Я люблю наблюдать, как он ест больше, чем кто-либо ещё. Он откусывает большие куски и быстро жуёт, как голодный пёс на улице. Иногда немного сливочного сыра или сладкой глазури остаётся в уголке его рта. Я говорю ему об этом, и он быстро вытирает рот тыльной стороной ладони. Иногда он пьёт кофе, как и взрослые. Он кладёт молоко и сахар, накрывает крышкой, затем энергично встряхивает чашку, удерживая ее между большим и указательным пальцами. Это моя любимая часть.

В школе Лусиан всегда встречается со своими друзьями. Я задерживаюсь на пару минут и могу видеть, как он становится более развязным; матерится, говорит грязные слова и стебётся. Парни ведут себя грубо, жёстко, машут кулаками и плюют на тротуар. Другие прикалываются над ним, говоря обо мне в качестве его подружки. Если бы мне давали доллар каждый раз, как ему приходится исправлять их, говоря: — «Mi prima, чувак»(прим. пер. ис. — Моя кузина), — мне бы уже хватило, чтоб свалить из города. Но это только подогревает их интерес — они думают, что я лёгкая добыча и всегда начинают подкалывать меня. Я жду сигнала от Лусиан — резкий кивок в сторону школьных дверей, сопровождаемый его жёстким, неприветливым взглядом. Я поспешно прощаюсь и спешу на уроки. Иногда я слышу, как они обсуждаю мое тело и говорят, какая классная у меня задница. Я знаю, что это неуважительно, и вообще-то я должна быть раздражена, но я хочу, чтобы они говорили об этом перед Лусианом. Я хочу, чтобы он понял, каково мне, когда он говорит о Ярице.

Я почти не вижусь с ним во время уроков. Лусиан учится старше меня на год, что значит он с Марса, а я — с Юпитера. Я занимаюсь по программе углублённого изучения и после уроков у меня много факультативов. Люк уходит из школы со своими друзьями, и они идут курить травку на кладбище. Мы часто обедаем вместе у моей мамы или у его. Он ест огромные порции, и мама говорит, что он питается как взрослый мужчина.

— Скажи Белен перестать пялиться на меня, — говорит он, отрывая кусок от куриной ножки. Я пинаю его под столом, и он смеется над моей реакцией. — Это всё, на что ты способна?

— Я засуну твою зубную щётку в туалет, — высказываю первую пришедшую в голову мысль.

— Теперь я точно знаю — ты этого не сделаешь; ты всегда выпячиваешь губы, когда врёшь, — отвечает Лусиан, копируя моё лицо, со ртом, полным arroz con gandules (прим. пер. ис. — рис с фасолью).

Я бью кулаком по столу и пинаю его снова.

— Хэй, ладно, ладно, прекратите, niños(прим. пер. ис. — дети), давайте поедим, — прикуривая, говорит мама.

— Если ты и правда так дерёшься, Белен, то я собираюсь потренироваться с тобой и научить постоять за себя.

— Хорошая идея, Люк. Ты не всегда можешь быть рядом, чтобы защитить ее.

О, мам, это ужасная идея! Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Что они имеют в виду, говоря, что Лусиан не всегда будет рядом со мной? Куда он уедет? Я не знаю, что бы делала без него. Я не могу позволить Лусиану уехать куда-либо. Никогда. Только со мной.

Я смотрю как он поглощает свой обед; он глотает почти не прожёвывая, как оголодавший пёс на углу улицы.

5 глава

Одним субботним утром мама попросила меня спуститься к Тити и взять у неё отвёртку: вчера вечером упал карниз и надо будет прикрутить ее. Обычно мама использует нож для масла, но, кажется, карниз — это не то, что нужно резать.

Я работаю с моими дидактическими карточками по математике и советую маме позвонить ей.

— Тити остаётся на ночь у своего Эдуардо, но Люк должен быть дома.

Я подскакиваю так быстро, что мой стул со стуком падает. Я бросаю взгляд на маму — она лишь качает головой, глядя на меня.

— Это нормально быть лучшими друзьями, cariño (прим. пер. ис. — лапочка, деточка), но не втюрься в своего кузена.

— Я не втюрюсь! — выкрикиваю оборонительно, дотрагиваясь руками до бёдер. — Я думаю, что он отвратительный; его ступни воняют, и он становится пошлым, когда говорит о девушках.

— Ладно, я просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце.

— Господи, мам, замолчи! — отмахиваюсь я, втискивая ноги в домашние тапочки.

Я сбегаю вниз на два лестничных пролёта и стучусь в его квартиру. Гадаю, буду ли стесняться в его присутствии, особенно после маминых слов. Если она об этом говорит, возможно, уже все знают, что я влюблена. Я чувствую, как краска разливается по моему лицу.

Люк открывает дверь в одних трусах и сонно щурится, глядя на меня.

— Ох, привет, Бей, — он здоровается и возвращается обратно в спальню, не потрудившись спросить, как я и вообще из-за чего вдруг спустилась к ним. Когда он медленно топает в противоположном от меня направлении, его рука была засунута под резинку трусов, почёсывая там.

— Лусиан, мне нужна отвёртка, — бросаю я ему в спину.

— Тьфу, не напоминай мне, — обращается он ко мне. Его волосы торчат во все стороны, а грудь выглядит такой тёплой и соблазнительной. — Хочешь кофе? Мне нужно пару минут, чтобы найти её.

Я начинаю кипятить воду в olla (прим. пер. ис. — кастрюля), чтобы приготовить ему немного café bustelo (прим. пер. ис. — кофе Бустело). Тити до сих под делает его на плите, а не в капельной кофеварке, которую она купила со скидкой.

Я тихонько напеваю, пока отмеряю три столовые ложки кофе из банки и засыпаю их в воду. Затем я слышу голоса, и моя рука, как и моё сердце, замирает.

Люк с девушкой в ванной за стенкой. Даже сквозь шум бегущей воды я могу слышать, как они разговаривают друг с другом вполголоса.

Я смотрю в пол и перемешиваю кофе, пытаясь подавить непрошенные слёзы и вытереть их, пока никто не заметил. Я знаю, у него есть девушка, думаю у него даже мог быть секс. Из-за этого моя грудь болезненно сжимается так, что трудно дышать.

Когда они выходят, я поднимаю взгляд и продолжаю смотреть на кастрюлю. Я узнаю подругу Люка: она одна из самых популярных девушек в школе. Возможно, даже самая привлекательная: у неё упругое тело, красивые волосы, и она обладает хорошим чувством стиля. На ней надет топ с бретелькой через шею; маму бы хватил удар, если бы она позволила мне выйти в подобном из дома. Это, определённо, топ для пятничных вечеринок, а не для субботнего утра.

Она фальшиво улыбается мне и машет. Она целует в губы Люка, и я не могу оторвать от них взгляд. Их рты двигаются, широко открываясь. Рука Люка спускается к её заднице. Я оглядываюсь на кофе и с трудом сглатываю огромный ком в горле.

Я должна привыкнуть, так будет всегда. Все девушки виснут на Люке, и ни один парень даже не замечает меня.

У неё во рту жвачка, и она лопает её, когда они отходят друг от друга.

— Увидимся, — говорит она, и я не уверена к кому она обращается: к Лусиану или ко мне. Он захлопывает за ней дверь и заходит на кухню, одетый только в джинсы, засунув руки в задние карманы.

— Готово? — заглядывая через моё плечо, спрашивает он.

— Ага. Сахар, молоко?

— Я пока поищу отвёртку, — говорит Лусиан, становясь на колени и роясь под раковиной.

— Это твоя подружка? — стараюсь, чтобы мой голос звучал обыденно, пока добавляю молоко в его кофе.

— Черт, слишком много выпил, — сжимая свою голову, стонет Лусиан, — там «отвёртки» тоже были. — Он сидит на корточках, прикрывая лицо руками. Я хочу запустить руки в его волосы так, как всегда поступает мама, когда у меня болит голова.

— Спасибо, — парень благодарит меня за кофе и падает в кресло рядом с кухонным столом. Он делает большой глоток и закрывает глаза.

Меня бьёт озноб. Я опускаю чашку из страха пролить кофе.

— Нет, она не моя девушка. Просто девчонка с вечеринки, — Лусиан, наконец, отвечает мне, уткнувшись лбом в ладонь.

Он протягивает мне отвёртку и легко задевает меня пальцами. Это едва ощутимое прикосновение запускает гудящий рой ощущений. Я с трудом подавливаю рыдания в моей груди. Я хочу задохнуться или, может, заорать — всё что угодно лишь бы избавиться от этого ощущения внутри меня. Это ревность: уродливое чувство, которое скручивает мои внутренности.

— Подожди-ка, Белен, что случилось? Ты что, собираешься плакать?

— Я собираюсь рассказать Тити, что у тебя была девушка, и ты поцеловал её на прощание.

Я прикладывала все усилия, но слёзы всё равно свободно скатывались по моему лицу.

— Какого хрена, Бей? Я думал мы в одной команде. Почему ты, черт возьми, хочешь настучать на меня?

— Та девушка — шлюха, и я даже знать не хочу, что она делала в твоей спальне! — я встаю и хватаю отвёртку. Я настолько зла, что сейчас даже отвёртка — оружие в моей дрожащей руке.

— Стоп, Белен, ты что, ревнуешь? — произносит он, вставая.

Я поднимаю отвёртку, размахивая ею, пытаясь защититься от него.

— Положи, loca (прим. пер. исп. — сумасшедшая), — говорит Лусиан, в ожидании нападения с моей стороны, он поднимает руки.

Я не собираюсь его ранить, но вдруг так хочется заставить его почувствовать всю ту боль, что чувствую я. Я атакую его отвёрткой, но он ловит оба моих запястья. Он намного сильнее меня, я понимаю — мне нужно сдаться — и начинаю смеяться. Я слишком пропитана эмоциями, поэтому отталкиваю его настолько сильно, насколько могу. Лусиан прислоняет мои запястья к дверце холодильника на уровне моего лица. Периферийным зрением замечаю отвёртку. Его сдвинутые брови выражают растерянность, замешательство, тогда как его глаза вглядываются в моё лицо, пытаясь определить степень моей серьёзности. Я со всей мочи толкаю руку с отвёрткой вперёд. Он всего раз сжимает мои запястья сильнее, и отвёртка с лязгом падаем на плитку. Я глубоко дышу через нос, ибо не хочу, чтобы потекли сопли; не могу вытереть лицо, ведь Люк всё ещё удерживает обе мои руки. Поток слёз не остановить, и Лусиан смотрит на меня протрезвевшим взглядом. Он жёстко сжимает мои запястья, так, что после, кажется, останутся отметины.

Я пытаюсь сказать ему что-то, но всё, что у меня получается, это плакать. Я снова толкаюсь вперёд в попытке выбраться из сделанной им клетки. Он отпихивает меня назад сильнее и просовывает колено между моих ног, используя вес своего тела, чтобы полностью прижать меня. Его взгляд сконцентрирован на моих губах, и на его лице отражается абсолютное удивление. Я тоже не отрываю взгляд от его губ и всхлипываю, вспоминая, насколько страстно он целовал ту девушку. Меня никогда не целовали. Но и мне никогда, до этого момента, не хотелось этого.

Я толкаюсь ему навстречу снова, на этот раз уже бёдрами; в ответном толчке мы оказываемся ещё ближе. Его таз как раз напротив моего, наши головы слегка наклонены, удерживая лица от касания.

— Белен? — тихо спрашивает Лусиан.

— Что? — отзываюсь я, всё ещё не в состоянии контролировать рыдания.

Я смотрю ему в глаза и замечаю вспышку гнева и бессилия; физически чувствую его колебание. Я двигаю бёдрами вперёд, и он тянет одну руку вниз, оставляя вторую всё так же прижимать мои запястья. Не могу сопротивляться и смотрю на его губы — обе такие идеально полные. Губы, с безупречным изгибом и безбожно сладкой улыбкой.

Я облизываю губы, и знаю, что на моем лице застыло выражение муки. Он снова продвигает свои бёдра ко мне, и из моего рта вырывается хныкающий звук, только не от страдания, а от удовольствия.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — он задаёт вопрос хриплым шепотом.

Я не могу ничего произнести. Я продолжаю толкаться бёдрами вперёд в поисках тепла, возбуждающего меня.

Наклоняя голову, он не сводит с меня глаз и прикасается своим ртом к моему. Глубоко во мне рождается стон, полный мольбы и нужды. Его губы словно целебный бальзам, который притупляет острый поток желания. Он практически не касается меня языком, лишь губами нежно целует мой рот. Этими движениями он уговаривает, упрашивает, ведёт меня, и я более чем готова попробовать. Затем его язык устремляется попробовать меня на вкус и неуверенно кружит вдоль моих губ. Я открываю свой рот для него, он проскальзывает внутрь и наконец, я вкушаю его.

Моё тело в огне. Жар бежит по нему, раскаляя каждый миллиметр. Моя кожа наэлектризована, я возбуждена как никогда. Каждый раз, как он меня касается, на коже должно быть остаются красные следы как от ожогов. Боль в моём сердце медленно, но уверенно вытесняется невыносимым томлением между ног. Я сжимаю ими его ногу и подталкиваю бёдра ещё ближе к нему. Трение заставляет меня хныкать ему в губы.

А потом я чувствую это. Его стояк, прижимающийся к моим бёдрам. Я едва понимаю, что вообще происходит, и что значит его твёрдость. Я инстинктивно подаюсь своей киской вперёд в поисках его эрекции. Толкаюсь ещё ближе к нему, и он разрывает поцелуй, шумно выдыхая.

Он отпускает свою руку, удерживающую меня, находит мои ягодицы, стискивая и разминая их, притягивая теснее к себе. Он бережно прижимает моё тело.

— Чёрт, — шепчет он прямо в мой рот. Пробормотав «чёрт» ещё раз, он отрывает меня от пола так, что его твёрдый член оказывается между моими разведёнными ногами. Я абсолютно теряю голову и открываю рот шире, позволяя ему делать всё, что он захочет.