Егор перезвонил еще раз:

— Марина, я приеду через три дня, раньше не могу. Пожалуйста, никуда не исчезай. Нам надо поговорить. Я все тебе объясню. Я люблю тебя, малыш. Дождись меня!

Хорошего настроения как не бывало! Он мне все объяснит — какая честь для меня! Злые слезы катились по щекам, пальцы судорожно сжимали соломенную шляпку, которую я собиралась пристроить на вешалку в прихожей. Я убеждала себя обратить внимание на его последние слова, но в голове билось другое — «я тебе объясню». К черту объяснения! У него же была возможность рассказать все, но нет — только теперь, когда из-за Степаныча у Горьки нет другого выбора, он готов открыть мне правду. Я огляделась, словно ища, куда спрятаться, словно уже с минуты на минуту любимый окажется здесь и заставит меня его выслушивать. Я не хотела, я боялась этого.

И тут раздался звонок в дверь. Я знала, что это Лика, но все равно подпрыгнула от неожиданности. Нервы мои были на пределе.

— Ты чего такая взвинченная?

— У меня к тебе предложение, — затараторила я, — деньги на квартиру у тебя или у твоей мамы?

Лика растерянно моргала.

— Они в банке, я боялась, что потрачу на какую-нибудь ерунду.

— Ладно. Слушай, есть квартирка, не сахар, правда, но зато дешево и быстро. Одно условие — ты пустишь меня пожить на неопределенный срок, хорошо?

— Ничего не понимаю.

— И не надо. Тебе квартира нужна?

Сестра кивнула.

— А мне нужно спрятаться.

— От своих клиентов, да? — Она испуганно зажмурилась.

— Нет, про клиентов я тебе потом расскажу, — нервно хихикнула я, — мне не хочется встречаться с Егором, а у тебя он меня не найдет. Ему и в голову не придет, что я тебе ее продала.

— Почему?

— Повторяю, квартира не сахар. С другой стороны, тебе нужно срочно, а ее продадут в два счета, там уже все документы готовы давным-давно. И опять же — дешево, у тебя останутся деньги на ремонт, мы эту халупу во дворец превратим. А что добираться далеко, это ерунда. Куда тебе больно добираться-то? Ты экзамены все сдала?

— Да не буду я их сдавать! — Лика сосредоточенно потерла ладошкой лоб. — Дело не в этом. Ты мне толком объясни…

— Что объяснять? — разозлилась я. — Приютишь меня на время в этой квартире, и все.

Как всегда, я действовала по наитию — быстро, не раздумывая, словно боялась понять, что в моем решении полным-полно пробелов и обыкновенной глупости. Зачем куда-то уезжать? Почему прятаться?

Я не отвечала на эти вопросы вполне сознательно. Главным сейчас было не столкнуться лицом к лицу с Егором. Мне надо было переждать, затаиться и как-то смириться с тем обманом, который преследовал меня последнее время. Я должна была научиться жить с этим или раз и навсегда перекроить свою жизнь, ведь жизнь без Егора — незнакомого, родного, лживого, молчаливого, любимого моего мужчины — совсем другая жизнь.

— Хорошо, я почти поняла, — все еще растерянно произнесла Лика, — что делать-то надо?

— Едем к хозяйке. Хотя стой, позвонить надо, она ведь там не живет.

Я помчалась к телефону и прыгающими, нервными пальцами набрала номер.

Светлана Николаевна оказалась в Москве, и это обстоятельство давало мне определенный шанс. Голос ее, правда, настораживал.

— Марина? — В первый миг удивленно и рассеянно воскликнула она. — Риелтор?

Потом появились нотки ехидства и недоверия. А позже отчетливо зазвучала безнадежность. Светлана Николаевна никак не хотела поверить, что я сейчас привезу ей покупателя — реального, живого. Ах, душечка, слышалось в ее голосе, все суета сует, ни к чему это и бесполезно!

Я разозлилась, бросила трубку и, схватив Лику за руку, выскочила на улицу. Мы поймали такси и, помаявшись в пробках часа полтора, прибыли на место.

Светлана Николаевна выглядела неплохо — загорелая, в модном брючном костюме, со свежим макияжем, — только тоскливые глаза выдавали ее. Может быть, сказать ей, что счастье в личной жизни еще возможно? Вот продаст она свою халупу, и Владик тотчас прибежит. Не зря же он так подробно меня расспрашивал…

Нет, промолчу. Жалко тетку, по-моему, лучше остаться одной, чем быть с человеком, которому от тебя нужны только деньги. А если я ошибаюсь и Влад действительно привязан к своей престарелой пассии, то он и сам придет. Без всенародных объявлений о продаже!

— Ну как тебе квартирка? — спросила я Лику, о которой почти забыла, размышляя о хозяевах этой халупы.

Сестренка поежилась, словно от холодного ветра.

— Вообще-то ничего… — сказала несмело. Я обхватила ее худенькие плечи:

— Да не переживай ты так! Вот увидишь, вместе мы быстренько приведем ее в порядок. У меня и штукатуры знакомые есть, и плитку можно достать дешевую…

— Да дело не в этом!

— А что? Что тебя волнует?

— Тише ты! Марин, я просто не понимаю тебя! Зачем тебе-то все это надо?

— Господи, ты что думаешь, я тебя подставить хочу? Думаешь, мне надо кому-то спихнуть эту хату и поэтому я тебя привела?

Лика яростно замотала головой и одновременно крутила пальцем у виска. Мол, дура ты какая! Мол, вот сестренка мне досталась! Я облегченно улыбнулась:

— Ладно, я тебя поняла. Извини, но у меня сейчас все на подозрении, что-то я расклеилась… понимаешь, в каждом слове подвох ищу.

— Я понимаю, — шепотом сказала сестра, — мне другое непонятно. Я за тебя волнуюсь, мне кажется, ты не совсем права…

— Это, — убежденно кивнула я. — А теперь ты мне скажи, Журавлев уехал или нет?

Выражение ее лица не изменилось, и взгляд не замутился прошлым.

— Не знаю, — пожала она плечами.

— Ты извини меня, просто вдруг подумалось, что мы очень похожи. Мы обе, как малые дети, не согласны на компромиссы, не умеем поступиться малым, чтобы получить большее…

— Знаешь, наверное, малое тогда не так уж мало, а большое — не так велико, как нам кажется. Вот скажи, ты действуешь, как велит тебе разум или как сердце подсказывает?

Я улыбнулась и легонько постучала себе по левой стороне груди. Лика кивнула удовлетворенно: мол, понимаю, ведь и я такая же.


Итак, я уходила в подполье и тщательно к этому подготовилась. Автоответчик был выключен — я не хотела случайно нарваться на голос, который был мне дороже всего на свете и причинял боль. Фотография Егора оставалась на прежнем месте — на столике рядом с кроватью, наискосок от снимка Грушевского, который мне принесла Лика. Все остальное в моей квартире изменилось, тут больше не было ни меня, ни его, ни нашей любви — это была пустая жилплощадь, пусть с мебелью и безделушками, кастрюлями на кухне и туалетной бумагой в шкафчике.

Вечером, когда мы с Ликой сидели на кухне и совершенно по-семейному резались в дурака, позвонила мама.

— Как там насчет выходных? У меня такой вариант нарисовывается! И не говори мне, пожалуйста, что ты до сих пор морочишь голову мальчику по имени Олег! — залпом произнесла родительница. Я усмехнулась:

— Не морочу, ты права! Но насчет выходных не получится…

— Егор вернулся? Вы помирились? — Радость в ее голосе звучала искренне.

— Нет, я уезжаю на каникулы. Решила отдохнуть. Так что не беспокойся, если мобильный не будет отвечать — там, куда я еду, нет связи.

— Это куда же ты едешь?

— На море. Путевку достала по знакомству.

— Что-то ты темнишь, детка. Что еще случилось? Мне стоило немалых трудов убедить маму, что все в порядке. Ведь на самом деле все было совсем не в порядке, и она это чувствовала. Когда я повесила трубку, Лика смотрела на меня, осуждающе покачивая головой.

— Ну что? — Я всплеснула руками. — По-твоему, я должна была сказать, что сбегаю из дома? Что Егор меня обманывает на каждом шагу, а я не могу ни выслушать его, ни выгнать, ни смириться? Что ты так на меня смотришь?

— Ничего, успокойся. Ты бы позвонила своей подруге, ее, кажется, Ольгой зовут? Она ведь тоже беспокоиться будет…

Интересно, мне даже в голову это не приходило. Иногда я бываю ужасной эгоисткой, и сейчас мне стало безумно стыдно от этой мысли. Наверное, поэтому я не послушалась Лику.

— Лельке мама все расскажет, не волнуйся.

— Значит, ты решила никому не говорить правду? Ты понимаешь, что ведешь себя как Егор? Ты его осуждаешь, а сама поступаешь так же!

— Я его не осуждаю! — закричала я, стараясь заглушить истину, прозвучавшую в Ликиных словах. — Мне просто больно!

— А то, что ты сама причиняешь боль своим близким, это как?

— Ничего подобного! И вообще, отстань! Давай дальше играть, у нас это получалось лучше, чем обсуждение моей личной жизни.

Я, успокаиваясь, села за стол, вздохнула.

— Везет мне на советчиков! Любой в моей жизни разбирается лучше, чем я сама.

Лика покраснела.

— Я не хотела тебя обижать, просто со стороны всегда виднее. Мне кажется, ты совершаешь глупость, а по большому счету, просто-напросто мстишь.

— Ну и пусть, — упрямо произнесла я, — мне сейчас ничего другого не остается. Я не могу видеть его, понимаешь? Не могу!

На протяжении оставшегося вечера Лике пришлось меня успокаивать. Я то впадала в отчаяние, то веселилась, то вдруг кидалась разбирать вещи, то хватала сестру за руку с намерением прямо сейчас отправиться на будущую квартиру Лики. Больше всего меня пугал телефон, каждую минуту я ожидала звонка от Егора и не знала точно, хочу я этого или нет.

Ночью, когда я думала, что Лика уже спит, она вдруг заворочалась, включила лампу и, моргая, долго смотрела на меня.

— Я так и знала, что ты не заснешь, — трагически сказала она. — Марин, скажи, тебе такая жизнь нравится? — И добавила по-детски: — Только честно…

— В смысле? — Я сделала вид, что не поняла, выигрывая время на раздумья.

— Понимаешь, когда мы познакомились, ты мне очень понравилась. Я вот смотрела на тебя и думала, как же это, наверное, здорово, помогать людям находить крышу над головой, как интересно каждый день знакомиться с кем-то, кто в тебе нуждается. Еще я представляла, как ты заходишь в чужие дома, где у каждого свои проблемы, свои радости. Я что-то не то говорю?

Я помотала головой — все то.

— А потом вдруг я узнала, что ты моя сестра. Я ужасно гордилась тобой.

— Гордилась? — переспросила я. — А сейчас не гордишься?

— Марин, дело не в этом. Я просто испугалась, даже не испугалась, а была в шоке. Сначала ты собиралась продавать квартиру Журавлева.

— А что в этом такого? Девочка, это бизнес! Я и понятия не имела, что ты такая трепетная! По-твоему, мне не надо было заниматься его жилплощадью только для того, чтобы наказать его? Чтобы отомстить, так?

— Да нет же! Я не говорю о мщении, и об интересах Журавлева я не так уж пекусь.

Лика села в постели.

— Так вот, — она вздохнула и заговорила медленнее, — я говорила о тебе, понимаешь? Ты меня поразила. Я никогда не думала, что работа, бизнес для человека может стоять на первом месте. Ну еще у мужиков, ладно, того же Журавлева мне понять проще…

— Прямо дискриминация какая-то, — буркнула я недовольно, — по половому признаку.

— А эта Эльмира? — не слыша меня, продолжала Лика. — То, что ты рассказала мне, просто смешно… Зачем ты вообще понесла ей деньги, ты ведь знала, что они чужие. Неужели нельзя было просто дождаться другого покупателя?!

— Что происходит, а? Яйца курицу учат? — возмутилась я и потянулась к сигаретам.

Лика осуждающе смотрела на меня, покачивая головой:

— Мне казалось, ты бросила.

— Ребенка рожу — и брошу, — отрезала я.

— Так ты никогда не родишь! Для тебя твои привычки и комплексы дороже окружающих!

Я все чиркала зажигалкой, которая упрямо не хотела давать мне огня. Я была уверена, что на данный момент это моя единственная проблема, и на Лику я не смотрела. Потому что моя сестра была во многом права, а смотреть в глаза человеку, который указывает тебе на твои ошибки, безумно тяжело.

— Марин, а может, тебе просто бросить работу?

— Зачем это? — Я пожала плечами. — Мне моя работа нравится.

— Мне кажется, ты заигралась. Ты слишком далеко зашла!

— Ну все! Хватит! Довольно! Я буду заниматься тем, что мне нравится, и буду делать то, что хочу! Ты мне не указ, поняла? Не хочешь помогать, так и скажи!

— Зачем ты переворачиваешь все с ног на голову? Это ты мне помогла, а не я тебе. Хочешь, поехали прямо завтра туда? Начнем ремонт.

— Завтра? Завтра приезжает Егор.

Лика обняла меня, и я уткнулась носом в ее худое веснушчатое плечо. Никто бы не решился сказать мне то, что сказала эта девчонка, и мне было непонятно, злюсь я на нее или благодарна ей. Я смутно чувствовала, как между нами рушится последняя стена недоверия, и в эту минуту мне вдруг ужасно захотелось увидеть отца. Я повернула голову, наткнулась взглядом на его фотографию и подмигнула неподвижному изображению. Краем глаза я зацепила фото Егора, и мне было очень трудно отвернуться. Я просто погасила свет и сказала Лике «спокойной ночи».