— Вилидж, пожалуйста. Ресторан «Томпсон энд Бликер».

Он придержал для меня дверцу, и в следующий момент машина помчалась по Пятой авеню мимо магазинных витрин, которые казались мне к тому времени уже старыми друзьями.

Это был мой последний вечер в «Плазе». Мы с Эланом и Мэри должны были переехать в двухкомнатную квартиру пансиона гостиничного типа и заранее радовались независимости, которую нам сулила тамошняя кухня. Единственный недостаток — квартира находилась на десятом этаже. Но я решила, что преодолею свой страх перед лифтами.

— Как вы обживаетесь в Нью-Йорке, мисс Слейд?

— Очень хорошо, спасибо. Господин Мейерс подыскал нам очень милую квартиру…

Уже почти неделя прошла, как я приехала в Нью-Йорк. Мне недоставало английских газет и английских голосов по радио и, разумеется, ритуального послеобеденного чая. Недоставало извивавшихся лондонских улиц, тихих парков и георгианской изысканности Мейфейра. А больше всего норфолкского неба, широкой водной глади и зарослей камыша, за которыми виднелись неумолкавшие водяные мельницы, каменных стен и неподстриженных лужаек моего дома.

— А как вам нравится Нью-Йорк, мисс Слейд?

— О! Очень нравится! Мне нравятся музей Метрополитен и Вулворт-билдинг, отдел готового платья у Бергдорфа Гудмана, превосходные пломбиры у Шраффта, кафе Элис Фут Макдуглас и эти водопады на крыше Билтмора, и бесконечные авеню, и надземные железные дороги, и огни Бродвея… Все это так ново и впечатляюще! Я пыталась уговорить Пола отвезти меня в какой-нибудь кабачок, но он не захотел.

— Я бы тоже не посоветовал! Существуют разные кабаки, где нелегально продают крепкие напитки, и кроме того, людям с положением господина Ван Зэйла не пристало заглядывать туда, чтобы выпить чего-нибудь покрепче. У него есть привилегии иметь все в достатке в любом другом месте… Вы еще не были в Вилидже? Нет? Хорошо, я думаю, мы пообедаем у Моури, а потом отправимся к Барни — это самый большой и фешенебельный ночной клуб в городе, то и другое в Вилидже, в стороне от обычного маршрута господина Ван Зэйла. Он любит рестораны в центральной части города и достаточно стар, чтобы не считать Вилидж неприятным районом…

Я виделась с Полом ежедневно, хотя иногда он бывал настолько занят, что забегал всего на несколько минут. Однако он сводил меня в театр на «Прошлое» Поумерлоя — очень забавную комедию о девушке с внебрачным ребенком, а на следующей неделе мы собирались пойти на высоко оцененную новую постановку «Иоланты» в Плимуте. Метрополитен Опера была закрыта на летний период, но он и так вряд ли повел бы меня туда, опасаясь, что это может вызвать нежелательные разговоры, да кроме того я и не разделяла его страсть к опере. Меня больше интересовало, как бы научиться танцевать новейшее танго, но Пол питал отвращение к современным танцам и продолжал реагировать на слово «чарльстон», так, будто речь шла просто о каком-то городке в Южной Каролине. Однако я быстро забывала об этих его предрассудках девятнадцатого века каждый раз, когда мы обедали вместе в интимной обстановке номера в «Плазе», после чего, уже в постели, я снова видела в нем мужчину, которого любила в Мэллингхэме.

— Как вы нашли господина Ван Зэйла? — любезно спросил Теренс О'Рейли, когда мы подъезжали к площади Вашингтона.

— Обворожительным, как всегда… великолепным! — ответила я вызвав у него смех, и внезапно поняла, что раньше никогда не слышала смеха О'Рейли.

Мне показалось непонятным, почему он явно преувеличенно старался быть очаровательным кавалером, но к этой минуте настроение мое поднялось, и меня перестали терзать подозрения.

Мы остановились у ресторана «Моури» в нижнем конце небольшой старомодной улочки, и через импозантный вход с колоннами прошли в дышавший достоинством зал. Ничем не декорированные стены, освещавшиеся через зарешеченное окно, создавали атмосферу итальянского ресторанчика, что полностью подтвердило и меню.

О'Рейли заказал содовую воду и, когда ее принесли вместе с ведерком льда, вытащил из кармана плоскую фляжку.

— Виски, — предложил он, когда я округлившимися глазами посмотрела на фляжку.

Я подавила в себе воспоминание о том, как мой отец говорил, что ни одна приличная женщина не станет пить виски. В Риме было бы просто нелепо не делать того, что делают римляне, особенно если нет ничего другого.

— Очень хорошо, — отозвалась я, — спасибо.

— Боюсь, что он вовсе не из Шотландии, но пить можно. Я подмешиваю обычно немного мартини, но не уверен, понравится ли это вам.

Я всегда думала, что у виски отвратительный вкус, но, к удивлению, оказалось иначе. Мы прочли меню, заказали для начала спагетти с омаром под острым итальянским соусом и принялись непринужденно болтать о текущих делах. Мы как раз решили, что в Англии будет, скорее всего, всеобщая забастовка, но, вероятно, все же не революция, как подали заказанное, и я скоро почувствовала себя подвыпившей и довольной.

— Итак, господин О'Рейли, — спросила я, втыкая вилку в спагетти, — откройте свой ящик Пандоры. Почему вы так озабочены тем, чтобы помочь мне в моих отношениях с Полом?

— Потому что думаю, что вы единственная женщина, которая может убедить его оставить свою жену.

— Но вам-то что до этого?

— Я хочу получить его жену.

Петля спагетти соскользнула с моей вилки и шлепнулась на тарелку.

— Боже мой! — удивилась я. — А он об этом знает?

— Конечно знает. Поэтому-то я и изгнан из его дома с повышением.

— Но почему же, черт побери, он держит вас у себя на службе?

— Я ему необходим, — спокойно ответил О'Рейли.

— Но, господин О'Рейли…

— Зовите меня лучше просто Теренс, поскольку мы теперь партнеры-заговорщики.

— Теренс, а что думает о вас она?

— Она не имела бы против меня ничего, если бы рядом с нею не было его.

— Вы хотите сказать, что она влюблена в него до безумия?

— Он получает ее когда и где захочет.

— Где же? — нервно спросила я, но О'Рейли лишь рассмеялся.

— Нет, он больше не хочет ее. Совсем не хочет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что мой преемник в доме Ван Зэйла, Барт Мейерс, сообщает мне обо всем, что мне нужно знать.

Я почувствовала, словно с моего сердца кто-то снял громадную тяжесть, и, охваченная ощущением настоящего облегчения, я допила остаток виски с содовой. Теренс быстро подлил мне еще.

— Расслабьтесь, Дайана, — непринужденно проговорил он. — Вы в выигрышном положении. Он созрел для того, чтобы поскорее возвратиться в Европу, и, если вы достаточно мудро напомните ему о Мэллингхэме, он покинет Нью-Йорк еще до конца лета. Он упоминал в разговоре с вами о том, что болел?

— Да, он говорил, что у него было нервное истощение.

— Вот именно. Так это и было. И теперь вы можете услышать всякого рода толки о его болезни, но не обращайте на них внимания. Реальной истиной является то, что он не может работать так много, как привык, и именно поэтому, я думаю, он, возможно, решит отойти от дел.

— Да, конечно. Разумеется. О, небо, какая чудесная новость… это больше того, на что я смела надеяться!

— Я думаю, что вы будете довольны. Но, что бы вы ни делали, не упоминайте при нем о его болезни. Он не терпит напоминаний о своем нервном срыве. Его это очень сильно ранит.

— О, я понимаю! Бедный Пол!.. Расскажите мне о Сильвии.

— Уж не хотите ли вы услышать от меня о том, что она самая замечательная женщина в мире? — с иронией проговорил он. — Если бы я мог описать Сильвию беспристрастно, я не предлагал бы вам встретиться и стать друзьями.

Поскольку я почти ничего не знала об этом своем новом друге, я была вынуждена задать ему несколько вопросов о нем самом, и в течение нескольких минут он рассказал мне о своей прекрасной, растоптанной матери, отвратительном тиране-отце и о полдюжине не менее отвратительных родственников. Я услышала о бостонских ирландцах и о том, как он проводил каждое лето в Миннесоте, на ферме, с шведскими кузенами, где каждый «цеплялся за свое этническое наследие» и никто не понимал «реальной жизни». О том, как он в шестнадцать лет убежал из дома и, обнаружив, что «реальная жизнь» невыносимо ужасна, почувствовал большое облегчение, поступив в семинарию, где учился на священника.

— В этом не было никакой реальной жизни, — добавил он, — но потом я встретил господина Ван Зэйла и узнал, какая жизнь является для меня реальной.

— Но какая же это реальная жизнь быть лакеем Пола?

— Я мог начать как лакей, но уверен, что не кончил бы им. Когда я в конце концов женюсь на Сильвии и уйду от Ван Зэйла, думаю, мне удастся найти место начальника полиции у какого-нибудь диктатора. Видит Бог, необходимого для этого опыта у меня достаточно.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то я хотел бы заняться фермерством. Иметь несколько тысяч акров в Техасе намного лучше, чем стать боссом в каком-нибудь небольшом деле в Европе.

— Я думаю, вы просто спятили, — откровенно заявила я, — но полагаю, вы по-своему амбициозны не больше, чем я, — и я принялась рассказывать ему о своем деле.

К тому времени, когда мы вышли из ресторана, он позабыл о своем обещании отвезти меня в самый блестящий ночной клуб Нью-Йорк, и предложил мне чего-нибудь выпить у него дома.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала я, вспоминая лондонский Лотариус и задержав на нем долгий, тяжелый взгляд. — Не думайте, что я не сочувствую вам в вашем положении, — вы были просто не в своем уме, если потратили все эти годы, тоскуя по Сильвии в холостяцком отчаянии. Так, как называется этот ночной клуб, о котором вы говорили?

— «Барни». — Он вздохнул, огляделся в поисках такси, а потом взял меня под руку. — Пошли пешком. Здесь близко.

Мы шли на север к западной Третьей-стрит, и он рассказывал мне о «Барни». «Он похож на пересаженную частицу жилого квартала города, вовсе не эксцентричную, но яркую, ухоженную, и отмеченную творческим воображением. Я спрашивала о развлечениях, которых там можно было ожидать. Теренс сказал: «Барни» предлагает решительно все, что угодно сердцу, судя по его словам, это было что-то среднее между «Савой Грилл» и западным пирсом в Брайтоне.

Однако я так и не увидела того, что было внутри «Барни», потому что едва мы подошли к его подъезду, как оттуда пошатываясь вывалилось с полдюжины людей в полном вечернем облачении, на разных стадиях опьянения, и почти смели нас в сточную канаву. К счастью, прежде чем я успела отреагировать, Теренс буквально отбросил меня с их пути, и я все еще кипела от злости после такого скотского поведения, как один из этих людей проорал:

— Иисусе! Это же Теренс О'Рейли! Тпру, Теренс, постой! А это что за красотка?

— Господи! — проворчал Теренс.

Какой-то очень высокий мужчина отделился от гуляк и подскочил к нам. На голове у этого шатена была копна вьющихся волос, он выглядел как боксер тяжелого веса, а на скуле его красовался белый шрам. Очарованная, я подумала, не бутлегер ли он.

— Так, значит, у тебя есть-таки личная жизнь, Теренс! — воскликнул незнакомец, ощупывая меня глазами сверху донизу, как если бы я была куском мяса на прилавке мясника. — Я всегда так думал! Может быть, у этой маленькой леди есть имя?

Я терпеть не могу мужчин, рассматривающих меня такими глазами, словно я раздета.

— Нет, если речь идет о вас, — холодно отрезала я. — Теренс, может быть, мы пойдем отсюда?

— О, так она англичанка! Прелесть! Мне так нравится этот очаровательный английский акцент! Чувствуешь себя снова как в Букингемском дворце!

— Теренс, — проговорила я, уже с трудом сдерживая ярость, — кто этот сумасшедший?

Теренс, чье выражение лица можно было описать не иначе как словом «смущенное», решил состроить хорошую мину при плохой игре:

— Дайана Слейд — Стивен Салливэн, — стремительно представил он. — Стивен Салливэн — Дайана Слейд. Пойдемте, Дайана. Пока, Стив.

— Господи Иисусе! — проговорил Стивен Салливэн. — Уж не та ли самая вы англичанка-подружка Пола?

— Боже Правый! — отозвалась я. — Так вы, значит, любимый партнер Пола!

Мы в ужасе глядели друг на друга, а потом оба в один и тот же момент осознали комизм положения. Он раскатисто рассмеялся, засмеялась и я.

— Нам действительно лучше пойти, Дайана, — сказал Теренс, снова пытаясь увести меня.

— Не так быстро! — растягивая слова, отозвался Стивен Салливэн. Похотливое выражение исчезло из его голубых глаз, но он все еще смотрел на меня в большом изумлении. — Что ты здесь делаешь с девушкой Пола?

— Я случайно встретил Дайану на Пятой авеню, — отвечал Теренс так беспечно, что я поначалу не поняла его лжи, — а когда вспомнил, что господина Ван Зэйла нет в Нью-Йорке, предложил ей чего-нибудь выпить со мной вечером. Она приехала сюда совсем недавно, и я один из немногих знакомых ей здесь людей.