывая и пытаясь сообразить, кто это.

Вспомнила, что он один из подстрекателей. Записав номер его телефона, она с сомнением набрала его.

Джуан сразу взял трубку, в его встревоженной речи с мексиканским акцентом звучали заговорщические интонации.

Он коротко и без церемоний объяснил, что разыскивал ее, не сомневаясь, что найдет сочувствующего слушателя. Положение его самого и его товарищей оказалось совершенно ужасным, и они нуждались в юридической консультации. Каким-то образом ему удалось выяснить, что перед тем как попасть сюда, она представляла профсоюзы, а не администрацию, и он был уверен, что она захочет узнать правду о том, что происходило. Он умолял ее встретиться с ним прямо сейчас, уверяя, что это нельзя отложить на завтра, так же как нельзя все обсудить по телефону.

– Я не позволю тебе ехать туда одной посреди ночи. Ты что, ненормальная? – сказал Марк.

– Марк, я привыкла к такого рода вещам, – заверила его Сьюзен, покривив при этом против истины.

Напряженность на фабрике возросла настолько, что она опасалась ехать в одиночку, беспокоясь, как бы ее не использовали.

– Я поеду с тобой, – настаивал он.

– Нет, все в порядке. Со мной все будет хорошо, – возражала она, оставляя ему возможность не ехать, если он на самом деле не хотел этого.

Но, кинувшись искать джинсы и свитер, она надеялась, что он все-таки настоит на своем.

– Я знаю, что ты храбрая и независимая. Но я также знаю, что у тебя достаточно здравого смысла, чтобы не ездить туда одной в такой час.

– Что ты думаешь они собираются со мной сделать? – засмеялась Сьюзен. – И что, по-твоему, ты сможешь сделать, чтобы защитить меня?

Марк сидел на одной из двух кроватей, жонглируя тремя маленькими подушечками и наблюдая за ней.

– Лови, – пошутил он, пытаясь захватить ее врасплох и кидая ей одну из подушечек.

Потянувшись, чтобы поймать ее, она забыла о полотенце, которое развязалось и соскользнуло на пол, смущая их обоих.

– Боже, да оденешься ты когда-нибудь? – спросил Марк умоляющим голосом, глядя, как она, пытаясь прикрыться джинсами и свитером, которые держала в руках, покраснев до корней волос, с голым задом, ретировалась в ванную комнату, чтобы, наконец, одеться. – Пока все не закончилось изменой твоей уже давно неверной подруге.

– Избавь меня от своих шуточек, – улыбнулась ему Сьюзен, закрывая ногой дверь.

Она не испытывала ни малейшего чувства вины или симпатии к Пейдж, впервые за долгое время ощущая себя по-настоящему соблазнительной.

ГЛАВА 25

Когда Сьюзен и Марк подъехали на его мотоцикле к входным воротам фабрики, там было темно и тихо. В машине Сьюзен оставалось мало бензина, и было не ясно, где можно заправиться в такое время, поэтому они воспользовались мотоциклом Марка. Оба были одеты в тяжелые кожаные куртки, большие защитные очки, надетые поверх их собственных, а Сьюзен, кроме того, повязала голову шарфом, который теперь сняла и расправляла волосы, тряся головой.

– Ну? – Марк повернулся к ней и, включив фонарик, посветил им чуть ниже подбородка Сьюзен. – Нервничаешь? – спросил он, пожимая ее руку.

К восхитительным ощущениям от того, что ее руки все еще крепко сжимали его талию, от его куртки, сморщившейся прямо под ее носом, от езды на мотоцикле наперегонки с ветром добавлялось чувство опасности вызванное их присутствием здесь, сейчас, среди ночи для того, чтобы тайком встретиться с противоположной стороной, которой она тайно симпатизировала. Все это вместе взятое, вряд ли позволяло Сьюзен мыслить отчетливо.

– Немного, – призналась она, забирая фонарик и слезая с мотоцикла. – Я, как ты знаешь, всего-навсего лос-анджелесский адвокат, а не Ненси Дру.

– А кто же тогда я? – спросил Марк, тоже слезая и присоединяясь к ней.

– Я не знаю, может быть, Лесси? – хихикнула она, чувствуя легкое головокружение и некоторое волнение.

Будь она одна, это можно было бы списать просто на нервы.

– Я согласен быть героем, но только не собакой, о'кей? Как насчет Супермена? – предложил он, беря ее под руку.

– Я не знаю. А ты умеешь летать?

– Как нечего делать.

– Ты хочешь быть Суперменом?

– Если только ты будешь… как там ее?..

– Лоис Лэйн.

– Да.

– Ш-ш-ш. Вот и они, – прошептала Сьюзен при виде трех приближающихся фигур.

Сама фабрика была окружена колючей проволокой. Там почти не было света. Она снова включила фонарик и направила его на приближавшихся. Они помахали в ответ и ускорили шаг.

Неловко представились друг другу. Мужчин Сьюзен знала по переговорам, но была незнакома с беременной женой Джуана, Кармен, вокруг которой и раскрутился весь утренний инцидент.

Насколько дерзкой казалась Кармен тогда, настолько же смущенной выглядела теперь, опустив глаза на свое просторное платье в цветочек, засунув руки в карманы парки и поминутно вытаскивая их, чтобы погладить живот, как бы защищая новую жизнь. На ней были толстые темные чулки и розовые туфли в тон платью.

– Это мой друг, Марк Арент, – представила Сьюзен, продолжая обмен любезностями.

Джуан Джимениз и его маленькая группа гордо, но почтительно обменялись осторожными приветствиями с Марком и Сьюзен. Затем, не отвлекаясь на пустые разговоры, Джуан взял на себя роль главного рассказчика и начал объяснять цель их встречи, на этот раз не тратя времени на извинения.

– Сегодня на линии пикета, когда Кармен толкнули и все прочее… Господи, мы знаем, что все это было подстроено, – враждебно выпалил он, и стал загибать толстые пальцы, подсчитывая свои подозрения. – Например, когда я размахнулся и четверо штрейкбрехеров вылезли из грузовика и накинулись на четверых наших, охранника «случайно» не оказалось у ворот. Другие охранники тоже «случайно» оказались именно там, чтобы сфотографировать все происходящее. И те штрейкбрехеры, как мы слышали, тоже совершенно «случайно» получили работу в магазинах профсоюза.

Сьюзен стояла, сохраняя спокойствие и думая, что совершила ошибку, приехав сюда. А чего она, собственно, ожидала? Узнать нечто, что не поставит ее в щекотливое положение? То, что говорил рабочий, вполне соответствовало ее собственным ощущениям, и она терзалась, не зная, как исправить ситуацию и, с другой стороны, сознавая свои профессиональные обязательства перед клиентом, не говоря уже о своем положении на фирме.

Люди ожидали ее ответа, а она глядела в сторону и думала, что спасать мир или этих людей – совсем не ее долг. Возможно, она бы поддалась, если бы был какой-нибудь легкий путь. Но грязные делишки делались по обе стороны забора, и, как говорил Кригл, следить за своими рабочими – работа профсоюзов. Не ее. Не фирмы.

Приземистый смуглый забастовщик истолковал молчание Сьюзен как благожелательный интерес и продолжил, нервно потирая руками свои джинсы, доказывая, что профсоюзные лидеры пытались поскорее заключить соглашение с администрацией, продавая при этом своих Рабочих.

– Все знают, что руководство профсоюза заинтересовано только в том, чтобы получать взносы, – горько сетовал он. – Они выводят нас на забастовку только для того, чтобы избавиться от нас, потому что знают – администрация никогда не пойдет на то, что мы просим, Господи, они планировали это давно, с тех пор, как поняли, что не заставят нас согласиться с их дерьмовым контрактом. Все мы потеряем работу.

Сьюзен снова нечего было возразить. Возможно, все забастовщики, в конце концов, потеряют работу. Она чувствовала, что Марк наблюдает за ней, ожидая, что она ответит. Но она не могла придумать ничего безопасного и нейтрального. Она старалась держать профессиональную дистанцию – то, чем уже пожертвовала, приехав сюда.

– Господи, все, что мы просим, – это честность, – убеждал рабочий. – У вашего клиента серьезные нарушения санитарных норм на производстве. Вы это знаете.

– Покажи свои руки, Кармен, – обратился он к жене по-испански, отрывая ее ладони от живота, чтобы показать их Сьюзен и Марку.

Они были белесые, с огрубевшей кожей и десятками мельчайших шрамов.

– Вы видите эти отметины? Они возникают от осколков стеклопластика, потому что ваш клиент, сукин сын, слишком жаден, чтобы купить достаточное количество перчаток, которых хватило бы на всех. Посмотрите на мои руки. Посмотрите на руки Карлоса. Это происходит со всеми нами. И нам надоело платить за брак, который возникает из-за того, что он использует дешевые материалы. Господи, он покупает дешевую обмазку, дешевый пластик и использует формы, которые давно пора выбросить, а мы получаем одни проклятия; мы платим за это из нашей зарплаты…

Кармен Джимениз положила руку на спину мужа, как бы успокаивая его. Перед тем как продолжить, он сделал глубокий вздох. Его эскорт по-прежнему стоял очень тихо, не произнося ни слова.

Сьюзен выбрала момент и глянула на Марка, который, казалось, заинтересовался происходящим. Она была благодарна ему за то, что он здесь, вместе с нею.

– Вы не можете вернуть нам работу, – снова начал Джимениз, явно расстроенный, но держа себя в руках. – Это они нарушают. Мы здесь только для того, чтобы добиться справедливости. Конечно, мы сильно разозлены и расстроены. Но вы же знаете, что это была мирная забастовка, бунта не было. Просто у парней вышло наружу разочарование, вот и все. Хозяева хотят, чтобы люди думали, что мы плохие ребята. Мы не плохие ребята. Они плохие ребята, – произнес он обвиняющим тоном, мягко кладя ладонь на живот своей жены. Его лицо снова ожесточилось. – Но пусть они только начнут увольнять нас таким образом. Тогда они увидят кое-что похожее на настоящий бунт.

Кармен Джимениз взяла большую ладонь мужа в свои маленькие ручки, набравшись, в конце концов, мужества, чтобы заговорить.

– Есть правда, мисс Сьюзен, они подставить мой муж… очень плохо, грубо, – вмешалась она, стесняясь своего английского, в котором практиковалась значительно меньше мужа, но, тем не менее, отчаянно взывая к Сьюзен. – Бунт – нет! Нет – есть правда. Мы сдули пара шин, бросили несколько яиц, – пожала она плечами, – есть не такая большая вещь. Нет? Не большое дело – так вы говорите? Потерять после этого работу – это не есть правильно. Эти забастовщики – они есть хорошие люди. Никто не хочет никому вредить.

Джуан Джимениз перевел красноречивый взгляд со своей жены на Сьюзен.

– Вы можете что-нибудь сделать для нас? – спросил он. – Может быть, поговорить с ними о нас? Скажите им: мы знаем, что нас подставили. Все, что нам нужно, это вернуть нашу работу и честное соглашение.

Он опустил взгляд себе под ноги и покачал головой, и Сьюзен поняла, как ей трудно оставаться равнодушной к разочарованности, которую он пытался сдержать, той несправедливости, с которой она боролась много лет, работая адвокатом. Она повернулась к Марку, ожидая от него какой-то поддержки.

Джуан Джимениз, Кармен Джимениз, Карлос – все они были «проданы», «подставлены», как они говорят. Ее клиент, скорее всего, инсценировал это все; в любом случае, поддержал.

Не связывая себя обязательствами, она сказала, что ей нужно время обдумать все и что позвонит им на другой день, с тоской понимая, что уже связала себя обязательствами, приехав сюда.

На мотоцикле Марка они ехали по улицам восточного Лос-Анджелеса. Она обнимала его за талию, и кровь стучала у нее в висках. Тупая боль давила на глаза, пульсировала в затылке и сползала на шею. Тактичности Марка вполне хватило, чтобы понять, что не надо ничего говорить. Надо дать ей возможность переварить то, что произошло и во что она вляпалась, обдумать все это, не отвлекаясь.