Странный перелом в их отношениях произошел, когда после того инцидента с подругой, чьи следы она застукала, вернувшись из Праги, ей пришлось улететь в Соединенные Штаты почти на две недели. Вопрос о поездке был решен уже давно, Наташу приглашали туда прочитать лекции в трех университетах, но она до последнего сомневалась, ехать или не ехать. Сопровождать ее в поездке должен был Ни рыба ни мясо, его тоже пригласили читать лекции по смежной с Наташиной теме, и она даже договорилась с ним, что он может прочитать часть лекций и за нее.

— Деньги за лекции я получу небольшие, — поясняла она свое решение Серову, — а устану ужасно! Перелет, переезды из города в город, с одного побережья на другое, само чтение на чужом языке, ответы на вопросы… очень сложно, — говорила она. — Кроме того, у меня совершенно не остается времени на проведение новых исследований. Моих больных ведет молоденький мальчик, и хоть он регулярно показывает мне результаты, все-таки мне хочется самой покопаться с этими больными!

— Нет, отказываясь, ты поступаешь недальновидно! — возражал ей Серов. — Тебя больше не будут никуда приглашать, и с таким трудом завоеванное в науке имя придется отвоевывать снова!

Он до сих пор считал, что сказал правильно. Наташа же расценила его слова по-другому.

— Тебе что, невтерпеж меня сплавить из дома? — поинтересовалась она.

Больше она ничего не добавила, но поскольку и это ее замечание было ужасно несправедливо, потому что он заботился в данном случае о ее имидже, у него перехватило дыхание от обиды. Он ничего не ответил ей, а она как-то криво улыбнулась ему в спину и на следующий день объявила:

— Решено, уезжаю!

На день ее отъезда у него была назначена операция, но он решил перенести ее, чтобы проводить жену.

— Не бойся, не вернусь из аэропорта, — насмешливо протянула она, после того как он объявил ей о своем решении. — Улечу вовремя, в срок, вместе с Ни рыбой ни мясом. Не помешаю…

И он опять не нашелся, как ей возразить, что ответить, и промолчал. В аэропорт он не поехал, счел неудобным. А после ее возвращения вообще началось нечто странное. Казалось, она изо всех сил хотела ему что-что доказать.

Она перестала делать гимнастику, каждый день покупала и ела пирожные и на ужин стала жарить картошку с луком. Через месяц ни одно старое платье не могло налезть на нее. Она чуть не ежедневно устраивала скандалы. Поводом были его неосторожные траты, довольно редкие выпивки на работе, беспорядок в квартире и девочки. Однажды она даже назвала его «кобель проклятый», в гостях у друга Валерки рассказала неприличный анекдот, чем Валерку, да и самого Серова, несказанно поразила, а однажды вечером он застал ее у телевизора за просмотром очередного мексиканского сериала. Он сел рядом с ней.

— Наташа, что с тобой происходит?

— Что такое?

— Сейчас рядом со мной не ты.

— Вот как? — Она повернулась к нему. В голосе ее послышались прежние ироничные нотки. — Неужели я тебе больше нискоко не нравлюсь? — Она нарочно акцентировала изуверски искалеченное слово «нисколько». — Разве не такую женщину ты искал? По крайней мере изменял ты мне именно с такими. Я подумала, отчего бы и мне не попробовать быть такой, какие тебе нравятся?

— Я с тобой тогда разведусь.

— Почему? Разве ты не заметил, мы даже спать вместе стали чаще?!

— А тебе это нравится?

— По правде говоря, нет. Я ценю качество больше, чем количество.

— Тогда выброси эти глупости из головы и стань прежней.

— На тебя не угодишь! — Она, хлопнув дверью, ушла в спальню. Но с удовольствием погрузившись под теплое одеяло, она про себя чему-то довольно улыбнулась, приняла решение месяц посидеть на фруктах и провела ночь с журналом «Immunology» под подушкой. Как всегда, он придавал ей решимости.

Похудеть оказалось трудно. Она стала голодать и довела себя до гастрита. Вес снижался, но кожа портилась. Пришлось ей обращаться в косметологическую клинику. Она старалась, а кое-какие мелкие невыгодные детали убрал пластический хирург. После его вмешательства она стала выглядеть лучше, чем раньше. На Серова она теперь все чаще смотрела с усмешкой, перестала с ним разговаривать вечерами и все чаще одна ложилась в постель. А потом у нее снова поднялась температура, и он просто не знал, что с этим делать. Друг Валерка уже несколько раз произнес вслух страшное слово «сепсис», потому что характер лихорадки был именно такой, но посев крови ничего не показал, и этот диагноз отпал. В больницу Наташа ехать не хотела, визиты отца не помогали, и Серов просто измучился, не зная, что делать. Однажды он пришел с работы и застал Наташу за странным занятием: она сидела за письменным столом и с закрытыми глазами вкривь и вкось писала какие-то бумажки. Ее щеки были мокрыми от слез, и она даже не трудилась их вытирать. Он открыл было дверь в ее комнату, но она его не заметила и он не стал входить. Разорванные бумажки он потом нашел в мусорном ведре. На всех было написано одно и то же: «Славик Серов, я тебя прощаю!» Он пожал плечами и выкинул бумажки в помойку.

Неизвестно, что тогда помогло, лекарства ли, стимулирующие иммунитет, или дурацкие бумажки, но через некоторое время Наташа пошла на поправку. Температура постепенно стала снижаться и вскоре достигла нормы. Вот тогда Наташа и попросилась на море.

— Мы и так уже задержались в этом году! — сказала она. — Я оформлю отпуск на неделю, бери билеты!

Он ехать не хотел, но решил не спорить. К тому же он чувствовал, что сам тоже устал. Неделя на море и ему бы не помешала.

И вот теперь они лежали на пляже, молчали, и вдруг Наташа сказала:

— Знаешь, жить хорошо! А ведь скоро придется готовиться умирать. Когда думаешь об этом, это хуже, чем сама смерть!

— Еще не скоро… — Он не сразу нашелся что сказать. А она и не требовала ответа. Просто задумалась.

— Зачем я лечу больных? Чтобы они входили в ремиссию, чувствовали себя лучше, а потом снова начинали путь к смерти? Чтобы снова переживали горести? Может быть, уж лучше все пережить в один раз?

Он возразил:

— В жизни ведь есть не только горести, но и радости! Не нам судить о том, зачем и сколько человеку жить. А зачем тогда светить солнцу?

Она промолчала, очевидно, что-то решая для себя.

Он пошел к пляжной кафешке и принес теплую от солнца бутылку «Изабеллы», два пластмассовых стаканчика и тарелку с чебуреками.

— Ешь и пей, — сказал он. — Женщинам свойственно рефлексировать. Меньше думай — будешь здоровее!

— Ты что, хочешь сказать, что все мужчины живут простыми инстинктами?

Он не хотел становиться на скользкую тему, слишком хорош был солнечный день. Да и вся неделя пролетела как один миг.

— Я схожу искупаюсь, — сказал он.

— И я с тобой!

Наташа тоже помчалась в море. Вода обжигала кожу. Немного проплыв, она повернула назад, растерлась полотенцем и с аппетитом начала есть.

— Никогда ничего вкуснее не ела! — Она залпом выпила полстакана вина. А потом опять задумалась, затосковала, поскучнела и запросилась домой: зачем они взяли обратные билеты на три дня позже, чем планировали, да еще на поезд? В Москве много дел, она и так долго проболела… Больные, аспиранты, родители, Катя… Решено было менять билеты на самолет. Они придумали, что послезавтра уедут на целый день в Адлер и улетят оттуда вечерним рейсом.

На следующее утро на сочинской электричке он с удовольствием уехал хлопотать о билетах. Ему хотелось побыть одному. А Наташа решила с утра прогуляться по парку, спуститься к морю и, если вода будет теплая, вдоволь поплавать.

Она спускалась по белой лестнице мимо магнолий и слушала, о чем гортанно судачит спрятанный за кустами маленький овощной базар. Продавцы орехов, ранней клубники, зелени и вина никак не могли поделить торговую площадь. Наташа проскользнула мимо них, остановившись на минуту, чтобы купить длинный красный палец орехов, обмазанных отвратительно липкой фруктовой патокой. Такую штуку из гигиенических соображений никогда не позволяли ей есть в детстве. Сейчас она купила ее всем назло. Синее платье с рисунком, напоминающим зеленые водоросли, привезенное из-за границы, как нельзя лучше подходило к сияющему дню. Две обогнавшие ее девчушки вдруг громко засмеялись, и она подумала, что их рассмешило, что взрослая тетка, то есть она, гулко шлепает по ступенькам сабо на пробковой подошве и смачно выковыривает зубами орехи из патоки, но, присмотревшись, поняла, что ошиблась. Их внимание относилось вовсе не к ней. Впереди ее по лестнице спускался симпатичный парень с прекрасной спортивной фигурой и тащил на плече дорогой фирменный велосипед. Видно, парень, взяв велосипед в этот край вечной лени, просто не знал, что чего-чего, а велосипедных дорожек здесь нет. Угол наклона местности позволял лишь носить велосипед, но никак не ездить на нем. Это, видимо, и вызвало смех девиц. Собственно, этот необычный груз также привлек и внимание Наташи. Она, поравнявшись с парнем, открыто улыбнулась, тоже оглядев в первую очередь велосипед, чуть приподняв поля желтой соломенной шляпы, и уже потом перевела веселый взгляд на его владельца. У того было не по годам серьезное, даже мрачное лицо. И он вдруг неожиданно остановился, стянув с потного носа солнцезащитные очки. Наташа сразу узнала знакомые черты.

— Женя Савенко! Неужели вы?

Молодой человек постоял секунды две, замерев то ли от удивления, то ли от неожиданности, и спустил свой агрегат с плеча на землю.

— Да, Наталья Васильевна, это я! Женя по кличке Кружков.

— Вот уж не ожидала вас встретить здесь, Женя! — Она не жеманничала, действительно была рада ему.

— А вы даже еще красивей стали! — вдруг сказал он, смело поглядев ей в глаза, и она увидела, что он вырос, перестал быть мальчиком, стал мужчиной, и почему-то этот факт ее смутил.

— Ну, вы даете, с места в карьер с комплиментами… Лучше скажите, как вы здесь оказались?

— Путевку дали на службе! Вы на пляж? Можно я с вами?

— Конечно!

И они пошли по ступенькам вниз и до самого моря молчали. Зато уж под тентом на берегу, наслаждаясь прежним восхищением в его глазах, она почувствовала себя королевой, путешествующей инкогнито, и отвела душу, чуть не замучив его вопросами. Он ведь весьма неожиданно для нее сбежал тогда в армию.

И вот спустя два года они встретились. Женя здесь. Теперь она хорошо разглядела — он действительно возмужал, превратился в мужчину. «Сколько ему? — подумала Наташа. — Наверное, лет двадцать шесть». А ей тридцать семь. Боже, десять лет назад она готовилась поехать в Лаос. Дочка была тогда маленькая… а сейчас девица. Жизнь идет… Странно, сейчас она, пожалуй, чувствует себя даже лучше, увереннее, чем тогда, в двадцать семь… Просто смех да и только! Глупая, что с нее взять! И Наташа засмеялась от удовольствия.

Они сидели с Женей в тени пальмы на старинной деревянной скамейке, и чтобы солнце не достало ее сквозь зеленые веера листьев, она немного прижалась к своему спутнику приятно загорелым плечом. И вдруг она почувствовала, что он, наклонившись к ее руке, покрывает ее поцелуями. Сначала от пальцев до локтя, потом плечо, а потом она ощутила его поцелуи на шее… волосах… губах. Ощущение было так восхитительно, что она не стала сразу протестовать и отталкивать его от себя. Потом все-таки пришлось.

— Женя, Женя… ну хватит!

Но он уже не желал ничего слушать и слышать.

— Женя! — Наташа не знала, что делать. — Пляж, кругом люди…

Но, честно говоря, думать, что делать, ей не хотелось.

— Женя, на нас все смотрят!

— Да дела нет до нас никому!..

— Женя, и вы решили, что если я здесь одна, то я доступна?

— Не болтайте вы глупости! Я вас люблю! Я вами уже сто раз обладал, а может, и двести! И ночью, и днем… в своих мыслях. Я вас раздевал, любил и потом одевал, я сидел с вами в ресторанах, я ходил с вами на дискотеки, я вас ругал и вами восхищался! Я всюду вас видел и всегда с вами был. Так какая вам разница, делал я это во сне, в мечтах или наяву?

— Вы что, Женя? — Она с силой оттолкнула его в сторону.

— Конечно! Когда любишь, всегда так! Она засмеялась его многоопытности.

Поцелуй был долог и сладостен для обоих. Когда она, запыхавшись, наконец открыла глаза, перед ней было его лицо, а за ним море. Это было прекрасно. «Как давно со мной не было ничего такого, — подумала она и сказала себе: — В конце концов, его любовь требует награды».

Но ему она ничего не сказала. Просто отодвинула его и ушла. Но все влюбленные — телепаты. Когда она дошла до центрального входа в свой корпус, он уже сидел перед ним на велосипеде, небрежно упираясь одной ногой в бордюр, с огромным букетом сирени в руках. Она посмотрела на него и молча взяла цветы.

— Молодой человек, вы куда? — закричала дежурная. Она не могла допустить, чтобы кто-нибудь вперся в ее святая святых с велосипедом.

— Он со мной в номер, — с достоинством ответила Наташа, и они стали отчаянно целоваться уже в лифте.