Bonjour, class!

Bonjour, madame!

Comment allez-vous?

Bien, merci!*

В свободные от французского вечера я с Патриком и Массимо посещала отделение дополнительного образования при университете. Специальность, которой мы пытались овладеть, именовалась «Основы управления бизнесом». Через пару недель я поняла разницу между чистым и оборотным капиталом и легко оперировала терминами вроде «движение денежной наличности», «нетто» и «сальдо». А ведь раньше даже баланс на собственном счету не проверяла!

Прошло полсеместра, и у меня появились некоторые вопросы. На какие средства будут открываться филиалы? Жан-Люк нашел инвесторов? Я пробовала расспросить маэстро, но он только рукой махнул: «Не забивай голову, детка! Все под контролем». Будто я дитя неразумное!

В общем, не было ни одной свободной минуты. При этом я была на седьмом небе от счастья. Каждое занятие, каждый урок, каждый вечер, когда я без сил падала на кровать, приближали к открытию парижского филиала. Незаметно пролетело время, и пришла весна.

* * *

– У меня для вас новости! – объявил Жан-Люк. Была последняя пятница марта, а холод – как в середине февраля. Восемь вечера, салон уже закрывался, но мы, посвященная в тайну четверка, другие стилисты и колористы, Фейт, Ришар, ассистенты и маникюрши собрались в центре зала, ожидая, что скажет маэстро.

Рядом со мной стоял Массимо, и я почти физически ощущала охватившее его волнение.

– Кто-то обрадуется, кто-то будет разочарован, – продолжал наш шеф. В тот вечер он казался необыкновенно привлекательным: заметно посвежел после проведенных в Дубае выходных. Кожа не желтоватая, как обычно, а золотистая, лоснящаяся на фоне белоснежного воротничка. В общем, образец успешного предпринимателя, собирающегося выйти на международную арену. Сейчас он об этом и объявит! Я едва не закричала: «Ну давай, выкладывай, не тяни!» – но с трудом сдержалась.

– Одни обидятся, другие разозлятся, третьи будут удивлены, – не унимался Жан-Люк. – Поэтому хочу заранее перед всеми извиниться. Бизнес есть бизнес, приходится идти на жертвы.

– Хватит уж, давай ближе к делу, – чуть слышно сказал Массимо.

Я оглядела собравшихся. Передо мной стоит вспотевший от волнения Патрик. Он переживает не меньше нас с Массимо. Салон в Лос-Анджелесе – как давно Патрик об этом мечтает! А вот Ришар. Пытается хмуриться, но, похоже, переусердствовал с «Ботоксом» и лоб отказывается подчиняться. Фейт Хоником, как обычно, спокойна, будто предстоящее заявление босса никак ее не касается. Кэтрин стоит в стороне и улыбается.

– Я продал салон «Жан-Люк» компании «Эн-Эн»!

Мертвая тишина, какой салон не знал со дня открытия.

– Вы ведь знаете компанию «Эн-Эн»?

Интересно, к кому он обращается? Кого именно спрашивает? И что, черт возьми, происходит?

Массимо ободряюще сжал мою руку.

– Это конгломерат, огромный конгломерат! – Наш шок Жан-Люку явно по душе.

– Что? – Первым пришел в себя Патрик. – Что?

– Я же сказал, не все будут довольны. Но так лучше для компании. Для вас мало что изменится, поэтому прошу…

– Чертов обманщик! – процедил Массимо.

До меня еще не дошел смысл сказанного: настолько нереальными казались слова Жан-Люка. Итак, нас обманули. Не будет ни парижского, ни лос-анджелесского салонов, вернее, будут, но без нашего участия, а под патронатом «Эн-Эн». По щеке покатилась слеза, которую аккуратно вытер Массимо, но от этого стало еще хуже. Бедный Массимо! Бедный Патрик! Вероломство босса ударило по ним еще сильнее, чем по мне. Ненавижу Жан-Люка! Собрав всю волю в кулак, я подняла глаза на тяжелую хрустальную люстру. Пусть она упадет на маэстро!

– Вы все сохраните рабочие места, но формально станете служащими «Эн-Эн».

Я снова огляделась по сторонам. Кто знал или догадывался о том, что случится?

Конечно, Кэтрин. Естественно, для нее это потрясающая новость. Так, а это что? На левой руке кольцо с огромным желтым бриллиантом. Она только что его надела, иначе бы я уже заметила.

Все понятно, Жан-Люк теперь очень богатый человек – за такого можно и замуж выйти!

Ришар. Он тоже не удивлен, и дело тут не только в «Ботоксе». Нет, он все знал! Погодите, разве Джейн Хаффингтон-Кук не член правления «Эн-Эн»? Кажется, в каком-то журнале писали, что она занимает одну из высших должностей в крупной преуспевающей компании…

– Вот, собственно, все, что я хотел сказать. Надеюсь, вы готовы завтра прочитать об этом в газетах? Ни у кого инфаркт не случится?

Я почувствовала, как дрожит Массимо. Мой Массимо, который так гордился своей интуицией и прозорливостью…

– А чем это обернется для нас? – спросила храбрая ассистентка. – Кто будет управлять салоном?

– Очень компетентная дама из «Эн-Эн», – без запинки ответил Жан-Люк. – Познакомитесь с ней на следующей неделе.

– Салон переедет в другое здание? – поинтересовался один из стилистов. Мне это даже в голову не приходило – так велик был шок.

– Да, в ближайшее время! – радостно сказал Жан-Люк.

– Не может быть, – побелевшими губами шептал Массимо. – Не может быть!

– У нас будет новый салон, гораздо лучше и современнее этого.

– И где же?

– В одном из зданий «Эн-Эн».

Жан-Люк удовлетворенно оглядывал аудиторию. Он хоть понимает, что своим успехом обязан именно нам?

– А мы точно не потеряем места? – недоверчиво спросила администраторша.

Маэстро удивленно вскинул брови.

– Ну конечно же! – Он развел руками, будто обнимая всех находящихся в зале. – Вы моя команда. Без вашей поддержки я не справлюсь!

Собравшиеся одобрительно загудели. Я подняла глаза. Нет, Жан-Люк – фальшивка, и улыбка у него фальшивая. Наверное, тренировался перед зеркалом. Мне даже страшно стало: учтивый француз превратился в чудовище, у которого вместо сердца калькулятор. Он только что разбил сердце мне, Патрику и Массимо. Что будет дальше?

Массимо потрепал Патрика по плечу. Когда мой приятель обернулся, я едва узнала осунувшееся, бледное лицо. Таким я не видела его со времен Википими!

– Пойдемте отсюда! – тихо сказал он.

Массимо кивнул и взял меня за руку, а я не шевелилась, будто к месту приросла.

Зал понемногу пустел.

– Пойдем, Джорджия! – тихо сказал Массимо.

Краем глаза я заметила, что к нам идет Жан-Люк. Нет, только не это, разговаривать с ним сейчас хочется меньше всего! Бежать, быстрее бежать! Мы поймали такси и поехали на квартиру Массимо. В трудные минуты нужно держаться вместе. Разве могли мы бросить Патрика в таком состоянии?


Массимо разжег камин и открыл бутылку «Бароло». Кажется, он берег ее на открытие парижского филиала.

Разлив вино по бокалам, он поднялся для тоста.

– Сегодня особенный вечер, – торжественно начал Массимо, глядя на наши расстроенные лица, – конец старой жизни и начало новой.

– Только давай без нравоучений, – проворчал Патрик – И так тошно!

– Дорогой мой, это не нравоучения, – ничуть не смутился Массимо. – Случившееся нужно рассматривать не иначе как шанс.

– И то верно, – вставила я, – может, в компании «Эн-Эн» будет даже лучше?

Парни уставились на меня как на полуненормальную.

– Я вовсе не это имел в виду, – покачал головой Массимо.

Он пригубил вино, а потом поднял бокал к свету, чтобы посмотреть, как красиво переливается рубиновая жидкость.

– Пейте, это хорошее вино, итальянское.

– Мы думаем об одном и том же? – загадочно спросил Патрик.

– Ребята, а нельзя ли попроще? – взмолилась я, совершенно выбитая из колеи заявлением Жан-Люка.

– Джорджия, красавица моя, моя единственная радость, – начал Массимо. Почему итальянцам подобная ерунда сходит с рук? Услышь я что-то такое от американца, смеялась бы до колик. – Тебе, мне и Патрику давно пора открыть свое дело. Сколько лет мы проработали на Жан-Люка?

– Девять с половиной лет.

– Девять с половиной лет, – повторил Массимо. – А сколько раз за это время мы не были довольны его действиями? Даже если бы открылся парижский филиал, все равно пришлось бы плясать под дудку маэстро. Так что теперь у нас появился шанс. Разве Жан-Люк умнее нас? Нет. Разве он стрижет или красит лучше, чем мы? Намного хуже. Теперь у нас есть шанс поступать по-своему и принимать собственные решения.

Массимо снова пригубил вино. Мы с Патриком завороженно молчали.

– Только представьте! Мы станем равноправными партнерами, а не рабами Жан-Люка. Что может быть лучше, чем работать на себя?

– И давно ты об этом думаешь? – спросил Патрик.

– Всю сознательную жизнь.

– Хотите начать свое дело? – тупо переспросила я.

Вино ударило в голову, язык стал тяжелым, непослушным. У камина жарко, так что я расстегнула молнию трикотажного жакета. Патрик и Массимо после мамы – самые дорогие мне люди на свете. Как быстро они забыли о вероломстве Жан-Люка, уже планы на будущее строят. Кто знает, может, они и правы. Работать на себя, открыть собственный салон… Смелые планы!

Хотелось сказать: «Даже не знаю… Это так рискованно», – но, глядя на их восторженные лица, я не решилась.

– Давайте все обсудим, – нерешительно проговорила я.

– Браво, детка! – воскликнул Массимо.


На следующее утро мы как ни в чем не бывало вышли на работу. А что нам оставалось? Была обычная для конца марта суббота. В университетах и частных школах – весенние каникулы, так что посетителей заметно меньше. Я взглянула на свое расписание: так, в основном однослойное окрашивание. Значит, ко мне записаны пожилые, желающие закрасить седину дамы. Корни-то отрастают, вот они и приходят каждые две недели.

Закрашивать седину – дело непростое, здесь главное – аккуратность. Краску нужно наносить широкой плоской кистью сначала на отросшие корни, потом на основную массу волос… И все же процесс довольно монотонный, не то что блики или мультитональное окрашивание.

Тем хуже для меня. Страшно хотелось погрузиться в работу, чтобы не обращать внимания на то, что творится вокруг. Салон уже начал меняться и стал каким-то чужим. В обеденный перерыв в курилку заглянул Жан-Люк в обществе холеной платиновой блондинки на вид чуть за сорок. Одета дорого и со вкусом: жакет от «Прады», прямая юбка до колен и светло-коричневые замшевые сапожки, свидетельствующие о наличии машины с личным шофером. Разве иначе она решилась бы надеть их в такую слякоть?

Жан-Люк суетился больше обычного, показывая гостье раковины, рабочие места, освещение.

Под каким-то предлогом ко мне подошел Патрик.

– Миссис Эн-Эн, – представил он, – будущие владения оглядывает. Сразу видно, стерва!

– Откуда ты знаешь? Может, она очень славная!

– В жакете за две тысячи? После нескольких инъекций «Ботокса»?

– С чего ты так решил?

– Да ладно тебе!

Пожалуй, он прав. Стерв Патрик видит за милю, а тех, что с инъекциями и подтяжками, – за две.

– Что будем делать? – поинтересовался он.

– В смысле?

– Здесь оставаться нельзя, – категорично заявил приятель. – Глядя на Жан-Люка, хочется взять ножницы поострее и глаза повыкалывать! – Посмотрев в зеркало, Патрик, стряхнул с рубашки несколько темных волосков. – Я, конечно, и раньше его ненавидел, но сейчас в сто раз сильнее.

– Ну, не знаю, – задумчиво проговорила я. – Может, все не так страшно? Конечно, это не наш салон, но все-таки…

– Ни за что! – с горечью воскликнул Патрик. – Ты что, совсем ничего не понимаешь? Жан-Люк украл нашу мечту!

Тут он прав, возразить нечего. Разница только в том, что я не заглядываю далеко в будущее и ни о чем грандиозном не мечтаю. Привыкла жить сегодняшним днем и довольствоваться тем, что есть. Разве многим девушкам из Википими удалось обосноваться в Нью-Йорке? А вот я работаю в салоне на Пятьдесят седьмой и получаю весьма неплохие деньги. Салона в Париже не будет? Ладно, зато есть работа в Нью-Йорке.

Я взглянула на сидевшую в кресле клиентку. Красивая холеная женщина с вьющимися от природы волосами. Она известный адвокат, защищающий права женщин с раком молочной железы. На лацкане пиджака – брошь с крупным розовым бриллиантом, которую эта дама носит всегда, как миллионы американок – розовые ленты, в знак солидарности с больными раком. О страшной болезни ей известно не понаслышке. Она приходила ко мне после химиотерапии. Сначала волос не было вообще, а потом они отросли, неожиданно белые.

Я поцеловала даму в щеку. Боже, да я очень счастливая девушка. Если разобраться, все мои проблемы – пустяки. Патрик не прав: нельзя искушать судьбу, нужно довольствоваться тем, что есть.

– Джорджия? – негромко позвал Массимо. – К тебе записана миссис Кей?

С каких пор он просматривает книгу записей? Обычно так занят, что едва помнит тех, кто к нему самому записан.

– Да, и что?

– То самое, – понизил голос Массимо. – Ты что, не знаешь, кто ее муж?