— Действительно, у нас была проблема — где взять десять тысяч, которые требовал Краснов. Я мог бы их дать, но хотел, чтобы все мои деньги были под рукой, и в любом случае опасался, что следы приведут ко мне. Деньги мог бы иметь Брюс, но он официально отказался от всего, унаследованного от отца, так как жить на наследство противоречило его взглядам. Я просто терялся в догадках, не зная, что делать. Однажды я засиделся на работе и поднялся в ваш кабинет, чтобы положить на место досье, над которым работал. Вы уже уехали домой, но, уходя, не до конца загасили сигарету. Кабинет был полон дыма, и я открыл окна. Внизу я увидел, что открыта дверь во двор из этого самого кабинета Ван Зэйла. Пол, видимо, решил выйти через нее, но его остановил этот партнер, обратившийся с каким-то вопросом. Между ними произошла ссора. Как только я это понял, мне стало ясно, что наши проблемы решены, так как любой партнер Ван Зэйла всегда сможет выложить десять тысяч долларов, даже если разорится.

— Значит, это был либо Клэй, либо Мартин, — сказал я, испытывая неприятные ощущения в животе. — Только они достаточно богаты.

— Нет, — возразил Теренс, — это один из людей Джейсона Да Косты.

Я так вцепился в ручки кресла, что заломило плечи.

— Но не Уолтер же, — проговорил я. — Он слишком стар и никогда ни с кем не ссорится.

— Правильно.

В наступившей тишине я думал о том, что скрывалось за голливудским профилем Льюиса.

— Вам лучше побеседовать с ним самому, — заговорил, наконец, Теренс. — Я сейчас подам ему сигнал зайти.

— Что? — Я так стремительно вскочил со своего кресла, что Теренс подпрыгнул. — Вы хотите сказать, что он здесь?

— Разумеется! — ответил мой собеседник. — Меня охватил панический ужас, когда вы сказали мне о предсмертном письме самоубийцы, и я тут же позвал его. Я боялся, что Брюс назвал нас обоих, но этот малый уверил меня, что Брюс никогда не назвал бы имен.

Он встал, чуть раздвинул портьеры и три раза включил и выключил свет.

По коже у меня на голове словно побежали мурашки. По спине заструился пот, я резко выпрямился у письменного стола и, в этот момент во дворе послышался скрип двери, выходившей на Уиллоу Элли.

По плитам тротуара прозвучали нечеткие шаги и качнулись портьеры, когда отворилась дверь.

Я открыл было рот, но имя Льюиса словно замерзло на моих губах.

— О нет, — услышал я свой голос, — нет, нет, нет!

Потому что этим партнером оказался не Льюис. Это был наш общий друг. Чарли Блэр.


— Он разорил бы меня, как разорил Джея Да Косту, — сказал этот человек, оплативший убийство Пола. — Я видел, что он сделал с Джеем. И знал, на что он способен. Это был вопрос выживания, Стив. Вся моя жизнь висела на волоске.

Я ухватился за край стола и склонился над ним. О'Рейли по-прежнему стоял под выключателем у двери. Чарли был в другом конце комнаты и стоял спиной к портьерам. Я внезапно вспомнил о микрофонах и неуклюже предложил ему свое кресло — его собственное кресло — за письменным столом, которым он пользовался со дня смерти Пола.

— Садитесь, Чарли. Я не понимаю. Вы должны объяснить… — Произнося эти слова, я медленно двигался вокруг стола над тем самым местом, которое было обагрено кровью Пола. Рядом оказался стул для клиентов, но, прежде чем я успел сесть, я увидел револьвер, по-прежнему поблескивавший на столе, и понял, что стоял спиной к О'Рейли. Я стремительно обернулся. Он не пошевелился.

— Идите сюда, Теренс, садитесь на стул. Вы также могли бы сесть.

В конце концов мы все трое собрались вокруг спрятанных микрофонов. О'Рейли и я были отделены от Чарли письменным столом, причем я стоял у камина. Я предпочитал оставаться на ногах, чтобы быстро реагировать на возможные неожиданности, и, попытавшись принять непринужденный вид, облокотился на каминную доску. Мне хотелось забрать револьвер, но я подумал, что Чарли мог бы истолковать этот жест как враждебный, и не стал разрушать приятную, доверительную атмосферу. Таким образом, револьвер оставался на столе, а я старался делать вид, что он всего лишь часть обстановки кабинета и не должен вызывать никакого беспокойства. Некая вызывающая ностальгию безделушка с Дикого Запада, напоминавшая всем нам о том, что Нью-Йорк был абсолютно открытым городом.

Я бросил тяжелый взгляд на обоих своих собеседников, но был готов поклясться, что они не вооружены. Я глянул на Чарли. Его глаза были воспалены, и обычно веселое доброе лицо осунулось и помрачнело. И он без конца сплетал и расплетал пальцы. Я догадался, что он пил до того самого момента, как его позвал О'Рейли.

— Я был разорен, — сказал он мне.

Я по-прежнему ничего не понимал. Подумал о его поместьях в Бар Харборе, Палм-Бич и в сельском Нью-Джерси, о яхте, на которой он постоянно плавал по Гудзону от Инглвуда до Уолл-стрит, о его персональных железнодорожных вагонах, о целом парке «роллс-ройсов», об ораве детей, которые учились в лучших школах Америки и Европы.

— Как это могло случиться? Как, Чарли?

— Я совершил одну ошибку, давно, еще в тысяча девятьсот двадцать шестом году, — заговорил он, — тогда разворачивался бум вокруг флоридских земель. Я сделал крупные инвестиции в недвижимость во Флориде, но ситуация на рынке изменилась. У подрядчика по строительству нового города, спонсором которого я был, возникли затруднения в осушении заболоченных земель, и строительная компания отказалась от контракта… Я вложил дополнительные деньги, чтобы спасти свои инвестиции, и в результате потерял три миллиона долларов.

— Три миллиона долларов…

— Но я все равно был в порядке, быстро добавил Чарли. — Я заработал деньги на повышении, кое-что заложил. А потом у меня появился шанс вернуть все обратно… Вы помните Крамера?

— Биржевого оператора? О Боже, Чарли…

— Но он в то время творил чудеса, Стив! Я все поставил на карту — даже взял крупную ссуду для этой игры, — а потом эта свинья капитализировала весь пул, прежде чем я успел продать. Разумеется, здесь мне нечего было сказать. К тому времени его репутация уже сильно испортилась, и я не хотел такой же участи. Вы знаете мою репутацию на бирже. Я всегда так гордился ею… Как бы то ни было, я снова стал играть на бирже… — Слушать его было больно. Я неотрывно смотрел на его плясавшие руки. — …Но потом окончательно прогорел, снова быстро потерял большие деньги, и… что ж, я теперь казначей яхт-клуба. Я держал некоторое количество его облигаций и заработал на них необходимые мне деньги.

— Клуб завладел вашими деньгами?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что вы…

— Да. Я растратил эти облигации. Я знаю, что это ужасно, но я был в отчаянии, Стив, и потом, о Боже, — когда я думаю о нескольких последовавших месяцах… Растраченных денег не хватило. Я пал до того, что пришлось платить проценты по долгам, которые я понаделал, и, разумеется, я не мог рассказать обо всем жене и предложить ей снизить уровень нашей жизни. Как бы то ни было, к тому времени на рынке снова начался бум, и я понял, что, будь у меня двести тысяч, я мог бы все поправить. И тогда я… я…

— Вы пошли к Полу.

— Да. Я не ожидал от него никаких вопросов. В конце концов, оба мы были джентльменами, и я с начала и до конца был на его стороне в деле Сальседо… Но он задал вопросы. И тогда я совершил ужасную ошибку. Я подумал, что он благожелательно воспримет мою полную искренность, и ничего от него не скрыл, но, как только он узнал про облигации яхт-клуба, он не только отказал мне в помощи, но и потребовал моего ухода из фирмы. — Чарли при воспоминании об этом дрожал от волнения. — Пол потребовал моего ухода, — повторил он, словно до сих пор был не в силах в это поверить. — Он назвал меня преступником. Боже мой, это он был преступником, а не я! И нужно-то было мне всего немного денег, чтобы привести свои дела в порядок.

— Но если бы эта история с яхт-клубом получила огласку… Разумеется, Пол должен был поставить на первое место интересы банка, Чарли! Банк прежде всего!

— Нет, — возразил Чарли. — Прежде всего, он должен был подумать о том, кто входит в его команду. Мы все должны держаться друг друга. Это кодекс чести нашего класса, и Пол его нарушил. Отказывая мне в деньгах, он разорял меня, знал, что без его помощи у меня не было надежды вновь стать на ноги. Знал, что разрушает всю мою жизнь, семью, мою репутацию…

— И вы заплатили за его убийство.

— Да. И, знаете, Стив, все пошло на лад. После распределения прибылей я вернул утраченное, возвратил облигации и выплатил свои долги.

— Вы убили его, Чарли.

— Нет, это сделали другие. И они убили бы его в любом случае. — Он облизал губы. — Стив, теперь это все в прошлом. Мы не должны ворошить его. Вы знаете, какова моя доля в активах банка, знаете, что мое имя очень популярно и что у меня прекрасная репутация.

Именно тогда я окончательно убедился в том, что он утратил ощущение реальности. Он был не в состоянии осознать, что его драгоценная репутация уже привела его в яму.

— Вам придется уйти из банка, Чарли, — проговорил я. — Я больше не могу продолжать работать с убийцей Пола.

О'Рейли резко нагнулся над столом, не поднимаясь с кресла.

— Стив, вы забыли нашу договоренность?

— Договоренность? — молнией взвился Чарли. Взгляд его заметался от одного из нас к другому. — Вы хотите сказать, что предали меня?

— Стиву все известно. Я был вынужден защищать себя.

— Вы обманули меня!

— Ради Бога, Чарли, — попробовал его урезонить О'Рейли, и в его искусительном призыве к Богу вместо прежней почтительной формы «Господин Блэр» я уловил отвратительный намек на полную деградацию Чарли. Пошевелите мозгами. Существует лишь один способ остановить Стива, не дать ему рассказать обо всем остальным партнерам, которые не потерпят вас в банке, и этот способ — заплатить ему. Об этом мы и договорились со Стивом…

Мои нервы не выдержали.

— Вы проклятый убийца! — прокричал я Чарли в лицо. — Вы убили Иола! Вас следовало бы отвезти в «Синг-Синг» и посадить на электрический стул! Пола застрелили в этом самом кабинете, и вы еще смеете говорить о своей вонючей репутации!

— Не нужно выходить из себя, Стив. Никто не поверит вашим обвинениям, потому что все относятся ко мне очень хорошо. Я один из самых популярных людей па Уолл-стрит.

— Вы безумец! — гнев мой быстро перешел в отвращение. — Вы сошли с ума! И должны убраться из банка прямо сейчас, сию же минуту…

— Никогда!

Его обычное спокойствие взорвалось так неожиданно, что я отпрянул назад. У меня было такое ощущение, словно он разлетелся передо мной на куски.

Он вскочил на ноги со сверкавшими глазами и с багрово-красным лицом, на котором лихорадочно блестели влажные губы.

— Я скорее умру, чем уйду! — кричал Чарли. — А если умру, то, клянусь, унесу с собой и вас обоих, и весь этот проклятый банк!

Я бросился к лежавшему между нами на столе револьверу, он он схватил его первым. Потеряв равновесие, я стал падать, и последнее, что услышал, прежде чем грохнуться на пол, были три выстрела, быстро прогремевшие один за другим.


Первым он застрелил О'Рейли. Мне повезло: в меня он стрелял в тот момент, когда я падал, утратив равновесие, и пуля, пролетев мимо, вонзилась в книжный шкаф. Третьим выстрелом он покончил с собой.

Я не успел подняться с пола, как из смежной комнаты в кабинет ворвались мальчики.

— Боже мой! — Я с трудом узнал искаженный ужасом голос Сэма Келлера. Цепляясь за письменный стол, я пытался подняться на ноги, ставшие словно деревянными. — Он вас ранил?

Я не знал, ранил ли он меня. Я был в шоке и лишь хватал ртом воздух. Наконец я оглядел арену кровавой бойни. Скорчившемуся в кресле О'Рейли пуля попала в сердце. В глазах его застыло выражение удивления. Чарли упал лицом вперед на письменный стол. Рана зияла в его черепе.

— По-моему, Стив в порядке, Сэм. Крови нигде не видно.

— Господи Иисусе, Нэйл, что нам теперь делать?

Они возбужденно перебивали друг друга, и мне казалось, что над головой у меня кричали перепуганные птицы.

— Ночной сторож! — выдавил я, все еще стоя на коленях. — И охранник. Они должны были слышать выстрелы. Нельзя, чтобы они вас здесь увидели. Никто не должен знать о вас.

— Спокойно, Стив, — повернулся ко мне Сэм. — Дать вам выпить глоток бренди?

Я вытащил свою фляжку, отпил виски прямо из горлышка и встал на ноги.

— Уходите же отсюда, ребята, черт возьми!

— Но…

— Сматывайтесь! И все спрячьте! Делайте, что я говорю!

Они рванулись обратно к платяному шкафу как раз в тот момент, когда из нижнего вестибюля донесся звук шагов ночного сторожа.