Шеридан завернул в ближайшее кафе и заказал себе вина.

— Мистер Шеридан, как вы можете пить и сидеть спокойно? — спросил его один из спутников. На это Шеридан ответил ему:

— Разве нельзя человеку выпить бокал вина перед собственным камином?

Этот ответ потом повторялся с большим удовольствием, как и почти все высказывания Шеридана, но никто больше не рисковал шутить по поводу этой большой беды.

И когда позднее возник пожар в Кенсингтонском дворце, который, к счастью, удалось быстро потушить, и принц Уэльский получил анонимные письма с угрозами, стало совершенно очевидно, что все это делается с какой-то определенной целью. Почти вслед за этим поползли слухи о пожаре в Хэмптон-Корт, которые, однако, не подтвердились, но практически одновременно с этим убыток от пожара в одном из колледжей составил двенадцать тысяч фунтов.

— Беда носится в воздухе, — сказала королева, приобретавшая все большее влияние при дворе. — Нам следует очень тщательно обдумать, что предпринять.

Пожары внезапно прекратились, и вскоре все перестали о них думать, В сентябре ожидалось знаменательное событие — открытие Ковент-Гарден после пожара постановкой «Макбета», и Кембл должен был произнести приветственную речь.

Перед театром скопилось множество экипажей, и людям не терпелось попасть внутрь, однако, когда стало известно, что цены на билеты увеличены, публика взбунтовалась. В течение нескольких последующих недель люди осаждали театр, требуя возврата к старым ценам, и, боясь, что восстановленный театр вновь пострадает, владельцы были вынуждены уступить.

Тот год был трудным и для Дороти. Уильям снова болел — его мучил очередной приступ подагры, к тому же у него началась астма. Его здоровье заметно ухудшалось по мере того, как королева досаждала ему разговорами о том, какой вред он наносит своей семье, открыто живя с актрисой. Она ссылалась на комментарии Коббетта, о котором было известно, что он очень влиятельная персона. Уильяму следует оставить свою любовницу, на худой конец, обеспечить ей и детям содержание, но в разумных пределах. Он пытался объяснить, что для него Дороти — жена.

— Актриса, — возмущалась королева. — Женщина, которая выставляет себя напоказ в мужском костюме, и каждый, у кого есть деньги, может заплатить за билет и смотреть на нее.

— Она лучшая и самая великодушная женщина в мире. Я не могу сказать вам, как часто она выручала меня деньгами.

— Тебе должно быть стыдно брать их у нее. Это я тоже про тебя слышала. Говорят, ты заставляешь ее работать, чтобы она могла тебя содержать. Должна признаться, что это очень неприятные сведения о сыне Его Величества. Ты должен положить конец этой связи, и чем скорее, тем лучше. Твоя сестра Амелия очень больна. Если с ней что-нибудь случится, король вовсе лишится рассудка. А все эти пожары и покушение в театре? К чему, по твоему мнению, это может привести? А ты выставляешь себя напоказ вместе со своей актрисой!

— Люди ее очень любят. Они рвутся в театр, только чтобы ее увидеть.

— Да, увидеть актрису, которая содержит герцога и сына короля. Подумай хоть об этом. Тебе следует подумать обо всех нас.

Уильям отправился в Брайтон на празднование дня рождения принца Уэльского, а Дороти, воспользовавшись небольшим перерывом в спектаклях, оставалась с детьми в Буши.

Она сидела на лужайке в окружении младших детей, когда неожиданно приехали Фанни и Томас Алсоп. Они объяснили, что приехали потому, что услышали новость...

— Что за новость? — спросила Дороти. Слышала ли она что-нибудь про битву при Талавере?

— Талавера! — закричала она. — Это там, где Георг!

— Да, мама, там пять тысяч убитых!

— Боже, — прошептала она.

— С Георгом ничего не случилось. С ним никогда ничего не случится.

— Я должна знать наверняка.

— А где герцог? — спросила Фанни.

— В Брайтоне. На дне рождения принца Уэльского. Он поехал, чтобы помочь ему устроить праздники.

— Сейчас он проводит больше времени в своей семье, чем раньше, — сказала Фанни, и в ее голосе чувствовалась некая мстительность. Она всегда ощущала разницу между ними тремя и Фицкларенсами, особенно между собой и детьми герцога.

— Не знаю, слышал ли он что-нибудь. Если да — он сразу же вернется.

— Может быть, ему не захочется пропускать слишком веселый праздник?

Дороти ничего не ответила.

— Мама, ты больна? — спросила Фанни.

— У меня болит здесь. — Дороти дотронулась до груди.

— Тебе нужно отдохнуть. Позволь мне проводить тебя в дом. Потом я вернусь и поиграю с малышами.

Дороти лежала в своей комнате, ночью она не спала ни минуты. Они не должны были его отпускать. Он совсем еще мальчик. А Генри готовится стать моряком. Нет, они еще слишком малы, чтобы их отпускать из дома. Она должна была помешать этому. В конце концов, это ее дети.

Она встала с постели, походила по комнате взад и вперед. Потом села у окна, выходящего в парк. Пять тысяч убитых! Так много. И среди них — один мальчик?

Было пять часов утра, когда она услыхала, что подъехала карета. Ее сердце готово было выскочить из груди. Это Уильям, она знает. Он узнал эту ужасную новость, сразу же уехал из Брайтона, всю ночь провел в дороге, потому что знает, как ей страшно!

Она бросилась к нему навстречу. Он выглядел усталым и измученным, но улыбался. Разве мог он улыбаться, если с Георгом что-то случилось?

— Уильям! — закричала она. — Я слышала...

— Я чувствовал, что вы все узнаете. Поэтому я вернулся. Он жив, Дора. Не о чем волноваться. Он легко ранен, в ногу, но он жив. Он скоро будет дома и сам обо всем вам расскажет.

— О, Уильям, мой добрый... добрый Уильям! Я знала, что вы вернетесь! — И от напряжения она разрыдалась.

В королевской семье разразился очередной скандал, самый серьезный из всех. Слуга герцога Кембриджа был найден мертвым в апартаментах самого герцога. Наибольшее распространение получила версия о том, что слуга застал свою жену в постели с герцогом, и то ли был им убит, то ли покончил с собой. Это был действительно грандиозный скандал. Принца Уэльского можно было обвинить в распутстве, Фредерика — в том, что он не чист на руку, но Кембридж оказался замешанным в самом страшном преступлении — убийстве.

Разумеется, это обвинение было с принца снято, и все сошлись во мнении, что существуют разные законы для убийц — один для герцога, другой — для простого смертного.

Король был в ярости.

— Какой позор! Никогда не слышал ни о чем подобном! Что все это значит? Что нас всех ждет, а, что?

Королева послала за Уильямом, чтобы обсудить с ним положение.

— Я решительно настаиваю на том, чтобы ты вел себя благоразумно, — и многозначительно добавила: — Пока еще не поздно.

Доди вышла замуж, и было решено, что Уильям выплатит деньги, взятые у Дороти взаймы — приданое, — по частям. Он счел такое решение унизительным, но не смог предложить ничего другого: у него были огромные долги, больше, чем когда-либо раньше. Когда Уильям поделился своими заботами с принцем Уэльским, тот посоветовал вовсе забыть про них, но последовать этому совету было не так просто. Уильям не сомневался в том, что рано или поздно, но придется возвращать долги.

Между тем Дороти была вынуждена совершать утомительные гастрольные поездки, чтобы заработать как можно больше. С некоторых пор Фанни стала очень активно стремиться на сцену. Ей всегда хотелось стать артисткой, а тут еще и семейная жизнь успела ее разочаровать, о чем она и поведала матери. Она с радостью рассталась бы на время с мистером Алсопом и поехала бы с мамой на гастроли, если только мама не возражает.

— Подумай, дорогая мама, что я могу быть тебе полезна. Кроме того, у меня появится шанс, которого не было никогда в жизни.

Дороти подумала и согласилась взять Фанни с собой.

Поездка сложилась весьма удачно для Фанни, поскольку она получила возможность выйти на сцену. По мнению Дороти, ей не суждено было добиться большого успеха — она не имела ни привлекательной внешности, ни обаяния, — но она вполне могла бы справляться с небольшими ролями. Дороти была счастлива видеть, что ее старшая дочь наконец чем-то довольна.

Во время гастролей они побывали в Бате, Бристоле, Честере и добрались до Ирландии через Ливерпуль. Поездка получилась изнурительной, и Дороти не переставала думать о своей семье и мечтать о возвращении к ней. Она постоянно тревожилась за Георга; у нее было пять сыновей, и мысли о них не давали ей покоя. Генри разочаровался в морской службе и умолял перевести его в армию, даже маленький Ольфус уже обучался в морской школе, где готовился к предстоящей службе. Она так хотела, чтобы все они оставались детьми и никогда ее не покидали! «По крайней мере сейчас, — говорила она себе, — когда они еще такие маленькие!»

Вернувшись домой, она узнала, что Люси тоже собралась замуж. Миловидная, очаровательная Люси была самой общительной из всех трех девочек и самой желанной гостьей в Буши. Она совсем не помнила того времени, когда ее мама еще не была любовницей герцога Кларенса, и, будучи почти ровесницей их детей, значительно быстрее, чем Фанни и Доди, нашла с ними общий язык.

Именно в Буши Люси познакомилась с полковником Ховкером из 14-го драгунского полка. Ему уже было под пятьдесят, он был женат и имел дочь — ровесницу Люси, но давно был в нее влюблен. В качестве адъютанта короля он проводил много времени в обществе принца Уэльского и часто посещал Буши. Когда его жена заболела, он стал проводить много времени в обществе Люси, и, овдовев, сделал ей предложение, которое было принято.

Дороти не знала, радоваться ей или огорчаться. Полковник Ховкер был ей очень симпатичен, он принадлежал к хорошей семье, но возраст... В то же время перед глазами у нее была Фанни, неудачно вышедшая замуж за молодого человека; Доди, напротив, казалась счастливой и ждала ребенка. Впрочем, Люси и Ховкер приняли решение и казались вполне довольными. В апреле состоялась церковная брачная церемония в присутствии свидетелей — Дороти, Генри и Софи.

Итак, все три дочери теперь были устроены, но оставалась обременительная проблема приданого и связанные с ней горькие, унизительные сцены.

В мае Доди родила девочку, и Дороти была счастлива от того, что стала бабушкой. Доди и Люси жили вполне счастливо, и только Фанни постоянно проявляла неудовольствие. Но разве Фанни была когда-нибудь довольна?

Потребность в деньгах была постоянной, и Дороти предстояли новые поездки. Она значительно быстрее уставала, чем раньше, и все больше стремилась к тишине и покою, который обретала только дома. В будущем году я непременно уйду из театра, обещала она себе.

Уильям постоянно страдал от подагры и астмы. Ему часто приходилось ездить в Виндзор и Сент-Джеймс, поскольку здоровье короля давало семье постоянные поводы для беспокойства. Тревоги, вызванные пожарами, понемногу улеглись, но королева не переставала твердить, что в семье следует завести новые порядки. Она не упускала ни одной возможности напомнить Уильяму о том, что, по ее мнению, его жизнь достойна осуждения.

— Ты уже не мальчик, — напомнила она, — тебе почти пятьдесят.

Уильям немедленно возразил — только сорок пять.

— У тебя не так много времени, чтобы завести законного наследника, — продолжала королева. — Я прихожу в отчаяние, когда вспоминаю, что Шарлотта — единственная наследница, которую подарили монархии все мои дети.

— Шарлотта — очень милая наследница, — ответил Уильям.

— Ребенок не так здоров, как хотелось бы. Королева поджала губы.

Шарлотта была своенравной девочкой и уже неоднократно доказывала свою нелюбовь к бабушке. Ей принадлежала знаменитая фраза, которую часто повторяли при дворе: «Есть две вещи на свете, которых я не выношу, — яблочный пирог и бабушка».

— Только один ребенок и... девочка.

Уильям любил свою племянницу, жизнь которой никак нельзя было назвать счастливой, ибо она практически не знала своих родителей; матери часто запрещали с ней видеться, а отец сам отказывался от встреч, поскольку она одним своим видом напоминала ему о ненавистной жене. Уильям ее жалел. Она была озорным, но умным, правдивым и забавным ребенком. Она была очень привязана к своему кузену Фреду и всегда радовалась, когда он приезжал. Они вместе катались верхом, она командовала им и говорила, что в будущем станет его королевой, чем приводила Фреда в восторг. Уильяму было бы интересно узнать, что думает королева об этой дружбе — дружбе наследницы престола и внебрачного сына актрисы.

— Я только надеюсь, — продолжала королева, — что в один прекрасный день ты сам все поймешь, и этот день не за горами. Мне кажется, тебе следует все серьезно обдумать.