На площадке воцарилась напряженная тишина.

– Мотор! Пошли!

Лейла, Саттон и незанятая в сцене массовка затаили дыхание. Дон Саймонс скрестил пальцы. Съемки этой сцены могут занять несколько дней или даже недель.

Валентина подняла голову. Огромные, невыразимо прекрасные глаза блестели от непролитых слез.

– Мой долг находиться рядом с мужем, – горестно начала она, и Видал ощутил, как у него закипела кровь.

Игра Валентины была безупречной, и она в своем увлечении ролью поднимала Рогана до высот собственного таланта, открывая в нем такие глубины эмоциональности, на которую никто в студии не считал его способным.

– Ты моя жизнь. Тебе принадлежит мое сердце, тело, душа. – Рука графа Суффолка была прижата к ее щеке.

Девушка в этот миг казалась столь ранимой и трогательной, что у Видала защемило сердце. Нескрываемые боль и отчаяние этой гордой женщины затмевали все, что когда-либо ему приходилось видеть.

Когда прозвучали последние слова, ни один человек не шевельнулся и не произнес ни единого звука. Наконец Видал резко объявил:

– Закончили. Снято.

Ключевая, самая трудная сцена фильма была снята с первого раза.

Валентина испытала невероятное облегчение. Она боялась, что собственное несчастье и терзавшие ее муки повлияют на ее способность играть, но вместо этого они лишь придали ей сил. Наконец девушка, с трудом ворочая языком, пробормотала взмокшему Рогану:

– Я бы хотела выпить кофе.

– Вы заслуживаете шампанского, – возразил он, прекрасно сознавая, что лишь благодаря ей блестяще сыграл самую главную сцену в своей сценической карьере.

Валентина засмеялась, внезапно ощутив небывалую радость. Она находилась в том состоянии, когда можешь все на свете. Несколько минут назад она доказала себе нечто и понимала, что никогда уже не будет прежней. Неуверенность исчезла. Теперь она знала себе цену. В детстве Валентине пришлось существовать в выдуманном мире своих фантазий, чтобы выжить, и сейчас этот опыт пришел ей на помощь, не давая угаснуть надеждам.

Тень Видала упала на нее.

– Вы хорошо играли, – нехотя признал он.

Весь день девушка старалась не встречаться с ним взглядом. Теперь же она подняла голову.

– Да, – вызывающе бросила Валентина, – совершенно верно.

Всю жизнь Видал гордился своим самообладанием. Он никогда не нарушал данное себе слово. И поклялся ни в коем случае не выказывать чувств, которые испытывал к женщине с дымчатыми глазами; той, что вошла в его жизнь, одетая в грубое полотняное платье и толстые уродливые чулки.

– Мне хотелось бы встретиться с вами сегодня, – произнес он, и при звуках этого властного глубокого голоса она замерла. – Почему бы нам не поужинать вместе?

Сердце девушки забилось чуть ровнее. В его глазах плясали золотистые искорки. До нее донесся слабый запах одеколона. Желание пронзило ее, и Валентина безжалостно его подавила.

– Сегодня я ужинаю с мистером Тенантом, – холодно ответила она.

Губы Видала плотно сжались.

– В таком случае скажете ему, что у вас свидание с другим.

Гордость придала ей силы. Если он хочет обсудить с ней фильм, то отчего бы ему не сделать это, когда ей будет удобно. Днем, на площадке.

– Нет, – покачала девушка головой, и демон ревности побудил ее опрометчиво добавить: – Хотя я могу спросить его и уверена, что он не будет возражать, если вы и миссис Ракоши присоединитесь к нам.

Кровь отлила от его мгновенно осунувшегося лица. В хищно блеснувших глазах промелькнула такая жгучая боль, что девушка отпрянула, но все тут же исчезло, и теперь перед ней был замкнутый, бесстрастный человек.

– Благодарю вас, – ответил он таким ледяным тоном, что у девушки подкосились ноги. – Но это невозможно.

Валентина пыталась вежливо улыбнуться, придумать какую-нибудь остроумную реплику, но лишь беспомощно шарила руками за спиной в поисках какой-нибудь опоры. Видал еще несколько долгих мгновений глядел на нее сверху вниз и, пренебрежительно пожав широкими плечами, повернулся и отошел.

Валентина боролась с угрожающими хлынуть слезами, понимая, что былая дружба, а вместе с ней и надежды на любовь мертвы навсегда.

– Чего требовал наш хозяин и повелитель? – осведомился Роган, вручая ей чашку кофе. Голубые глаза актера радостно блеснули. Приятно сознавать, что его отношения с Валентиной вызвали такой гнев венгра.

– Ничего.

Видал беседовал с Гаррисом, и Валентина с трудом оторвала взгляд от стройной фигуры и подняла глаза на Рогана.

– Но ему, похоже, все-таки нужно было что-то, – настаивал Роган, вздернув тонкие светлые брови. Уголки его губ приподнялись в веселой усмешке.

Валентина осторожно пригубила дымящийся кофе.

– Он хотел еще раз поговорить о «Королеве-воительнице».

– Кажется, ему не слишком понравились ваши замечания. Он был мрачным, как сам дьявол, когда отходил от вас.

– Правда? – попыталась улыбнуться Валентина. – Не уделяйте слишком много внимания сменам настроения мистера Ракоши, Роган. У него непредсказуемый темперамент типичного среднеевропейского жителя.

– Неужели? А мне казалось, что это всего-навсего обыкновенная грубость.

– На сегодня все, – объявил Гаррис, направляясь к ним. – Я бы на вашем месте воспользовался этим и отправился на пляж. Похоже, мы проторчим здесь до полуночи. Ракоши велел снимать сцены Генриха и Уорвика.

Роган отставил свою пустую чашку.

– Ну же, королева Маргарита, сбежим поскорее, пока Торквемада не передумал.

Валентина беспомощно огляделась, но Роган схватил ее за руку и потащил с площадки. Ей не хотелось уходить. Сцены, в которых она не участвовала, были для нее так же важны, как те, в которых она играла. Вне площадки она постоянно ощущала раздражение и неловкость, словно была не на своем месте.

– Пойдем же, – нетерпеливо повторил Роган. – Наконец-то можно спокойно отдохнуть. Лучше смыться, пока все идет хорошо.

Валентина неохотно последовала за ним. Ракоши не хочет видеть ее на площадке в тех случаях, когда ее присутствие необязательно. Он, без сомнения, специально дал указания Гаррису сделать так, чтобы она и Роган покинули «Уорлдуайд», как только съемки с их участием будут закончены.

От этой мысли девушка пришла в тоскливое отчаяние. Она вспомнила, как в первые дни он подолгу и увлеченно делился с ней своими замыслами относительно фильма. Тогда Валентина чувствовала себя частью этих замыслов. Теперь же она для него не более чем кукла, которой можно помыкать как хочешь.

Роган пылко поцеловал ее и поспешил в трейлер – принять душ и переодеться. Валентина уныло побрела в свою гардеробную. Теперь Кариана выслушивает все планы Видала. Именно она, возможно, просматривает вместе с ним отснятый за день материал и выбирает, какие дубли войдут в картину. Каждый раз, когда остальные смотрели отснятое накануне, оказывалось, что Видал сделал свой выбор и лишь из вежливости позволяет Саттону и Рогану считать, будто их мнение что-то значит.

Валентина сжала кулаки. Всего несколько часов назад она была полна решимости выбросить его из сердца и вот опять понапрасну терзает себя, представляя его рядом с женой.

– Я хочу пить, Элли, – пробормотала она, входя в прохладное бунгало.

Элли отложила атласное придворное платье, которое в эту минуту подшивала.

– Конечно. Хотите кока-колу или минеральную воду?

– Ни то, ни другое, – устало пробормотала Валентина, расстегивая тяжелый от нашитых стразов корсаж. – Белого вина. В холодильнике стоит бутылка мозельского.

Она наконец избавилась от бремени средневекового наряда и накинула махровый халат.

– Съемки прошли хорошо, Элли, сделали всего один дубль.

– Потрясающе!

Глаза Элли засияли. Любой триумф Валентины был и ее триумфом.

– Мистер Ракоши, наверное, очень доволен.

– Он старается не выдавать своих чувств, – сухо улыбнулась Валентина.

Элли вручила ей стакан с охлажденным вином, вновь встревоженная печалью, застывшей в дымчато-серых глазах Валентины. Эта странная грусть никогда не исчезала, даже если Валентина смеялась. Наверное, кто-то давным-давно глубоко ранил девушку, и даже ее теперешнее высокое положение на студии и внезапно пришедшая слава не смогли прогнать боль.

Не успела Валентина допить вино, как в дверь громко постучали.

– Это, должно быть, мистер Тенант, – спохватилась она, вставая. – Скажите ему, что я принимаю душ, Элли. И буду готова через десять минут.

Она исчезла в спальне, к которой примыкала ванная, и Рогану пришлось нетерпеливо ждать. Приканчивая бутылку мозельского, он прикидывал, какое место окажется самым подходящим для первой ночи любви.

Они могли отправиться на пляж, где Рогану, конечно, удастся заполучить ключи от пляжного домика Саттона. Или остаться здесь. Неплохо также поужинать у «Сайро», и потом он отвезет ее в свой огромный особняк.

Возбуждение все нарастало, и под конец Роган едва сдерживался. Черт бы все это побрал! Он не хотел заводиться с ресторанами или пляжными домиками. Самым лучшим было бы уединиться с ней в ее бунгало, в отеле «Беверли-Хиллз», и там трахать до потери сознания.

Роган самодовольно усмехнулся. Немало времени пройдет, пока он устанет сам. Недаром на студии он приобрел репутацию настоящего жеребца. Они могут послать за едой и шампанским и провести в постели несколько дней.

Почувствовав, как восстала и запульсировала его плоть, Роган вылил в стакан остаток вина. Никогда еще он с такой силой не хотел женщину. Голова немного кружилась от предвкушения волшебной ночи. Неудивительно, что даже Ракоши ревнует!

Вышла Валентина, в простом белом платье и лодочках на низких каблуках. Он оценивающе оглядел ее.

– Выглядите на миллион долларов!

Элли снова взялась за шитье. Так вот оно что! Она никогда не замечала, чтобы ее молодая хозяйка была так же сильно увлечена мистером Тенантом, как большая часть женщин страны. Однако тут нет ничего удивительного.

Элли откусила нитку и принялась прикреплять пуговицу. Когда мисс Парсонс унюхает правду об очередном романе, к бесчисленным сплетням о Валентине в светской хронике добавится немало новых.

Горничная удовлетворенно вздохнула. Ее коробка с вырезками почти полна. Скоро придется заводить другую.

Роган отпрянул от Валентины, разглядывая ее с нескрываемым изумлением. Он ужасно обрадовался, когда девушка не захотела поехать на пляж и согласилась вместо этого отправиться к нему домой, на Малхоланд-драйв.

Валентина решительно отказалась от предлагаемых ей коктейлей с экзотическими названиями, но выпила не один бокал шампанского. Показывая свой великолепно обставленный особняк, Роган приберег спальню напоследок, с твердым намерением вообще не выходить оттуда, по крайней мере в ближайшие дни.

– Не уверена, что мне нравятся африканские маски, – смущенно улыбнулась она, заметив зеркальные потолок и стену.

Роган, очевидно, всерьез воспринимал свой титул великого экранного любовника.

– Они очень редкие, – пояснил Роган. – Куплены в специальном магазине, торгующем произведениями африканского искусства. – Он обнял ее и нежно поцеловал в затылок: – Они так же бесценны, как ты, Валентина.

Валентина ожидала, что ее охватит желание, желание, подобное тому, что сжигало пламенем при малейшем прикосновении Видала, при одном его взгляде. Но чувствовала лишь приятное тепло, не более. Утешение от сознания того, что ты кому-то дорога и есть человек, с кем можно разделить боль и обиду. Все то, чего она была лишена в детстве.

– Ты чуть не свела меня с ума в сегодняшней любовной сцене, – хрипло прошептал Роган, разворачивая ее к себе лицом. Его руки скользнули по ее спине, лаская бедра, прижимая девушку к разгоряченному мужскому телу. – Ты настоящая кокетка, Валентина. Дразнишь меня, издеваешься… я не могу ни есть, ни спать и думаю только о тебе.

Он впился в ее губы жарким требовательным поцелуем и, сделав шаг вперед, увлек ее за собой на постель.

И лишь через полминуты Роган сообразил, что на его ласки не отвечают.

– В чем дело? – пропыхтел он, закинув на нее ногу, прижимая к постели всем телом. – Здесь никого нет. Нас не потревожат.

Его рука прокралась в вырез платья и сжала грудь. Валентина выгнула спину, пытаясь сбросить его с себя.

– Мне все равно, войдет кто-нибудь или нет! Я пришла сюда не затем, чтобы валяться с тобой в постели!

Только тут он откатился от Валентины и, не веря собственным ушам, уставился на нее.