Последние два месяца, разумеется, были всего лишь иллюзией, оттягиванием неизбежного, но оттягивать дольше не имело смысла.

— У моих бабушки и дедушки было двое детей, два сына, младший из которых — Дэвид — мой отец, — начала Елена хриплым, но твердым голосом. — Его старший брат Говард погиб во время несчастного случая на охоте много лет назад, после чего его жена и сын переехали жить во Вдовий Дом, расположенный на территории имения Шеффилд-Парк. Мой отец погиб в сражении против Наполеона. Мы с мамой гостили у дедушки, когда нас постигла скорбная весть, поэтому мы остались жить у него.

— Ваш кузен все унаследовал?

Елена скованно улыбнулась. Адам увидел самую суть проблемы.

— Да, мой кузен Невилл. — Она кивнула. — А он далеко не самый приятный человек на свете. — Она с трудом подавила дрожь при мысли о том, насколько он в действительности отталкивающий.

Внешностью он обладал довольно привлекательной, золотистые волосы, темно-синие глаза, правильные черты лица, подтянутая фигура. Отталкивающей являлась его внутренняя сущность, жестокая и мстительная, которая стала проявляться уже в раннем возрасте. Именно поэтому Елена с детства старалась избегать его общества. Когда они подросли, ей стало очевидно, что Невилл намерен при первой же удачной возможности обесчестить ее. Исполнить свой черный замысел ему удалось в феврале, сразу после смерти их дедушки.

— Полагаю, после кончины деда ваш кузен стал вашим опекуном? — снова проявил Адам свою прозорливость и осведомленность.

— Да, теперь он мой опекун. — Елена снова с трудом подавила дрожь при мысли об этом. — Мой мудрый дедушка оставил мне большое наследство, а Невилл сразу после его смерти дал мне понять, что хочет жениться на мне.

— Вот как?

Елена перевела взгляд на свои крепко сцепленные пальцы и даже через перчатки заметила, как побелели костяшки.

— Я не желала и не поощряла этого союза.

— Разумеется, нет, — произнесла леди Сисели впервые с тех пор, как Елена начала свое сбивчивое повествование. — Я немного знакома с этим молодым джентльменом, — пояснила она для своего внука. — Если бы у меня была внучка, я бы не хотела, чтобы она связала свою судьбу с подобным человеком.

— Что-то не припомню, чтобы вообще с ним встречался, — мрачно произнес Адам.

— Потому что ты уже много лет не выходишь в свет, Адам. — В голосе пожилой дамы звучали нотки осуждения. — В противном случае тебе было бы известно, что Невилл Мэттьюз — отъявленный мерзавец, который погубил репутации нескольких юных девушек! Эдит Сен-Джаст не пустила бы его на порог своей бальной залы, не говоря уже о том, чтобы сажать за один стол с уважаемыми гостями, — веско добавила она, тем самым давая понять, какого она мнения о моральном облике Невилла Мэттьюза.

Адам вынужден был признать, что в этом вопросе слову Эдит Сен-Джаст можно доверять. Вдовствующая герцогиня Ройстон являлась не только близкой подругой его бабушки, но и одним из незыблемых столпов высшего общества. Если она сочла Невилла Мэттьюза мерзавцем, значит, такого же мнения будут придерживаться и все прочие.

И человек, имеющий дурную славу похитителя невинности юных девушек, теперь является опекуном Елены? Да к тому же хотел взять ее в жены?

Пытался ли он обесчестить и ее тоже?

— Елена? — быстро произнес Адам.

— Леди Сисели очень точно описала его характер, — подтвердила она, напрягшись всем телом. — Я, разумеется, ответила на его предложение отказом, к которому он, скажем так, отнесся неблагосклонно. Будучи моим опекуном, он решил его полностью проигнорировать.

— Он в вас влюблен?

— Влюблен? — презрительно фыркнула Елена и наконец посмотрела на Адама. Ее лицо было бледно, как лист бумаги, а выражение глаз непроницаемо. — Я вообще не верю, что он способен на это чувство. Им движут потворство собственным слабостям, похоть и жадность. Вот какие эмоции он понимает.

— Жадность?

Адам предпочел проигнорировать первые два порока, опасаясь, что его мысли могут принять неожиданный поворот. Он внимательно всматривался Елене в лицо.

Она порывисто вздохнула.

— Как я уже сказала, дедушка не хотел, чтобы после его смерти я осталась бедной и одинокой, поэтому позаботился обо мне в своем завещании. Оставил мне солидную сумму денег, которой я смогу воспользоваться либо по достижении двадцати одного года, либо когда выйду замуж. Какое бы из событий ни произошло первым.

— Ваш дедушка явно считал, что доживет до вашего совершеннолетия. — Эта фраза стала не вопросом, но утверждением.

— Да.

Адам прищурился:

— Как он умер, Елена?

На мгновение она лишилась дара речи.

— От сердечного приступа, вызванного сильным потрясением.

— Что за потрясение?

— Это имеет значение? — Она тут же заняла оборонительную позицию. — По-моему, значение имеет лишь то, что он умер за десять месяцев до моего двадцать первого дня рождения. После похорон Невилл недвусмысленно заявил мне, что не желает, чтобы деньги Шеффилдов утекали из семьи, поэтому я должна стать его женой так скоро, как это только можно будет устроить.

— Вы были против этого брака.

— Именно! — порывисто воскликнула она.

— И вы убежали, прихватив с собой деньги и драгоценности, чтобы… — Адам прервал себя на полуслове, качая головой. — Вы не брали никаких ценностей, не так ли? — Если бы она была повинна в краже, у нее не было бы никаких причин работать гувернанткой.

— Невилл Мэттьюз оболгал вас, придумав эту историю с ограблением, — твердо заявила леди Сисели. — Точно так же, как незаслуженно возложил на вас вину за смерть дедушки.

Заплакав, Елена отвернулась, не в силах больше смотреть в добрые и полные сочувствия глаза леди Сисели.

— Я… не совсем, — хрипло призналась она.

— Как это «не совсем»?! — резко воскликнул Адам.

— Правда, что, когда уходила, я не взяла из дома ничего, за исключением нескольких принадлежавших мне личных вещиц. — Елена покачала головой. — Но если бы я в тот вечер не оказала сопротивление пристающему ко мне Невиллу… если бы не стала звать на помощь… если бы не стала кричать, то дедушка не прибежал бы в мою комнату и не обнаружил бы… увидел бы…

— Мисс Мэттьюз очень расстроена, — вмешалась леди Сисели. — Адам, сходи вниз и принеси бренди, — приказала она внуку, а сама подошла к Елене и мягко положила руку ей на плечо.

Сознание Елены наводнили воспоминания о ночи, когда умер дедушка, и о последовавших затем ужасных днях, когда она жила в постоянном страхе перед Невиллом, не зная, что он предпримет дальше. Развернувшись, она бросилась в объятия леди Сисели и разрыдалась, не стесняясь слез. Она оплакивала кончину дедушки и все то, что потеряла. Понимала, что, если осмелится когда-либо снова посмотреть Адаму в лицо, прочтет на нем лишь отвращение.

Она услышала шорох. Адам отправился выполнять поручение бабушки.

— А теперь, милая, — твердо сказала леди Сисели, — вы расскажете мне, что именно сотворил с вами этот недостойный называться мужчиной негодяй, вынудивший вас пуститься в бега без средств к существованию. Обещаю: ни словом не обмолвлюсь внуку, если таково ваше желание, — добавила она, видя, что Елена колеблется.

Елена вгляделась в доброе лицо пожилой дамы. Оно светилось участием, но во взгляде отражалась и истинно готорновская твердость характера. Это придало Елене смелости поведать леди Сисели всю правду о дне похорон дедушки, когда у нее не оставалось иного выбора, кроме как бежать из Шеффилд-Парка без пенни в кармане.


— Из своей собственной беседы с Иеремией я делаю вывод, что вы опередили меня и поговорили с ним первой?

По непроницаемому лицу Адама Елена не сумела распознать, что он по этому поводу думает. Она стояла на пороге его кабинета, куда была вызвана для беседы. Ранее она отклонила приглашение присутствовать на семейном ужине.

Елена понимала: рано или поздно снова столкнется с Адамом и будет вынуждена поговорить с ним, но предпочла не стеснять своим присутствием семью за столом. Она с благодарностью приняла предложение леди Сисели о том, чтобы поднос с едой доставили ей прямо в спальню. Она совсем не была голодна, но не хотела расстраивать пожилую леди, которая относилась к ней с такой добротой.

Кабинет был освещен одной-единственной свечой, стоящей на письменном столе, отчего лицо Адама оставалось в тени, лишая Елену возможности угадать, какие чувства он испытывает.

— Да, я решила, что так будет лучше, — призналась она.

Он кивнул:

— Входите же и закройте за собой дверь. Незачем, чтобы содержание нашей беседы стало известно всем в доме, — более мягким голосом добавил он. Елена сделала, как он просил. — Раз вы переговорили с Иеремией, вам должно быть известно, что семь недель назад Мэттьюз распустил большую часть слуг вашего дедушки и набрал новый штат?

Елена вздохнула:

— Да.

— Какой вывод вы можете из этого сделать?

Она слегка нахмурилась, ожидая совсем иного вопроса. Она искренне сочувствовала слугам, много лет верой и правдой служившим дедушке. Миссис Ходжес, например, экономка в Шеффилд-Парке, которой оставалось всего два года до выхода на пенсию, рассчитывала на получение небольшого пособия, на которое она смогла бы прожить остаток дней. Будучи уволенной, она лишилась пенсии, ей пришлось переехать жить к своему старшему сыну в Скегнесс. Те, кто моложе, вроде Иеремии, были вынуждены искать себе новую работу.

Елена пожала плечами:

— Я бы сказала, это типичный пример полного пренебрежения Невиллом благополучием других людей.

— И это все?

Она слегка нахмурилась:

— А что еще я должна сказать?

— Вы не задумывались, что Мэттьюз разогнал слуг, опасаясь, как бы они не явились в суд давать показания в вашу пользу?

При упоминании о суде Елена тут же почувствовала приступ тошноты.

— Мне кажется, это довольно распространено, чтобы человек, вступивший в наследство, подобрал себе новых слуг.

— Да, согласен, — угрюмо ответил Адам. — Но в данном конкретном случае это еще и очень удобно.

— Только не для слуг.

— Верно, — подтвердил он. — Иеремия тоже считает, что вы были не способны причинить зло своему деду.

Елена вздернула подбородок в оборонительном жесте:

— В таком случае Иеремия прекрасный знаток человеческого характера.

Распознав в ее словах критику в свой адрес, Адам скованно улыбнулся:

— Бабушка сообщила мне, что вы по-прежнему намерены сопровождать ее в Лондон завтра утром.

— Я никак не влияла на принятие ею такого решения.

— Разве я обвинил вас в этом?

— Нет, но… — Елена поморщилась. — Мне кажется, вам эта идея вовсе не по душе.

— Вас беспокоит мое недовольство?

— Разумеется, меня беспокоило бы… — Она резко оборвала себя и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Мне кажется, вы предпочли бы, чтобы я уехала из вашего имения самостоятельно и перестала вовлекать членов вашей семьи в свои личные проблемы.

Поощряемая леди Сисели, Елена поведала ей всю правду о своем поспешном бегстве из Шеффилд-Парка два месяца назад, уверенная, что все сказанное останется между ними. Она ни секунды не сомневалась, что милая пожилая женщина может нарушить обещание. Елена была уверена, что приглашение в кабинет Адама для разговора последовало исключительно после его беседы с Иеремией. Он, однако, пока не сказал, верит ли словам молодого грума или нет.

— Вы приписываете мне мысли и желания, которых я, как мне кажется, не выказывал ни словом, ни делом.

Елена пожалела, что не может, по крайней мере, четко видеть его лица в дрожащем свете свечи.

— Возможно, вслух вы ничего и не говорили, — произнесла она, — но это не значит, что подобные мысли не приходили вам в голову.

— Возможно, — немного помолчав, сухо согласился Адам, не вполне уверенный, что думает обо всей этой ситуации в действительности.

Его разговор с грумом получился… проясняющим, если не сказать больше. Этот джентльмен немедленно встал на сторону Елены, выразив свою радость тем, что видит ее живой и невредимой.

Адам не сомневался, что бабушке известно больше его самого. Также он понимал, что ему свои тайны Елена поверять не намерена, поэтому у него не оставалось выбора, кроме как попытаться сделать умозаключения из причин, побудивших Елену спасаться бегством от назойливого кузена.

Принимая во внимание данное бабушкой описание характера Шеффилда, а также категоричное неприятие его вдовствующей герцогиней Ройстон, умозаключения вырисовывались далеко не самые приятные.

Особенно в свете того, какие вольности сам Адам позволил себе с Еленой совсем недавно. Если его подозрения справедливы, непонятно, как она вообще не убежала от него, оглашая ночь громкими криками.