Стив побледнел.

— Она снова больна?

— Она умерла сегодня утром, Стив. Мне очень жаль…

Я видел, как он передернулся от боли.

— О Боже. — Плечи его поникли. Он склонил голову и положил руку на шею ниже затылка, словно именно там был источник боли. — Но я не думал… она же не могла… я думал, что ей стало лучше. — Он был ошеломлен. — Она же поправлялась! — горячо воскликнул он.

— Боюсь, что вы недостаточно знаете, что такое рак. — Глядя на него, я видел, как на его лице сменяли друг друга выражения вины, печали, страдания и стыда, пока, наконец, оно снова не стало бесстрастным.

— Мне следовало приехать раньше, — пробормотал он наконец, — если бы я мог допустить, что она умирает.

Я продолжал хранить учтивое молчание. Секретарь Стива объявил, что багаж проверен и ждет нас в наемном лимузине на улице. Поскольку Стив никак не отреагировал, я распорядился сам:

— Вы со слугой поезжайте в лимузине, — сказал я, — а господин Салливэн поедет со мной.

Мы вышли на улицу. Вокруг нас сразу же столпились корреспонденты, и моему помощнику пришлось трижды повысить голос:

— Ни господин Салливэн, ни господин Ван Зэйл не сделают сейчас никаких заявлений по поводу состояния рынка!

Когда мой телохранитель был вынужден показать зубы паре репортеров, словно стремившихся вызвать у меня отвращение к прессе, я почувствовал, что мне оставалось лишь укоризненно воскликнуть:

— Джентльмены, прошу вас! Господин Салливэн только что узнал о потере жены! Неужели у вас недостанет симпатии к овдовевшему человеку? — и, наскоро шепнув помощнику, чтобы он рассказал им подробности о смерти Кэролайн, я подтолкнул Стива вперед, к «кадиллаку», и нырнул в машину вслед за ним. Телохранитель уселся на переднее сиденье, шофер нажал на акселератор, и пресса осталась бурлить на тротуаре.

Стирая пот со лба, я заметил, что суета не произвела на Стива большого впечатления. Из его следующих слов я понял, что он по-прежнему думал о своей семье.

— Мои мальчики, — проговорил он, — я хотел бы поехать к ним. Кто за ними присматривает?

— Моя сестра. Она с ними в вашем доме.

— Ваша сестра? Эмили?

Я объяснил ему, как случилось, что Эмили взяла на себя роль доброй самаритянки.

— Она так добра… — Голос его еще был нетверд после потрясения. — Так добра…

— Ну, а теперь о ваших братьях…

— Подождите несколько минут, можно?

Я дал ему целых пять минут передышки. Он нашарил в кармане сигарету, закурил и извлек из другого кармана фляжку. Отпив несколько глотков спиртного и выкурив сигарету, он расправил плечи и посмотрел мне прямо в глаза.

— Ну, валяйте. Насколько там все плохо?

Я проверил, до конца ли поднята стеклянная перегородка в машине, но, и, убедившись в этом, из осторожности заговорил вполголоса.

— Вам предстоит принять решение. Люк просил два миллиона для того, чтобы поправить свои дела, но долги составляют примерно два с половиной миллиона, как подсчитал Льюис, добившийся, кстати, на прошлой неделе четырехнедельной отсрочки. Это означает, что в вашем распоряжении двадцать один день на решение этого вопроса. Когда у вас будет план действий, дайте знать нам. Позвольте мне подчеркнуть от имени всех партнеров, что у нас нет никаких сведений о каких-либо преступных действиях, речь идет только о крупном злоупотреблении.

— Вы, разумеется, понимаете, что, если становится известно о злоупотреблениях какого-то одного партнера, тень ложится на всех остальных?

— Вот и наведите порядок, Стив. Это все, о чем мы вас просим.

— Разумеется, — устало бросил он. — Я разберусь во всем. Чего я не могу понять, так это, почему Кэролайн не заметила, что мальчики оказались в таких трудных обстоятельствах. Я поручил ей не спускать с них глаз в мое отсутствие. Она была достаточно умна, чтобы понять, во что они вляпались.

— Она была заодно с ними, Стив.

— Что! — он был совершенно потрясен моими словами и смотрел на меня с подозрительным недоверием. — Этого не могло быть… я в это не верю!

— Мне все рассказал Мэтт. Он сказал, что Кэролайн хотела отплатить вам за вашу… деятельность в Лондоне и в Норфолке. По-видимому, она очень сердилась из-за того, что вы завели такую недостойную дружбу с мисс Слейд.

— Не упоминайте при мне имени этой женщины! — выкрикнул он и снова набросился на фляжку с виски, как будто там было овощной сок. У меня отвисла челюсть. Автомобиль проехал по мосту через Квинс и с мягким шумом лавировал среди безобразных улочек предместий Лонг-Айленда. Шел дождь. Я едва удержал язык за зубами, когда Стив мрачно проговорил: — С этим покончено. Все позади.

— Но я думал… — довольно бессвязно начал я. Разумеется, меньше всего этого могла пожелать Дайана Слейд. — Я думал, что вы намерены на ней жениться, — пробормотал я. — Я слышал — лондонские друзья недавно говорили Хэлу Бичеру…

— Да, она беременна, — прервал меня Стив почти в слезах, опустошая свою фляжку. — У нее будет двойня.

— Двойня!

В этом было что-то очень обидное. Незаконный ребенок просто несчастен, но незаконные близнецы — это уж чересчур вульгарно.

— Бедные маленькие полусироты, и я никогда их не увижу, никогда! — пробормотал он в сентиментальном порыве. Потом его настроение резко изменилось, словно он отбросил в сторону все сантименты. — Пол счастливо уберегся от этой женщины, — с горечью продолжал он. — Когда я думаю обо всей ее лжи, о том, как она обманывала меня, делая вид, что питает ко мне искренние чувства…

Я слушал его, как человека, чья гордость пострадала от самой тяжелой несправедливости. Я решил, что Дайана Слейд совершила какую-то грубую ошибку, и эта мысль меня ободрила. Может быть, она оказалась слишком умна, что я всегда со страхом подозревал.

— Вы хотите сказать, что у нее были какие-то скрытые мотивы, побудившие ее искать связи с вами? — простодушно спросил я, уверенный в том, что мисс Слейд претендовала на долю Ван Зэйла для своего сына, когда забеременела. — Но чего она могла хотеть?

Стив посмотрел на меня полными боли, воспаленными глазами.

— Банк, — проговорил он.

Я видел, что он был расстроен и даже не мог четко выразить свою мысль.

— Вы хотите сказать, банк для своего маленького сына, — настойчиво продолжал я. — И она придумала наилучший путь достигнуть этого, выйдя замуж за одного из партнеров?

— Забудьте об этом мальчике. И о браке. Ей нужен банк. И точка.

Я всерьез подумал, не тронулся ли Стив умом.

— Но это же невозможно! — возразил я с каким-то неловким смешком.

Стив бросил на меня презрительный взгляд.

— Для Дайаны Слейд нет ничего невозможного.

И я внезапно понял, что он говорил не только вполне серьезно, но и разумно. Я почувствовал себя словно в лифте, за две секунды провалившемся с десятого этажа.

— Но женщины не становятся инвестиционными банкирами, — пробормотал я. — Я думаю, что такого не бывает. Такого просто не может быть. Клиенты…

— О, разумеется, — саркастически согласился Стив, — разумеется. Для женщины косметика и красота, а банковский бизнес для мужчин, это всем нам хорошо известно. Но я взял эту женщину с собой в Париж, и она, что называется, кормила из рук моих потенциальных клиентов, она так дьявольски энергична, так дьявольски обаятельна и делает деньги с такой же легкостью, как другие женщины штопают носки. Если бы ей когда-нибудь удалось зацепиться в отделении банка на Милк-стрит, вся Ломбард-стрит оказалась бы в ее сумочке за минуты, которых не хватало бы даже для смены караула в Букингемском дворе.

Я был в ужасе.

— Вы хотите сказать, что она энергична как мужчина?

Он посмотрел на меня с жалостью во взгляде. Секундой позже глаза его засияли от лавины эротических воспоминаний, прежде чем снова затянуться дымкой боли.

— И еще какой мужчина! — свирепо пробормотал он, спрятав под заморгавшими веками слезы.

Было поистине ужасно видеть такого человека, как Стив Салливэн, доведенным какой-то женщиной до состояния бесформенной массы. Подыскивая слова, я смог лишь выпалить:

— Но как могли и вы, и Пол найти ее столь притягательной?

— Все потому что она женщина! — вскричал он. — Потому что она сексуальнейшая женщина во всем этом проклятом мире! — Ему пришлось остановиться, чтобы овладеть собой, прежде чем он смог презрительно добавить: — Вы, жалкий мальчишка, этого никогда не поймете.

Я не мог пропустить этого мимо ушей:

— Я понимаю, что мне нравятся мои женщины потому, что они женщины, — отпарировал я, — а не второразрядные мужчины.

Он подмигнул мне. И я понял, что он всегда считал меня неспособным к эрекции. Наконец он сказал:

— Вы имеете в виду какую-нибудь конкретную женщину?

— Вивьен Коулимен. Вы с нею знакомы?

— Угу. — Он выдержал паузу, а затем продолжил: — Да. Я ее знаю. — И когда он снова посмотрел на меня, я понял, что вырос в его глазах, по крайней мере, на шесть зарубок. Стив снова потянулся за фляжкой, но сообразил, что она пуста. — Ладно, — проникновенно заговорил он, — вы, скажу я вам, крепкий парень. Вы прилепились к этой простой женщине, и никогда не имели дела с таким шедевром, как Дайана Слейд. Вивьен всегда чиста, красива, спокойна, способна остро чувствовать, и у нее нет других амбиций, кроме того, чтобы всегда быть отличной женой и матерью.

Мы подъехали к его дому. Автомобиль покатился по подъездной аллее, и едва мы успели рассеянно посмотреть на дом, как парадная дверь открылась и на крыльцо вышла встретить нас моя сестра.

Глава третья

Чтобы оставаться честным перед самим собой, я должен подчеркнуть, что поначалу делал большие усилия, чтобы предотвратить неизбежное. Через несколько минут после нашего приезда я отвел Эмили в какой-то уголок и твердо объявил ей, что намерен немедленно забрать ее обратно в Манхэттен.

— Корнелиус, будь же посерьезнее! — удивленно взглянув на меня, ответила сестра, но, так как была разумным человеком, не могла, в свою очередь, не почувствовать некоторого замешательства. — Я не могу оставить детей — они привыкают ко мне. Я, по меньшей мере, должна дождаться, пока наймут новую няню. К тому же в доме нет и экономки, и некому приглядеть за прислугой.

— Эмили, — возразил я, — я не могу оставить тебя одну здесь, под одной крышей со Стивом Салливэном.

— Но это же абсурдно, Корнелиус! Сейчас тысяча девятьсот двадцать девятый год, а не тысяча восемьсот шестидесятый! И, кроме того, твое мнение обо мне не может быть для меня оскорбительным. Неужели ты, в самом деле, такого плохого мнения о моей нравственности? Неужели считаешь меня полной идиоткой, вроде какой-нибудь малодушной викторианской героини? Я вполне способна запереть на ночь дверь своей спальни. Обещаю тебе это! — добавила она, наградив меня своей лучистой улыбкой.

Я отступился, понимая, что дальше протестовать бесполезно, а на обратном пути думал о том, как объясню все происходившее матери. В конце концов, мне оставалось надеяться лишь па то, что, если получится, она просто не узнает об этом.

Однако Стив первое время редко ночевал дома. Он работал до позднего вечера, раскапывая мрачную историю краха фирмы «Ван Зэйл Партисипейшнз», и, вместо того, чтобы каждую ночь тащиться домой в Лонг-Айленд, оставался спать в Сити. Его братья были вызваны с побережья Нью-Джерси. Я представлял себе, как он схватил их за шиворот и тряс, пока у них не застучали зубы, как осыпал их ругательствами и как отшвырнул их от себя, вытряхнув из них все подробности банкротства. Он купил для них билеты в Австралию, в один конец, и сам сопровождал их в порт, к пароходу, который должен был увезти их через Панамский канал и далее на запад по Тихому океану. Зная, как сентиментален был Стив по отношению к своим братьям, все мы были поражены его крутым обращением с ними, а Льюис даже заметил, что появилась надежда на то, что Стив, наконец, перестанет кормить близнецов с ложечки и вынудит их начать жить самостоятельно. Но наши сердца упали при мысли о том, что дела треста были настолько плохи, что у Стива просто не оставалось иного выбора, как порвать братские узы.

Я по-прежнему недоумевал, как Стив намерен спрятать концы в воду, когда вдруг позвонил Льюис и пригласил меня в свой кабинет на совещание со Стивом.

Я понимал, что это означало. В тот ноябрьский день я точно в два часа подошел к двери в кабинет Льюиса вместе с Сэмом, державшимся в одном шаге от меня.

— Снова на высоко натянутую проволоку, коллега! — прошептал он мне в ухо, когда я вытер пот с ладоней и уверенно постучал в дверь.

Льюис и Стив с явным неудовольствием отнеслись к появлению Сэма и попытались было от него отделаться.