Он не скрыл своего раздражения, и, разумеется, громадный успех этого бала более чем подтвердил правильность его экстравагантной политики. Отчет об этом событии опубликовали все международные журналы, а популярная пресса была полна мельчайших подробностей бала. Однако Европа не Америка, где все решают масштабы и зрелищность, и мне было известно, что в некоторых кругах нашу презентацию считали вульгарной.

Мои друзья, довольные той самостоятельностью, которую я отстояла для них при продаже фирмы лорду Мэлчину, меня очень порадовали. Гэрриет была на балу в наряде леди Макбет, Седрик нарядился футболистом из команды «Тотнем хотспер», и оба говорили о том, что продажа фирмы ничем им не повредила.

Сама же я испытывала двоякое чувство. Я не без сожаления пошла на решение о продаже своего дела. Действительно, это был конец целой эпохи, но также и начало новой. Я прожила тринадцать выдающихся, восхитительных, трудных лет вместе с фирмой «Дайана Слейд Косметикс», но пора было двигаться дальше, а на горизонте уже был виден новый эмиссионный банк, сложный и таинственный, и двери его вели в соблазнительный новый мир риска и предприимчивости. Я пошла на этот бал, чтобы отпраздновать вступление в свое будущее, и, при всей ностальгии по прошлому, ни о чем не жалела.

У меня ушло много времени на то, чтобы решить, как одеться, и, в конце концов, отклонив совет нарядиться королевой Елизаветой или Екатериной Великой, я решила стать Золушкой. Норман Хэртнел, одевавший Гертруду Лоренс и Эвелин Лэй, соорудил великолепное кремово-желтое платье в стиле восемнадцатого века и туфли, инкрустированные металлическими дисками, придававшими им вид хрустальных башмачков. Стива поначалу предполагалось одеть также по моде восемнадцатого века, но он решил, что необходимый для этого парик для него совершенно неприемлем, и что обстоятельствам не отвечал бы также и костюм Джорджа Вашингтона. В конце концов, я предложила ему перевоплотиться в образ герцога Веллингтонского. Он был ослепителен в плотно облегавших его ноги панталонах и в сюртуке с округленными фалдами, и его наряд наводил меня на мысль о том, насколько сексуальной была мужская мода в 1815 году. Правда, Стив жаловался, что не может сесть, но я напомнила ему о том, что красота требует жертв.

На балу присутствовали и все дети, даже Элан, получивший на это специальное разрешение в Винчестере. Он был одет индийским пажем, в тюрбане, а близнецы явились в образе дрезденских пастуха и пастушки. Их пастушьи палки с крюками были очень опасны, но Нэнни каким-то образом ухитрялась следить за тем, чтобы они никого не поранили.

Сама же Нэнни всегда и везде была в собственном образе и выглядела так, как могла бы выглядеть королева Виктория на ковре-самолете, увозившем ее в Содом и Гоморру. Поскольку близнецы были на ее полном попечении, Джорджем занималась совсем недавно нанятая няня. Ему был год и два месяца, и он уже мог ходить, пошатываясь как пьяный, на своих ножках. Его одели херувимом. Мы натянули на него маленькую тунику и прикрепили за спиной пару серебристых крыльев, но это причудливое одеяние ему надоело, и он, оторвав крылья, уснул рядом с подносом, полным пирожных.

Мы наняли лучший в Лондоне оркестр, заказали восемьсот бутылок шампанского 1928 года, по двенадцать фунтов каждая, и распахнули двери перед приглашенными.

— Вот это прием! — выдохнул Стив, когда мы с ним кружились в танце, кажется, уже после двух часов ночи.

Я думала о его приеме за десять лет до этого, в Лонг-Айленде, где оркестр разразился буйным, впервые мною услышанным чарльстоном. Двадцатые годы казались далеким прошлым, почти таким же, как древняя эпоха до войны 1914 года. Я задумчиво обвела глазами всю эту безукоризненную роскошь. Оркестр играл старинный вальс.

Танцевали до рассвета, а потом всей компанией в темноте отправились завтракать в Мэллингхэм. Ночь эта была очень трудной для шоферов, мы же поспали по пути в машинах и проснулись, готовые начать все сначала. В полдень я, внезапно почувствовав не только полное изнеможение, но и отчаянное желание остаться одной, ускользнула от гостей, уселась в лодку и поплыла по озеру. Быстро устав работать веслами, я, в конце концов, нашла себе тихое местечко в камышах. Часом позже меня отыскал Стив. Он долго колесил на ялике по озеру, пока не обнаружил мое убежище. Он прыгнул в мою лодку так неосторожно, что она едва не перевернулась, и быстро уснул, положив голову мне на грудь. То было тихим завершением пышного торжества, и, поцеловав Стива, я со вздохом облегчения откинулась на спину и стала следить за облаками, плывшими надо мной по широкому норфолкскому небу.

Все клиенты Стива, кроме самых пожилых и консервативных, перешли за ним в новый банк, а из-за океана прислали новое лицо, которому он передал все дела в доме шесть по Милк-стрит.

Месяц спустя я прочла в газете о том, что господин Корнелиус Ван Зэйл устроил блестящее шоу в своем роскошном особняке на Пятой авеню и пожертвовал всю выручку на медицинские исследования. К удовольствию европейских читателей, в той же статье было сказано, что жена известного филантропа, госпожа Ван Зэйл, только что основала новый фонд в помощь писателям и художникам. Была помещена фотография Алисии, выглядевшей совершенно потрясающе в коротком черном платье, стоившем, вероятно, не меньше полусотни гиней. Я подумала о том, что Стив был несправедлив, описывая мне Алисию. В своем интервью госпожа Ван Зэйл сказала, что у них с мужем простые вкусы и что им нравится просто проводить вместе тихие вечера, слушая любимые радио-шоу. Летние каникулы они намеревались скромно провести вместе со своими тремя детьми в Бар Харборе. За границу они ехать не собирались. Госпожа Ван Зэйл была постоянной клиенткой салона мисс Элизабет Арден, а одевалась у Шанель, чьи модели нравились ей «простотой» и «покоем». Она не занималась политикой, но понимала, что ее супруг был сторонником мира во всем мире.

В Европе британское и французское правительства, также являвшиеся приверженцами идеи международного мира, торопливо организовывали невмешательство в Гражданскую войну в Испании, и в конце августа соглашение об этом подписали все основные европейские державы, включая Германию и Италию.

Но уже осенью Германия и Италия образовали ось «Рим — Берлин», договорившись в будущем действовать совместно.

Было большим облегчением, когда все газеты, забыв о международных новостях, сосредоточили все внимание на вынужденном отречении в 1936 году короля Эдуарда VIII от престола в связи с его женитьбой на дважды разведенной американке.

— Это показывает англичан с худшей стороны, — заметил Стив, вынужденный терпеть многочисленные проявления антиамериканских чувств. — Все эти разговоры о разводе и о Церкви только предлог. Они не хотят, чтобы госпожа Симпсон вышла замуж за короля просто потому, что она иностранка.

— Дорогой мой, все это гораздо сложнее…

Однако я не стала долго с ним спорить, так как много лет восхищалась королем, когда он был еще принцем Уэльским, и, хотя не симпатизировала госпоже Симпсон, считала, что следовало найти какой-то компромисс, который устраивал бы их обоих.

Я в то время очень интересовалась текущими событиями, потому что делать мне было почти нечего. Стив был полностью поглощен своей работой, о которой охотно говорил со мной каждый раз, когда выдавалась свободная минута, но я чувствовала себя все хуже и хуже, не имея конкретного занятия. Поначалу я радовалась вынужденному досугу. Я повидала всех своих друзей, приглашая их на ленч, посещала дневные спектакли и концерты, пыталась — правда, безуспешно — понять живопись модернистов и вступила в Книжный клуб левых. Но через некоторое время все это мне надоело. Я оказалась в стороне от перипетий делового мира, а замкнутый круг тривиальных светских обязанностей создавал впечатление лишь мнимой причастности к настоящей жизни. Мне нравилось проводить больше времени с Джорджем, но человек не может, и не должен, ожидать интеллектуального стимулирования от общения с ребенком, которому нет и двух лет, каким бы очаровательным, обворожительным и уникальным он ни был. Близнецы проводили целые дни в школе, Элан был в своем Винчестерском колледже, и даже по дому было нечего делать, так как слуги поддерживали в нем образцовый порядок.

Я скучала до слез.

Наконец, после Отречения, когда я почувствовала, что уже не в состоянии больше прочесть ни одной идеологической статьи об испанской гражданской войне, я набралась смелости и спросила Стива, не могла бы я ежедневно ездить с ним в банк, чтобы начать обучение делу, никому при этом, по возможности, не мешая.

— О, послушай, дорогая, — отвечал он, — дай мне еще немного времени, можно? Я не забыл своего обещания. Но пока банк еще только разворачивает свою работу, я не хотел бы, чтобы что-то могло раздражать клиентов. Ты же сама знаешь, как старомодны англичане.

Не сказав ни единого слова, я вышла из комнаты. Спорить с ним я не могла, так как понимала, что он прав, и мне вовсе не хотелось мешать становлению нашего совместного дела. Я решила подождать, пока банку исполнится год, но когда настала первая годовщина и Стив отговорился под тем же самым предлогом, я не удержалась и заметила:

— Стив, как бы себя чувствовал ты, если бы целый год сидел без дела, а твоя жена не ударила бы палец о палец, чтобы найти для тебя интересную работу?

Я проговорила все это мягким голосом, но он немедленно вспылил. В этот момент я поняла, насколько виноватым в моем вынужденном безделье он себя чувствовал.

— Я не могу не думать о клиентах! — кричал он. — Господи Иисусе, Дайана, у меня достаточно неприятностей уже от того, что я иностранец! Что они, по-твоему, черт побери, подумают, если я выставлю в витрине банка женщину?

— Но я-то, по крайней мере, не иностранка! — отвечала я, пытаясь обратить все в шутку.

— Дайана, — продолжал он, — взгляни в лицо фактам. У клиентов возникнет громадное предубеждение в отношении тебя, и оно неминуемо отразится на мне. Я буду честен с тобой. Я не могу пойти на это. В последнее время у меня и без того достаточно неприятностей.

Тогда я впервые узнала о том, что кое-кто из его крупных клиентов вернулся в банк «Ван Зэйл».

— Тем более тебе нужна помощь извне, — спокойно проговорила я.

— Но ты же совершенно не подготовлена!

— Я научусь.

— Да, я понимаю, но…

— Ты просто не хочешь видеть меня в банке.

— Дайана, все дело в клиентах…

— Нет, Стив, все дело в тебе.

— Но, дорогая, я много думал об этом, и мне кажется, что для нашего брака действительно было бы лучше, если бы…

Я вышла на улицу.

Дойдя до парка Сент-Джеймс, я повернула мимо Уайтхолла к Даунинг-стрит. Я не знала, почему направилась туда, разве что, увидев ограду, вспомнила суфражисток, и подумала, как была всегда счастлива, огражденная деньгами и весом Пола от непривлекательных сторон жизни. Ненадолго задержавшись, чтобы подивиться своему былому лицемерию, я пошла обратно к Уайтхоллу, остановила такси и поехала домой.

Стив ждал меня. Первое, что я заметила, войдя в библиотеку, была пустая бутылка из-под виски.

— Дайана…

— Стив, дорогой, прости меня. — Я поцеловала мужа. — Я больше не буду так несдержанна. Я думаю, что долгое время была очень глупой. Разумеется, совершенно невозможно, чтобы я работала на Милк-стрит, и причина вовсе не в тебе. Мне кажется, что, намереваясь работать в банке вместе, мы совсем не представляли себе реальной действительности.

Он был ошеломлен сдачей моих позиций.

— Дело вовсе не в том, что я якобы не хочу видеть тебя в банке, — пробормотал он. — Я обещал тебе это, и нарушение обещания мне ненавистно. Но клиенты… вся ситуация…

— Я понимаю. Не беспокойся о своем обещании. Я освобождаю тебя от него.

— Я понимаю, ты не можешь не сожалеть горько о том, что рассталась со своим делом…

— Никогда. — Я спокойно закурила сигарету. — Человек должен выбирать правильные решения. Я продала свое дело по нескольким соображениям, в том числе, и не в меньшей степени, потому, что устала от него и хотела перемены. Кроме того, я продала его, чтобы помочь тебе перехитрить Корнелиуса, этого явно опаснейшего человека из всех, с кем мне когда-либо приходилось иметь дело. Ошибка моя была не в том, что я продала свою фирму. Я и сейчас поступила бы также, если бы все повторилось. Но я думаю, что ошибкой было считать, что мы сможем работать в нашем эмиссионном банке вместе.

Наступило молчание. Наконец он как-то неловко проговорил:

— Мне этого действительно хотелось. Если бы не клиенты…

— Оставим в покое клиентов, Стив.

Он в замешательстве покраснел и снова отпил виски.

— Я думаю, что есть такие мужья и жены, которые могут работать вместе.