Оба сына Дороти принимали участие в военных действиях против Франции — Георг в чине капитана и Генри в чине лейтенанта. Они считали — того же мнения придерживались и многие другие офицеры, что полковник Квентин относится к своим обязанностям недобросовестно. Офицеры подали жалобу, и дело рассматривалось в военном суде. Однако герцогу Йоркскому поведение офицеров не понравилось, и он решил подвергнуть младших офицеров наказанию за неуважительное отношение к действиям полковника, посчитав это грубым нарушением дисциплины. Поскольку двое из числа провинившихся были его собственными племянниками, он, думая, что они надеялись избежать наказания благодаря родственным связям, решил покарать их особенно сурово: как и у всех других офицеров после увольнения из полка у них отобрали оружие, но только их двоих должны были отправить в Индию.

Узнав обо всем этом, Дороти впала в отчаяние. Георг был ее первым сыном, и если даже он и стал любимцем, понять это было несложно. В течение всех этих тяжелых месяцев после разрыва с герцогом именно письма Георга поддерживали ее и помогли ей выжить.

Узнав из его письма, что ему предстоит отъезд из Англии, она разрыдалась и сказала мисс Скетчли, что это первое письмо Георга, которое не принесло ей счастье. Мисс Скетчли сопровождала ее в гастрольной поездке, исполняя обязанности компаньонки, секретаря и вообще делая все, что нужно.

В тот вечер ей стало плохо на сцене, и она не смогла доиграть спектакль до конца. Пришлось выйти дублерше. Такое случилось в ее жизни впервые.

Волнения, связанные с Георгом и Генри, послужили причиной письма Уильяма. Он писал Дороти о том, что тоже очень обеспокоен судьбой мальчиков и пытался связаться с герцогом Йоркским, который раньше всегда был добрым и сговорчивым, на этот раз проявил необыкновенную твердость. Однако ему удалось получить поддержку и регента, и королевы, и сыновья будут переведены в другой полк, хотя у герцога Йоркского было большое желание вообще уволить их из армии, кроме того, он приказал, чтобы в Индии они были поставлены в особо суровые условия. Однако регент вмешался и отменил этот приказ.

Она была рада и этому письму Уильяма, и тому, что он разделяет ее тревоги о сыновьях. Между тем она не могла не думать о том, что в королевской семье после ее разрыва с Уильямом появилось стремление не признавать Фицкларенсов или относиться к ним, как к обычному незаконному потомству. Она не должна слишком беспокоиться, чтобы не причинить волнения сыновьям, когда они приедут навестить ее. Может быть, благодаря доброму расположению регента, в котором у нее никогда не было оснований сомневаться, они скоро вернутся домой из Индии.

Роль, которую молодые Фицкларенсы сыграли в деле полковника Квентина, не могла не пробудить интереса к их родителям, и пресса вновь принялась за старое.

Уильям был чрезвычайно непопулярен, что же касается Дороти, то хоть она и была объектом критики и любопытства, но по-прежнему оставалась для публики идолом. Сейчас она оказалась в положении брошенной женщины, кроме того, два ее сына несправедливо — так считали почти все — были отправлены в Индию именно сейчас, когда война закончилась, и она, казалось, могла перестать опасаться за их жизнь.

Дороти снова была в поездке, очень много работала, стараясь скопить деньги для дальнейшей жизни.

— Если бы не история с мальчиками, — говорила она мисс Скетчли, — мне можно было бы немного успокоиться. Почему всегда так: только кончаются одни трудности, сразу возникают другие?

— В больших семьях всегда так, — отвечала разумная и рассудительная мисс Скетчли. — А у вас именно такая семья. Но помните: если один вас чем-то огорчил или взволновал, всегда найдется в семье кто-то, кто вас порадует.

— Как это верно! — воскликнула Дороти. — У меня в жизни было немало счастья. Конечно, Алсоп — это наказание, но с другими мне повезло... Самуэль такой сильный, надежный, как... скала. Фредерик тоже, конечно, надежный... и мои дорогие девочки... Фанни, конечно.

— Место Фанни — рядом с ее мужем, — твердо сказала мисс Скетчли.

— Я не уверена, что там она будет счастлива.

Мисс Скетчли промолчала. Она не сомневалась в том, что Фанни нигде и никогда не будет счастлива.

Это не может быть правдой. Неужели уже было мало несчастий. Как могла Фанни сделать такое? Разве она уже не принесла немало беспокойства?

Она выступала в Карлейле, когда пришла письма от Фредерика: он не знает, как сообщить ей, что в Кадоган-сквер снова неприятности, Фанни написала угрожающие письма герцогу Кларенсу, в которых шантажировала его: если он не будет давать матери больше денег, она сообщит газетчикам некоторые факты из их совместной жизни с Дороти. Получив эти письма, герцог прислал на Кадоган-сквер своего адвоката, и разыгралась отвратительная сцена. Фредерик выражал негодование по поводу того, что герцог считает его причастным к этим письмам, поскольку, по его мнению, Фанни сама не в состоянии сочинить что-либо подобное и воспользовалась его помощью. Фредерик писал, что может доказать не только свою непричастность к этим письмам, но и то, что пытался помешать Фанни их писать.

— Господи, что же мне делать? — Дороти смотрела на мисс Скетчли. — Мне нужно возвращаться домой. Я действительно не знаю, чего еще мне ждать.

— Вы не можете разорвать контракты, — напомнила мисс Скетчли. — Иначе вам придется платить неустойку. Дополнительные денежные проблемы вам не нужны.

— Как же я могу продолжать играть? Что же делать? Нужно заставить Фанни уехать. Я не уверена, что она вообще когда-нибудь уедет к мужу. Может быть, я смогу отправить ее к моему брату в Уэльс? Все, что угодно, все, что угодно... только бы она уехала из дома.

— Фредерик достаточно умен. Он мог бы постараться сделать это и без вас.

— Я напишу ему. Что мы можем сделать для бедной Фанни? Она ведь больна, вы-то это прекрасно знаете. В этом все дело. Бедная, бедная моя Фанни! Как заставить ее прекратить писать эти письма?!

— Я не уверена, что адвокат ее достаточно напугал.

— Как только я вернусь домой, мне нужно будет кое-что для нее сделать. А пока я попрошу Фредерика увеличить сумму, которую выплачиваю Алсопу. В таком случае, если с ним что-нибудь произойдет, будущее Фанни будет более обеспеченным. Голова идет кругом! Не знаю, что бы я стала делать без вас?! Скорее бы закончилась эта поездка!

— Фредерик все сделает, — успокоила мисс Скетчли.

— Спасибо Богу за Фредерика!

Фредерик обещал Дороти контролировать финансовые дела в Кадоган-сквер и написал, что она может доверить ему исполнение своих финансовых распоряжений. И, если она намерена увеличить пособие Алсопу, он это сделает. Он не знает, какую точно сумму следует перечислять, но, если она пришлет ему незаполненный чек, он впишет нужную сумму. Он также советует Фанни после всего случившегося ускорить отъезд в Индию, а если она не хочет, готов помочь ей организовать отъезд к родственникам в Уэльс. Фанни еще не решила, куда она поедет. Но в один прекрасный день, она ушла из дома и больше не появлялась.

Когда Дороти, все еще будучи в поездке, получила это письмо и прочитала его, она была совершенно убита, но мисс Скетчли удалось немного ее успокоить. Она убедила Дороти, что, наверное, Фанни все-таки уехала в Уэльс.

Дороти продолжала чувствовать себя очень несчастной. Хорошо было всем говорить, что без Фанни будет лучше и спокойнее. Дороти не могла забыть, что Фанни была ее дочерью, и она любила ее, несмотря на все неприятности, которые та ей причинила.

— Что же будет с девочкой? — в отчаянии спрашивала она у мисс Скетчли.

— Девочка! Она уже не ребенок. Если бы не она и не ее муж, вам не пришлось бы сейчас работать до изнеможения. Вы жили бы себе спокойно на Кадоган-сквер.

— Она не просила меня рожать ее. И это даже не было моим желанием. Все этот Дэйли... он, как злой гений, преследует меня с того дня, как я его встретила. Если бы я никогда не встретилась с ним, все в моей жизни могло быть по-другому.

— У вас не было бы Фанни, но остался бы герцог верен вам?

— Все могло бы быть по-другому. Кто знает? Мы ссорились, и я, наверное, раздражала его своими разговорами про деньги, а ведь все это было из-за девочек.

Мисс Скетчли не была высокого мнения о герцоге, поэтому она промолчала, когда Дороти упомянула его. Но Дороти продолжала его защищать.

— Он всегда был добр и великодушен. Мы расстались из-за денег.

Мисс Скетчли ничего не ответила. Ее очень забавляло то, что герцогу так и не удалось найти богатую невесту. Она надеялась: в один прекрасный день ему станет ясно, что он потерял. Дороти с нетерпением ждала новостей. Их не было. Она очень устала от переездов, особенно потому, что чувствовала себя больной. Боль в груди все чаще давала о себе знать, и во время кашля всегда появлялась кровь. Между тем она продолжала выступать и играть старые роли: Пегги в «Деревенской девушке», Пру в «Любовью за любовь» и Летицию Харди в «Проделках красавицы». Она больше не могла играть ни Присциллу Томбой, ни маленького Пикля. Эти дни миновали, но ей было приятно сознавать, что публика гораздо менее сердечно принимает других исполнителей этих ролей.

После спектаклей она чувствовала себя такой усталой, что мисс Скетчли вынуждена была помогать ей укладываться в постель, где она забывалась тяжелым сном.

Каждый день она ждала известий из дома. «Какие-нибудь новости про Фанни?» — спрашивала она, и в ее голосе и в глазах был страх. Что еще должно случиться? Что следующее?

Очередной удар пришел оттуда, откуда его никто не ждал. И поэтому он оказался самым жестоким.

Выяснилось, что у нее куча долгов. Кто-то пользовался ее банковским счетом; счета, которые, она надеялась, были давно оплачены, оказались оставленными без внимания. Кредиторы угрожали ей, требуя немедленного погашения долгов. Она прочитала письмо Фредерика несколько раз подряд, и мисс Скетчли, которая всегда боялась почты, войдя в комнату, застала Дороти, сидящую в кресле и смотрящую вперед невидящими глазами.

— Вы позволите? — спросила мисс Скетчли, беря письмо.

Дороти кивнула.

— Боже мой! — воскликнула мисс Скетчли. — Да это же он сам и сделал, Фредерик Марч!

— Этого не может быть!

— Мне кажется, что чаще случается именно то, чего не ждешь, — грустно сказала мисс Скетчли.

— Я должна вернуться домой.

— Да, в таком состоянии вы не можете играть. Предоставьте это мне. Я все улажу. Мы должны немедленно вернуться в Лондон.

В тот же день они уехали из Маргейта, и когда Дороти вернулась домой, она застала Фредерика в невменяемом состоянии. Он бросился перед ней на колени; он заслуживает ее презрения. Что бы она ни сделала или ни сказала, все будет слишком мягким наказанием для него. Да, это он. Он совершил преступление. Ему нужны были деньги. Он ее обокрал. Он воспользовался бланками чеков, которые она ему присылала, и вписывал туда удвоенные или утроенные суммы против тех, что она просила.

Они были разорены. И это сделал Фредерик, ее любимый зять!

Она не знала, что делать. Она не могла не думать о своей несчастной матери, которая считала, что единственная гарантия достойной жизни — замужество. Замужество! Что принесло оно Фанни? А Доди?

Полковник Ховкер предложил свою помощь, но что он мог сделать? Он не был богатым человеком, и у него ее было столько свободных денег, сколько им могло понадобиться.

Она просмотрела все счета, которые требовалось оплатить. Угрозы, если счета не будут оплачены. Она прекрасно понимала эти угрозы. Долговая тюрьма, из которой не выбраться, потому что, сидя в долговой тюрьме, человек не может зарабатывать деньги. И как ей избежать тюрьмы, пока она зарабатывает деньги?

Что делать? Кто может ей помочь?

Она подумала только об одном человеке, который всегда был добр к ней. Да, она не сомневалась в том, что он всегда был добр к ней, до тех пор, пока его семья не начала настаивать на его женитьбе: если он женится, появятся другие наследники престола, кроме принцессы Шарлотты, и парламент заплатит его долги из казны. Уильям никогда бы не оставил ее...

Но она не может обратиться прямо к нему. Она напишет его адвокату, Джону Бартону, который по поручению герцога занимался всеми финансовыми делами, когда они расстались. Конечно, он сообщит обо всем Уильяму, и будет сделано все, что только возможно.

Это был выход. Она написала Бартону и стала ждать.

Когда Джон Бартон получил письмо Дороти с криком о помощи, он начал обдумывать, какую пользу для своего хозяина он может извлечь из ее бедственного положения.

После того, как герцог Кларенс расстался с Дороти, он превратился в объект постоянных насмешек и осуждения. Люди не одобряли его поведения. Они прожили вместе двадцать лет, у них десять детей, и вдруг он, как глупый влюбленный юнец, начинает волочиться за молоденькой девицей. Конечно, девица богата... но было что-то неприятное в немолодом мужчине, забывшем про свой возраст и ведущем себя, как юноша. И то, что у наследницы хватило ума отказать ему, сделало его еще более смешным и нелепым.