Юлия Туманова - Богинями мы были и остались

Я опоздала почти на час и теперь стояла перед дверью, не решаясь позвонить. Зря говорят, что догонять и ждать хуже всего на свете. По мне, лучше томиться ожиданием, чем опаздывать. Куда бы то ни было. Очень часто я просыпаюсь среди ночи с паническим ощущением, что опаздываю — лоб покрывается испариной, коленки начинают дрожать, словно я действительно бегу, торопясь, спотыкаясь, бегу к своей цели. Господи, знать бы, что за цель такая! Мне хочется вскочить с кровати и мчаться через весь город, через всю страну, сквозь вселенную и время. Но я не знаю дороги. Поэтому засыпаю снова.

Отдышавшись немного, я все-таки нажала кнопку звонка. Дверь мне открыла пожилая женщина в деловом костюме, но с полотенцем на голове.

— Проходите, пожалуйста, вы вместо Клары?

— Я насчет квартиры, вы мне звонили вчера. Я Марина.

— Да-да, хорошо, — невпопад согласилась хозяйка и крикнула, исчезая в глубине квартиры: — Возьмите там тапочки.

Я быстро скинула заляпанные кроссовки и переобулась.

— Как, вы сказали, вас зовут? — снова возникла она в коридоре.

— Марина, — повторила я и попробовала оглядеться, но женщина выключила свет и потащила меня на кухню.

— Вообще-то Клара обещала, что вы будете к часу, — мягко попеняла она, — у меня не так много времени. Я обычно сама в салон езжу, когда бываю в командировках. Но тут уж решила убить двух зайцев сразу. У меня сейчас важная встреча. Так что не обессудьте, если нам придется прерваться…

Она все говорила и говорила, и остановить ее не представлялось никакой возможности. Я затосковала окончательно и бессмысленно пялилась на свои ноги, обутые в чужие тапочки. Обидно, конечно, меня постоянно путают с кем-то и принимают за кого угодно — от слесаря и детского врача до грабителя. Я привыкла, но все равно обидно. Вчера по телефону эта фифа казалась такой смиренной и покорной, мне сразу удалось взять инициативу в свои руки и выяснить все подробности относительно квартиры. Обычно клиенты не любят распространяться в телефонном разговоре об этом, наводят столько туману, будто не жилплощадь собираются продать, а толкнуть мне ворованную «Джоконду». Но Светлана Николаевна раскололась быстро, и спустя несколько минут я узнала, что квартира в Южном Бутове ей досталась по наследству от бывшего мужа, что все документы в порядке и полгода после его смерти (обязательный срок) давно прошло. Еще ее тихий голос сообщил мне, что сама Светлана Николаевна неместная, приезжает в Москву по делам (мне тогда сразу представилась тучная тетка, бегущая с поезда прямо на вещевой рынок в Лужниках, а потом обратно на вокзал), что времени у нее мало и она будет очень признательна, если я подъеду завтра после одиннадцати. Сговорились на два. Сейчас почти три, и это не самый большой мой промах. Тетку я недооценила и сейчас тосковала, представив долгую борьбу за каждый сантиметр этой квартиры. По лицу Светланы Николаевны, холеному и сытому, по ухоженным рукам и махровому полотенцу, под которым терпеливо дожидались своей участи ее волосы, было понятно — такая своего не упустит и чужое заодно прихватит.

— Так что же мы сидим, милочка! — спохватилась она между тем. — Ко мне с минуты на минуту придут.

— Я уже пришла, — невпопад сказала я.

— Это я вижу, милочка, — хмыкнула хозяйка, — но меня сегодня должны посетить не только вы.

Господи, она выглядела и вела себя, словно была преподавателем консерватории. А мне вчера сказала, что работает на заводе и зарплату очень давно не платили, в связи с чем она готова продать свое наследство как можно быстрее и сумма не имеет значения.

— Мне бы хоть что-то получить, хоть долги раздать, — плакалась эта актриса по телефону.

А сейчас сидит, ножкой покачивает нетерпеливо, в ушах серьги дорогие в такт болтаются.

— Меня Мариной зовут, — напомнила я.

— Я поняла, милочка, — досадливо поморщилась хозяйка, — давайте приступим.

— Давайте, — легко кивнула я, — мне надо квартиру осмотреть. Ну и документы, конечно.

Лицо женщины стало крайне напряженным, и я догадалась, что она наконец поняла, с кем имеет дело.

— Так вы агент? Марина, которая агент, да? Что же вы молчите?

Она оглядела меня внимательнее, настороженным и цепким взглядом человека, который знает цену себе и другим. Оно и понятно, что Светлане Николаевне и в голову не могло прийти, что я риелтор. Видимо, это красивое, модное слово связано для нее с чем-то более престижным, нежели мои джинсы и затрапезные кроссовки. И моя буйная прическа а-ля Джон Леннон не подразумевает деловитости и собранности, которые, по мнению Светланы Николаевны, должны быть присущи агенту. Словом, я всем видом не оправдывала ее надежд на встречу с понимающей, стильной, современной бизнес-леди.

— Сейчас, Мариночка, я принесу вам бумаги, — справилась с собой хозяйка и удалилась в глубину комнат.

Я думала о своем, наболевшем, не в силах сосредоточиться на деле. Торговля недвижимостью сама по себе опасна и трудна, и на этом пути человека подстерегает множество опасностей и, возможно, несчастий. Могут и обмануть, и покалечить, и за порог вытурить — бывало всякое. Но меня заботило не это. Одно дело, когда настораживает предприятие в целом, и совсем другое — конкретный человек, с которым придется это предприятие проворачивать. Я не вызвала у Светланы Николаевны никаких добрых чувств, недоверие ко мне и моим кроссовкам ясно читалось в ее глазах. Мне хотелось плакать от обиды — зачем эта грымза притворялась добренькой и скромной, ни на что не претендующей провинциалкой?! Про поговорку об одежке я помнила хорошо, но никак не ожидала, что бедняжка из какого-нибудь Засранска станет с пренебрежением разглядывать мой прикид.

— Смотрите, пожалуйста, — между тем вышла на кухню Светлана Николаевна, протягивая мне стопку документов.

— Мне нужно и квартиру осмотреть, — как можно уверенней сообщила я.

— Пожалуйста, пожалуйста, — хозяйка нервно избавилась от полотенца, как будто решила продемонстрировать мне не квартиру, а свою прическу, — смотрите!

Ее лицо на мгновение стало таким сосредоточенно-злым, что я даже разглядела отдельные черты. Поначалу оно мне показалось каким-то расплывчатым, но теперь я видела, что Светлана Николаевна еще очень привлекательная, яркая женщина с правильной формы носом, гордым подбородком и крупным, четким ртом. Напряжение придавало ее лицу завершенность.

— Здесь сейчас кто-нибудь прописан? — строгим голосом спросила я, хотя на этот вопрос хозяйка ответила еще вчера.

— Что? Нет, только муж мой был прописан, но он давно умер.

Я тем временем осмотрелась. Комната выглядела запущенной, занавесок на окнах не наблюдалось, обои во многих местах отклеились. Пожалуй, кухня была самой приличной частью картины.

— Санузел раздельный? — задала я следующий вопрос, быстро выходя из комнаты.

— Что? — снова встрепенулась растерянно хозяйка. — Да, раздельный. Проходите.

Она услужливо распахнула передо мной дверь.

Я вдруг почувствовала удовлетворение. Светлана Николаевна не восприняла меня поначалу всерьез, но тем очевиднее было сейчас ее желание угодить мне.

Все сразу стало на свои места. Я — агент, она — клиент, которому надо дружить с агентом, который будет ее квартиру выставлять на рынок недвижимости.

Ладно, подумала я, обои — это не страшно. Однажды мне пришлось продавать квартиру, где влюбленные студенты в порыве страсти разворотили ванну и с корнем повыдирали все краны, вот это да.

Я заглянула в туалет, в ванную, хотя и так все было ясно. Санузел был цел, тараканов я пока ни одного не заметила. Может, хозяйка успела вывести?

— Значит, вы являетесь владелицей?

— Являюсь! — с вызовом ответила она.

Старая калоша, ну что бы тебе шторы-то повесить? А парикмахера ждешь! Я вздохнула.

Она секунду-другую смотрела на меня в упор, потом с оскорбленным видом поинтересовалась:

— Что вы молчите? Сколько я смогу получить за квартиру?

— Подождите, Светлана Николаевна, не все так быстро.

Я достала свой старый, пухлый блокнот и принялась задавать обычные вопросы, некоторые из которых ставили хозяйку в тупик. Мне приходилось начинать сначала и давать подробные объяснения примитивным, на мой взгляд, вещам. Я наконец-то почувствовала себя в своей тарелке. Я полностью овладела ситуацией и все держала под контролем, даже озлобленный взгляд хозяйки меня уже не нервировал.

— А поликлиника далеко?

— Да вот, вот под окнами, — радовалась Светлана Николаевна и мчалась к подоконнику.

— Школа? Детсад? Да, кстати, до вас чрезвычайно неудобно добираться, — я выдержала напряженную паузу, — вам самой, наверное, приходилось несладко.

— Что уж несладко, — всплеснув руками и сразу становясь похожей на обычную базарную бабку, воскликнула Светлана Николаевна, — а на машине-то, на машине быстро. Раз — и дома. Ну и на маршрутке можно.

— В один конец — восемнадцать рублей, — грустно произнесла я, — ладно, разберемся.

В этот момент раздался звонок в дверь. Наверное, у парикмахерши Клары проснулась совесть и она явилась. Хозяйка отправилась открывать, а я еще раз окинула взглядом пыльное помещение. Не понимаю, ведь переехала, пусть временно, но живет, хоть бы полы, что ли, помыла.

— Здрасте. — В дверном проеме возник широкоплечий молодой мужик с сизым оттенком лица. Он был довольно броско одет — розовый свитер с сиреневыми разводами и кислотно-зеленые брюки со множеством карманов. Огромные ботинки на тракторной платформе, которые моя подруга Лелька безапелляционно называет говнодавами.

— Здравствуйте.

— Это насчет квартиры, Владуня, — торопливо объяснила Светлана Николаевна, приглаживая мокрые пряди. У нее был смущенный и немного растерянный вид.

— Да ты че? — притворно удивился мужик.

Я злорадно хмыкнула. Вероятно, Светлана Николаевна стыдится своего неотесанного сынка. То-то глазки у нее забегали, пальчики нервно край пиджака сжимают.

Владуня между тем одарил меня важным кивком, глядя чрезвычайно серьезно.

— Вас как зовут? — грубовато поинтересовался он, выдвинув вперед тяжелый подбородок.

Я ответила. Он кивнул удовлетворенно и произнес, обращаясь к Светлане Николаевне:

— Давай кофем Марину напои.

На ее месте я бы двинула дитятке прямо в глаз. Неслыханная наглость так разговаривать с собственной матерью! Но Светлана Николаевна довольно спокойно ответила:

— Мы только что чайку попили, Владичек. А ты иди на кухню, я там пирожные твои любимые купила, сигареты… Ступай, солнышко.

«Солнышко» одарило ее презрительным взглядом, и тогда хозяйка, заставив меня онеметь от удивления, погладила Владика по волосам и впилась в его губы страстным поцелуем.

Мужчина оттолкнул ее и досадливо дернул плечом.

— Ой, я так соскучилась по тебе, Владусечка! — пропела Светлана Николаевна. — Только ты все равно ступай отсюда, нам с Мариной нужно обсудить кое-какие нюансы…

Она бросила на меня короткий, но выразительный взгляд. Мол, видала, какого я парня себе отхватила? Мол, куда тебе до меня в своих заляпанных кроссовках, со своими подростковыми вихрами!

Я между тем старательно делала вид, что все нормально. Хотя мне казалась странной ситуация, когда молодой, смазливый парень в любовниках у престарелой тетки, которая продает квартиру мужа и ждет парикмахера перед встречей с альфонсом.

— Владик, нам с Мариной поговорить надо, цену определить, все предусмотреть, — продолжала щебетать Светлана Николаевна.

— Ну и сколько эта халупа стоит? — игнорируя любовницу, спросил у меня Влад.

— Владик, это неприлично!

— Что неприлично?

— Э… Считать чужие деньги.

— Почему чужие? — искренне недоумевал Владик.

Честно говоря, я была в восторге от происходящего, и Владик нравился мне все больше и больше. Он, по крайней мере, не тянул время и задавал нужные вопросы. Я решила, что пришел момент вмешаться.

— Светлана Николаевна, может быть, вы с сыном потом все обсудите? У меня не так много времени, — сказала я, подражая интонациям хозяйки.

Владик залился беззастенчивым хохотом, между тем как его «мамаша» побледнела и вся словно сжалась.

— Она подумала, что я тебе… что ты мне, — задыхался от смеха Владик.

— Хватит! — рявкнула хозяйка. — Иди на кухню!

— Извините, Марина, — вдруг совершенно серьезно сказал Влад и, полный достоинства, удалился.

Светлана Николаевна сделала глубокий выдох и украдкой отерла пот со лба.

— Ну что, милочка, давайте поговорим спокойно, — она присела на край пыльного стула, — я хочу получить за эту квартиру максимум. Ваша забота, как это сделать.

Я чуть не фыркнула от возмущения. Моя забота умудриться хоть за сколько эту халупу продать! Ладно бы хозяйка хоть заикнулась о достойном вознаграждении, так нет — по ее словам, я должна из штанов выпрыгнуть исключительно на общественных началах.