Я тогда взяла едва ли не первые попавшиеся вещи и, прикрывшись ими, одевалась уже в примерочной, но и на выходе буквально чувствовала его возбуждение, смешанное с удивлением.

А потом ещё большее возбуждение Романа и никуда не девшуюся растерянность и при этом явное желание объясниться, в то время как, я ни о чём, кроме того, что со всех сторон обман, думать просто не могла...

После первой пересадки, уже в другом самолёте я пыталась читать, но на романе сосредоточиться совершенно не получалось, смысл слов уплывал от меня, я забывала прочитанное в предыдущих абзацах, а иногда и вовсе бестолку просто бегала глазами по строчкам...

И лезли в голову эти мысли о Люси и о Романе, о том, как он смотрел на меня на палубе, когда мы просто непринуждённо болтали...

Вообще, во время этих плаваний с ним, а особенно когда мы плыли с острова, в его взглядах на меня, в его голосе, когда он говорил со мной, в его движениях, когда он заботился обо мне, было столько скрытой эротики и какой-то непередаваемой мужской нежности, что я, сама тогда толком всего этого не осознававшая, дурачащаяся, свободная от домыслов и заморочек, поняла, как прониклась всем этим и как быстро к этому привыкла, только сейчас, когда этого лишилась.

Мне было дико тоскливо. Просто до тошноты. Я кляла себя за то, что позвонила Люси, думала "Ну что мне стоило позвонить позже, уже после Канберры, ведь всё равно потом было бы также погано!", но понимала, что не также... Понимала, что я однозначно переспала бы с ним, если бы он оставался таким же со мной, а это значило бы, что разговор с Люси, к которому я готовилась в те минуты, когда мне всё же удавалось переключиться с сексуального желания на реалии, ждущие меня по прилёте в Москву, был бы ещё труднее и тяжелее... Да и просто... кем бы я себя чувствовала тогда? А так... так вроде как ничего между мной и Романом и не произошло...

После второй пересадки я снова пыталась читать и снова бестолку. Зато мне удалось немного вздремнуть, впервые за всё возвращение в Москву. Проснувшись, я сразу вспомнила мой отлёт и то, как оставила Романа в машине и то, как он не вышел за мной, и то, как я даже не повернулась к нему, а когда посмотрела из окна аэропорта на стоянку, его машины уже не было там.

В Шереметьево я уже просто шла и глотала слёзы, не обращая внимания на людей, потому что эти попсовые песенки о любви и расставаниях, доносящиеся со всех углов, вызывали у меня приступы дикой тоски и жалости к себе. Казалось, что все они поют про меня...

Люси не отвечала на звонки. Я написала ей в Вотсапе "Люси, я в Москве. Давай просто поговорим".

Спустя некоторое время галочки окрасились синим и пришёл ответ: "Да, давай поговорим. В 20:00, удобно? Недалеко от тебя, адрес кафе скину". "Да. До встречи", - ответила я.

Вызвав такси, я уехала домой, но странное дело - когда я вошла, мне вовсе не стало хорошо и уютно. Нет, на меня навалилась такая тяжёлая и беспросветная тоска, такое чувство несправедливости и неправильности происходящего, что я, скинув туфли, упала на кровать, накрыла голову подушкой и заревела, как обычная маленькая несчастная девочка...

И лишь позволив себе выплакаться, я ушла в ванну отлежаться в тёплой воде с ароматной пеной и после привести себя в порядок, хотя опухшие от слёз глаза всё равно выдавали моё действительное состояние.

С Люси мы встретились на окраине Москвы у небольшого тихого кафе с летней верандой, увитой виноградником. Люси выглядела по прежнему роскошно: тонко и выразительно накрашенной, с чуть игривой и небрежной за счёт выбивающихся длинных локонов причёской, в стильном приталенном деловом костюме серого цвета в тёмно-серую полоску, едва заметную на общем фоне и туфлях на высоких каблуках. Но несмотря на привычную для неё уверенность и прямую осанку, она выглядела грустной, какой-то потерянной и совершенно не улыбалась, что меня окончательно выбило из колеи. Она сухо поздоровалась со мной и предложила занять столик на веранде, в отдалении ото всех.

Тихо играл джаз. Мы заказали чайник чая и до того, как официант принёс его и чашки, сидели в полном молчании, глядя в разные стороны. Казалось, что летний воздух был пропитан тоскливой, удручающей напряжённостью.

Наконец, после того, как Люси разлила по чашкам ароматный женьшеневый чай, она чуть хрипло произнесла:

- Я так поняла, в Канберру ты не полетела из-за меня...

- Да, - тихо ответила я.

- Почему?

- А как ты себе это представляешь? Думаешь, я бы там хорошо проводила время, понимая, что делаю тебе больно?

- Знаешь, Юля...

- Бельчонок, - поправила я.

У меня щемило сердце - она перестала называть меня Бельчонком ещё во время того телефонного разговора...

- Нет, - покачала головой Люси. - Юля. Могу называть Юлией или Юлией Сергеевной.

- Хорошо, пускай Юля.

Мы помолчали пару секунд.

- Так вот, Юля, - сказала Люси, - ты ничего мне не должна. Как и я тебе. Деловые отношения мы прекратим. Сегодня. Расчёт пришлю тебе сегодня на карту. Прекратим не потому, что ты плохая сотрудница, ты отлично справлялась и мне было комфортно работать с тобой.

Не могу сказать, что не ожидала этого.

- А потому, - продолжила Люси, - что просто не смогу. Для меня тема Романа - тема больная и очень сложная. Не знаю, поймёшь ли ты меня, но теперь ты ассоциируешься у меня с ним, причём в таком контексте, что это будет постоянный дискомфорт. Да и тебе не понравится - я стану раздражаться, срываться на тебя, буду цепляться к твоей работе, в общем ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому.

- Я поняла, - кивнула я. - Всё окей.

- Не могу сказать, что всё окей, - вздохнув, сказала Люси. - Я сама во всём виновата, но от этого не легче.

- Ни в чём ты не виновата! - горячо заверила её я, невольно подавшись вперёд.

Люси покачала головой:

- Нет, Юля, ты просто многого не понимаешь... Сейчас я и вовсе чувствую себя тварью, испортившей тебе личную жизнь. Но у меня были основания так отреагировать, можешь мне верить. Это была просто искренняя реакция. Просто стало очень больно, да и была я уже на взводе, когда ты меня набрала. Не спала ночь, всё такое. Всё думала о твоём странном исчезновении. Мне обидно только то, что ты не оповестила меня, ну да у тебя наверняка были на то причины...

- Я не со зла, правда...

- Знаю. Ты просто получила письменное приглашение от хозяина острова и полетела туда.

- Да, но не совсем так, как ты себе это представляешь. Роман мне это приглашение и вручил, дав понять, что он просто доставил его и написано это приглашение не им.

И я рассказала Люси всё, что произошло с момента моего выхода из салона красоты.

Люси внимательно слушала меня, не перебивала, было видно, что она сильно увлечена моим рассказом.

- Он пытался дать мне денег на дорогу, но у меня были и наличные и деньги на карте - картой я оплатила одежду в магазине, и потому я отказалась. Затем прилетела в Москву и договорилась с тобой о встрече. Вот и всё.

- Понятно... Ну что ж, пришло время и мне тебе кое-что рассказать, Юля.


Глава 26. "Рассказ Люси"

Люси выключила смартфон и жестом предложила мне сделать то же самое.

- Погоди, - я подняла ладонь, - Ты меня сейчас что, тестируешь?

- Нет, - покачала головой Люси, подливая в мою чашку чай.

- А если бы тестировала, призналась бы в этом?

- Нет, - взглянув на меня, улыбнулась Люси.

- Так как же мне понять, тестируешь ты меня или нет?

- На то тебе и голова, Юля.

Я выключила смартфон и убрала его в сумочку. Мы помолчали. Люси пила чай, я смотрела сквозь виноградную лозу на проезжающие мимо автомобили.

- Мне продолжать? - спросила Люси.

- А ты хочешь? - спросила я.

Мы снова помолчали, но уже глядя друг другу в глаза.

- Сколько мне лет? - неожиданно спросила Люси.

Я пожала плечами:

- Не знаю... Двадцать четыре-двадцать пять.

- Мне тридцать два, Юля.

Отчего-то из-за этого признания я взглянула на Люси по-новому. Я была и удивлена и восхищена.

- Круто выглядишь, - сказала я, совершенно не кривя душой.

- Представь себе толстую, закомплексованную девочку-подростка со зрением - 7 и ростом метр семьдесят два сантиметра. Девочку, которую не очень-то любили родители, тем более выпивающий папа-дебошир. Девочку, которую травили в школе в достаточной степени, чтобы она - "дылда-жируха" - предпочитала общество книг обществу людей. В девятнадцать лет я при своём росте весила восемьдесят пять килограммов. Пухлая, стеснительная, сутулая, в дурацких очках домоседка. Не могу сказать, что я не любила родной Барнаул, но ты знаешь, я очень быстро поняла, что мне там не светит ничего. Не потому, что этот город мне не мог ничего дать, а потому, что я ничего у этого города взять не могла. Мне нужно было поменять всё. Окружение, образ жизни, людей вокруг - всё. Только тогда я могла что-то предпринять. И потому в один прекрасный день, я, девятнадцатилетняя, не вылезающая из косухи, отработавшая пару лет в одной из городских столовых поварихой и учившаяся в ПТУ на повара, играющая криво-косо на ударных в панк-группе дворового знакомого, просто собрала рюкзак и уехала в Москву. Я не сразу выбрала Москву, нет. Куда больше я хотела в Питер, но в Москве у меня была подруга по переписке, мы познакомились на одном сайте, посвящённым отношениям, и в большей степени именно потому выбор был сделан в пользу столицы.

- Ещё что-нибудь желаете? - спросил подошедший официант.

- Да, - сказала Люси. - Пачку "Парламента" лайтс и зажигалку. И чай повторите, пожалуйста. - затем обратилась ко мне: - Ты будешь что-нибудь?

Я помотала головой, пребывая в совершенно шокированном состоянии. Представить Люси толстой, сутулой и закомплексованной у меня не получалось от слова "совсем".

- Не думала, что ты куришь, - сказала я, когда ушёл официант.

- Я не курю, - сказала Люси. - Точнее, курю так редко, что считай, что и вовсе нет. Но когда-то курила, это так. Более десяти лет.

- Поняла, - кивнула я. - Продолжай, пожалуйста.

- Хорошо. Итак, я уехала в Москву и поселилась с подругой в общаге МАИ, это авиастроительный ВУЗ, довольно престижный. Она там училась на инженера. Это было весной и сначала я немного пожила там на полулегальных правах. А затем , после усердной подготовки, тоже сдала экзамены и стала первокурсницей. Чуть позже мы рассорились из-за какой-то ерунды и я съехала в другую комнату, двумя этажами ниже. Опущу детали: институт я закончила с хорошими оценками, но не с красным дипломом. Просто много работала. В основном в торговле: цветы, парфюм, косметика, брендовая одежда. Я была крайне скупа на удовольствия - предпочитала прогулки и книги, общалась мало, по клубам на танцульки ходила редко и в итоге скопила небольшую сумму, для того, чтобы открыть свой цветочный магазин. Мне этого очень хотелось, я люблю цветы. Некоторое время было очень тяжело, затем полегче и дела мои пошли в гору, а потом пару крупных поставок, одну за другой, погубила в первом случае непогода, во втором моя нерасторопность - цветы просто завяли, пока я копалась с оформлением бумаг и проблемами, возникшими во время доставки. Как итог - я не просто потеряла деньги и закрыла бизнес, но ещё и оказалась должна. Сумму, которую могла отдать только в том случае, если бы несколько месяцев работала на двух работах в обе смены, не платила за жильё и не ела бы при этом. Отдать долг тем, у кого заняла, я смогла только тогда, когда взяла кредит - мне просто не на кого было опереться. Долг при этом, как сама понимаешь, никуда не исчез, более того, он увеличился из-за процентов, но и оказался более растянутым во времени. Мне было двадцать шесть, Юля. Всего двадцать шесть, но я чувствовала себя измотанной и выжатой, как лимон. Просто хотела отдать долг, поселиться где-нибудь в Подмосковье и вести там тихую жизнь. Нет, мечтала я не об этом - я мечтала об Италии, но она не казалась мне реальной. Потому что покорять Москву я приехала в две тысячи пятом, а на дворе был уже две тысячи двенадцатый и результат был, прямо скажем, не вау.

Она замолчала и подождала пока подошедший официант не разложил на столе заказ и не удалился. Затем, закурив, выпустила в сторону струйку сизого дыма и, сбросив в пепельницу хлопья пепла, продолжила:

- Именно в том году я впервые узнала про Игру. Появилась в ней я абсолютно случайно, как и ты. Это вообще для Игры норма. Просто одна знакомая, которая, как впоследствии оказалось, подрабатывала... как сейчас модно говорить "эскортом", как-то пригласила меня на вечеринку по случаю дня рождения своего брата. Это было совершенно маргинальное общество, мне в нём было тошно и я напилась. Не в драбадан, но порядком. И когда часть приглашённого народа ушла гулять, пьяно горланя среди ночи песни, часть трахалась по углам трёхкомнатной квартиры с выключенным едва ли не везде светом, а часть уже видела не первые сны, мы с этой самой знакомой оказались на кухне вдвоём. Я сидела на подоконнике, смотрела на ночное звёздное небо и круглую белую луну, а она вошла с бутылкой пива и спросила меня, почему я одна.