Прием был в полном разгаре, когда в мой рукав вцепилась маленькая, липкая ручонка.

— Мамочка, — сказала Элфрида, — там, за портьерой, Элдрид, ему плохо.

Мы отыскали Элдрида и вытерли ему слезы.

— Мамочка, я хочу домой.

— И я тоже, мамочка.

— Хорошо, дорогие мои. Сейчас отыщем Клару и усадим вас в такси.

Мы со Стивом отправили детей и посмотрели друг на друга.

— Пора уезжать! — заметил Стив, и я в ответ благодарно кивнула.

На свою первую брачную ночь мы уехали не дальше роскошного номера в «Савое», но уже в одиннадцать часов утра «Золотая стрела» уносила нас па французскую Ривьеру.


— Я наконец-то выбросила из постели Пола!

— Через все Средиземное море прямо в Африку!

Мы рассмеялись. Я поглупела от счастья. Яркий солнечный свет заливал великолепие Монте-Карло, и весь мир был окутан для меня чувственной дымкой.

— Не пора ли позаботиться о преумножении династии?

Но у меня пропало желание соревноваться с королевой Викторией. Я уже не была одержима мыслью о том, что большое количество детей гарантирует мне любовь, и меня заботило лишь одно — чтобы меня достаточно любили независимо от того, сколько детей я буду иметь.

— Может быть, мне следует удовольствоваться тем, что у меня уже есть, — отвечала я Стиву. — Наверное, я сделала ошибку, требуя от Элана и близнецов, чтобы они слушались только Нэнни… Но мне бы хотелось иметь еще одну девочку, — порывисто добавила я, не в силах отказаться от перспективы замужнего материнства.

— Почему бы и нет? Не забывай о том, что теперь у тебя есть я. Я помогу тебе управляться с детьми, — ободряюще заметил Стив, а я с облегчением сорвала свой голландский колпачек, и мы сделали все, чтобы привезти домой постоянное напоминание о нашем свадебном путешествии.

Однако ничего не получилось. Это было огорчительно. Но я находилась в состоянии такого блаженства, что его ничто не могло омрачить. Вернувшись, в конце концов, в свой офис, я поняла, что мысли мои далеко от того, чем следовало бы заниматься.

— Я хотела бы уехать в Мэллингхэм и, забыв обо всем, вязать, рожать детей и кормить их грудью, — мечтательно сказала я Гэрриет.

— Вы не заболели, дорогая? — озабоченно спросила Гэрриет. — Судя по вашим словам, с вами что-то не так.

— Куда делась вся та знаменитая амбиция, которая покорила сердце Пола? — спросил меня Джеффри за обедом.

— Она отдыхает! — невозмутимо проговорила я. Я чувствую себя, как Англия — я выиграла войну, преодолела ее последствия и во мне воцарился покой. Теперь мне хочется лишь жить тихой, размеренной жизнью, забыв обо всей крови и пушечном громе.

Но, к сожалению, покою не было места в будущем, уготованном мне Корнелиусом Ван Зэйлом, и уже на следующий день он нанес кровавейший удар за все время своей удивительно кровожадной карьеры.

Глава третья

Подпиливая ногти, я думала, забеременела я или нет, когда зазвонил телефон. Я была в своем офисе на Граф-тон-стрит. Мы купили дом рядом с первым два года назад, и мой кабинет находился уже не над салоном, распространившимся и на верхние этажи. Теперь он занимал большую парадную комнату на первом этаже нового дома, и хотя поначалу кабинет с высоким георгианским потолком показался мне слишком холодным, я смягчила строгость пропорций комнаты набором антикварной мебели. В отчаянной попытке вырваться из присущей салону атмосферы рококо, я приобрела георгианский библиотечный стол красного дерева, который использовала как письменный, несколько стульев с круглыми спинками эпохи королевы Анны и два парных ореховых книжных шкафа, как было сказано, работы Коукседа и Уостера. Седрик сказал, что я «избегаю современности», но я терпеть не могла нового функционального дизайна школы Бохоуса.

Подписав письма, надиктованные утром, я взглянула на цифры продаж. Я по-прежнему снабжала клиентов высшего класса, но теперь мои изделия проникли и в средние классы, и уже шли переговоры о соглашении по сбыту с одной из лучших аптекарских сетей, обслуживавшей пригороды на юге. Вовсю шла компания по рекламе гаммы многоцветной губной помады. До того губную помаду мы выпускали в традиционной гамме трех основных тонов, темного, среднего, и светлого, и я подумала, что пришло время предоставить потребителям более широкий выбор. Розничные продавцы восстали на совещании против этой идеи, но я заявила, что представители всех трех категорий покупателей — блондинок, рыжих и брюнеток — носят одежду в среднем двух или трех «идущих» им расцветок.

— Губная помада, — рассуждала я, — должна покупаться уже не просто под цвет лица. Ее следует рассматривать как неотъемлемую часть костюма женщины.

И теперь у нас изготовлялось семь новых видов губной помады, и мы с Седриком жестоко спорили о том, какие названия им следовало присвоить. Седрику хотелось назвать их именами кинозвезд, но я сказала, что это слишком вульгарно, и предложила воспользоваться такими яркими итальянскими именами, как Франческа и Венеция. Седрик расфыркался, и сражение продолжалось, вовлекая в спор всех от Гэрриет до Стива, предлагавшего названия от самых экзотических до самых банальных.

Я написала записку Седрику с просьбой проверить, не сфальсифицировал ли цифры наш представитель на Северо-востоке, поправила в вазе одну из роз, которые Стив преподносил мне ежедневно, и только занялась с рассеянным видом своими ногтями, как прозвенел звонок, от которого я подскочила на месте.

— Ваш супруг, мисс Слейд, — сказала секретарша.

Никто в моем офисе не мог привыкнуть называть меня госпожой Салливэн.

— Хорошо. Алло? — проговорила я в трубку. — Стив?

— Дайана? Ты очень занята? — Его голос звучал, как туго натянутая струна. — Ты можешь прямо сейчас приехать на Милк-стрит? На углу Уиллоу и Уолл-стрит происходит что-то чертовски странное.

Мне польстило, что он привлекает меня к своей работе, но и немало удивило, хотя я втайне надеялась, что, когда он станет единственным старшим партнером, у меня, наконец, появится возможность научиться банковскому делу. Я совершенно искренне сказала Стиву, что готова отложить свои планы. Я понимала, что он должен твердо верить в эту возможность, прежде чем позволит мне работать вместе с ним, но также была готова и к тому, что подобная уверенность не придет к нему никогда. Внезапное приглашение на Милк-стрит не только захватило меня врасплох, но и испугало подсознательным намеком на крушение планов, прорыв обороны, на гром среди ясного неба.

Сказав Стиву, что выезжаю немедленно, я поспешила в Сити. В отделении банка «Ван Зэйл» меня ждали и сразу же провели по-диккенсовски мрачным залам, за спинами клерков, в заднюю комнату, где работал Стив. Он выкинул из кабинета тяжелую викторианскую мебель, но современный бар и удобная софа напомнили мне о девятнадцатом веке. На письменном столе Стива стояли фотографии — моя и детей.

Он поцеловал меня и предложил выпить. По его покрасневшему лицу было видно, что сам он выпил уже изрядно.

— Нет, мне ничего не хочется, — отказалась я. В рабочие часы я не пила никогда. — Так в чем же дело?

В четыре часа он звонил в Америку. Это не был один из его регулярных телефонных разговоров с банком. В тот день отмечалась годовщина принятия Закона о банках Гласса-Стигэлла, и Льюис собирался публично объявить о будущем их банка, и о создании нового банка под названием «Ван Зэйл Манхэттен бэнк». Льюис и Стив обменивались подробными письмами об этом уже несколько месяцев. Все было организовано и улажено.

— Итак, я позвонил в дом один на углу Уиллоу и Уолл-стрит, — начал Стив. Бутылка виски была выпита до конца. — Я хотел расспросить, как прошла пресс-конференция, но лишь узнал, что Льюис отбыл в долгий отпуск во Флориду и в банке нет ни одного партнера, который мог бы со мной поговорить. Никто не ездит во Флориду в июне. Никогда все партнеры не уходят па ленч одновременно и не навещают любовниц в полдень. Я страшно разозлился и положил трубку. — Стив швырнул пустую бутылку в корзинку для бумаг, вытащил из бара другую и налил полный стакан. — Я заказал новый разговор. Скоро позвонят.

Мы помолчали.

— Но что могло случиться? — нервно спросила я.

Крайнее напряжение Стива передалось мне, я сидела на краешке стула. Я никогда не видела Стива в таком состоянии. Он был похож на фаворита в матче боксеров, доверчиво шагнувшего на ринг лишь для того, чтобы увидеть противника, изготовившегося для хладнокровного удара.

Прежде чем Стив успел ответить, раздался звонок, и он указал мне на отводную трубку, установленную, когда они работали в этом кабинете вместе с Хэлом Бичером в 1929 году.

— Возьми и слушай.

Мы оба подняли трубки. Поскольку это был личный телефон Стива, вызов не проходил через коммутатор у секретаря, и я слышала приглушенный гул голосов в линии дальней связи, на фоне блуждающих волн статического электричества.

— Господин Сэм Келлер в Нью-Йорке вызывает господина Стивена Салливэна в Лондоне…

— Боже мой, — шепнул мне Стив, — они отзывают меня обратно. Значит, они проинструктировали для разговора со мной Сэма. Салливэн слушает, — ответил он международной телефонистке.

— Говорите, господин Келлер.

На этот раз слышимость по трансатлантическому телефону была хорошая. Я слышала иностранный голос, глубокий, чарующий и неторопливый:

— Привет, Стив! К сожалению, когда вы звонили раньше, никого не было, но…

— Все в порядке, Сэм. Кончайте молоть вздор и выкладывайте все начистоту. Даю вам двадцать секунд.

— Разумеется, Стив, разумеется. Итак, прежде всего, позвольте вам сказать, что нет абсолютно никаких причин для тревоги. Просто здесь проведена некоторая реорганизация. Льюис решил раньше времени уйти на пенсию. Я не буду, Стив, вдаваться в подробности по поводу проблем Льюиса по телефону, но они существенны, и, в конечном счете, он первый заявил, что в интересах фирмы ему следует уйти.

Стив вспотел. Я видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших телефонную трубку.

— Сэм, — проговорил он, — кто сейчас возглавляет банк на Уиллоу-стрит один?

— В этом-то и дело, Стив. Неприятность с Льюисом поставила всех нас в трудное положение, и…

— Черт побери, Сэм, отвечайте мне! Кто…

— Корнелиус. Он решил остаться в Нью-Йорке, Стив. В данных обстоятельствах он счел это своим нравственным долгом.

После короткого абсолютного молчания Стив потребовал:

— Пригласите его к телефону. Я хочу с ним поговорить. Подключите его телефон.

— Его сейчас нет, Стив, но он передавал вам привет, и…

— Кто возглавит новый банк?

— Мартин. Надо сказать, что все идет прекрасно. Корнелиус и Мартин все делают вместе, и у Мартина есть все качества, позволяющие ему встать во главе коммерческого банка. Он забирает с собой двоих партнеров, которых вы с Льюисом собирались отправить вместе с Корнелиусом, а другие партнеры остаются здесь, на своих прежних, указанных вами местах. Разумеется, Корнелиусу придется назначить нескольких новых партнеров, но…

— Корнелиус, черт побери, не может ничего делать без моего одобрения. Он нарушает положение соглашения о партнерстве.

— О, он, разумеется, готов работать с вами, Стив! Разумеется! Но все же, я думаю, что вы забыли о письменном соглашении, согласно которому вы разрешаете нанять в ваше отсутствие трех партнеров для работы в «Ван Зэйл Манхэттен Трест».

— Это было соглашение с Льюисом!

— Льюис передал свои полномочия по этому соглашению Корнелиусу.

— Это противозаконно!

— Нет, Стив. Простите меня, но мы проконсультировались с Дайком Фентоном. В соответствии с этим соглашением, и в рамках соглашения о партнерстве…

Краска схлынула с лица Стива, и он побледнел. Вытирая пот со лба, он вылил в свой стакан остаток виски и заговорил снова.

— Можете сказать своему приятелю, что я отправляюсь в Нью-Йорк с первым пароходом.

— Это будет прекрасно, Стив. Мы, разумеется, будем рады вас видеть. Но не чересчур свирепствуйте; Корнелиус намерен следовать по стопам своего дяди-деда — вы же знаете, какие мистические чувства он всегда питал к Полу. И, во всяком случае, Корнелиус действительно не хочет ссориться с вами из-за всего этого. Вот и сегодня утром он сказал мне: «Сэм, разве это не прекрасно, что мы послали Стива поставить на ноги отделение на Милк-стрит?» И он прав, Стив. Мы будем так рады видеть вас здесь. И теперь, когда европейская экономика идет в гору, мы, может быть, наконец-то откроем свое отделение и в Германии.

— Если Корнелиусу нужно отделение в Германии, то пусть он, черт возьми, приезжает и открывает его сам. Увидимся на следующей неделе, Сэм.