И снова моя маленькая квартира превратилась в чудесный райский уголок, а Розелинда Браун была самым счастливым человеком на земле!

Радость встречи постепенно улеглась, я начала готовить чай и всячески ухаживать за Ричардом – ни с чем не сравнимое счастье. Потом, обнявшись, мы сидели перед камином и разговаривали.

Что-то… сама не знаю, что… заставило меня упомянуть имя Марион.

– Во время твоей болезни, Ричард, она проявила себя такой преданной женой.

У него на губах появилась саркастическая улыбка.

– Хм… да. Я и сам удивился. Я отвела глаза.

– А может быть… может, она изменила свое отношение к тебе после того, как чуть было не потеряла тебя?

– Деточка, дорогая моя… Если ты думаешь, что Марион стала интересоваться мною больше, чем раньше, то я сразу могу тебе ответить: нет. Марион ничто не изменит. Я всегда говорил тебе: она прелестное, но бессердечное создание. Конечно, по-своему она была очень озабочена тем, что, по словам врачей, я мог умереть, а кроме того, ей нравилось играть роль заботливой жены, сиделки и сестры – все считали ее совершенно очаровательной и прекрасной. Они говорили мне, что я должен быть безмерно счастлив, имея такую преданную супругу… но… – Он пожал плечами и засмеялся.

Эта ироничная усмешка очень успокоила меня и убедила, что отношения между Ричардом и его женой нисколько не изменились. Может, нехорошо было радоваться этому, но я была счастлива.

Все воскресенье мы провели у меня дома в полном безделье. Было чудесно. Я старалась, чтобы Ричард как следует отдохнул, и поэтому не позволяла ему выполнять мелкие домашние дела, которые раньше забавляли его, ведь по натуре Ричард был очень домашним человеком.

Он хотел повести меня в какой-нибудь ресторан пообедать, но на это я тоже не согласилась. Я сама приготовила обед – из тех блюд, какие он больше всего любил.

А потом мы слушали по радио воскресный концерт.

Передавали нашу любимую Пасторальную симфонию Бетховена. А когда концерт кончился, Ричард заговорил о своей дочери. Берта тоже очень любила эту музыку, наверное, поэтому он и вспомнил о ней.

– Знаешь, Роза-Линда, она такой удивительный ребенок. В ней есть что-то очень взрослое, она необычайно чуткая. За ту неделю, что я пробыл в Рейксли после операции, мы еще больше сблизились. Хотя она еще совсем ребенок, но все прекрасно понимает. И очень скоро ей станет ясно, что мы с ее матерью совершенно чужие люди. К несчастью для Берты, они с Марион тоже чужие. В последнее время я стал замечать, что она доверяет только мне и дорожит общением со мной.

– Я понимаю, милый, наверное, ты тоже испытываешь радость, когда вы вместе.

– Да, – кивнул он, – и большую ответственность. Пройдет совсем немного времени, и она навсегда покинет Бронсон-Касл. Надо будет решать, где ей учиться дальше. Тут-то и начнутся наши несчастья. Марион твердо намерена послать ее в Париж, в один из тамошних пансионов для девушек из богатых семей, но Берта хочет поехать в Дрезден или во Флоренцию, чтобы серьезно заняться музыкой, и я тоже этого хочу, потому что девочка прекрасно играет на фортепиано.

– Бедняжка Берта, как ей не повезло… приходится сталкиваться со всеми этими домашними баталиями и распрями. А если у нее склонность к прекрасному, то ей будет еще тяжелее. Тонкие, артистичные натуры страдают больше других.

– Вот именно, – сказал Ричард, – я не хочу, чтобы мой ребенок страдал. Я думаю, тут не обойдется без серьезного разговора, но я буду стоять на своем.

– Если бы только я могла хоть чем-нибудь помочь. Он склонился и поцеловал мои волосы.

– Моя дорогая, больше всего на свете я сожалею о том, что не могу познакомить тебя с Бертой. Ты бы ей очень понравилась.

Я даже покраснела от удовольствия, так меня порадовали его слова.

– И мне бы она тоже понравилась, потому что она – твоя дочь.

– Ты бы и без этого полюбила ее, – сказал он, – потому что она замечательная.

Так закончились эти страшные дни болезни Ричарда, к концу ноября он уже совсем переборол болезнь. Он стал таким, как прежде, разве что в его темных, густых волосах появились новые седые пряди и слегка осунулось лицо.

Он по-прежнему много работал, и времени у него стало еще меньше. Но я не очень огорчалась по этому поводу. Теперь я уже привыкла к такой жизни, и самое главное – мой Ричард снова принадлежал мне.

Когда подойдет к концу работа над этой книгой? Книгой, которая называется «История Розы-Линды»? Без Ричарда не было бы никакой истории, и до тех пор, пока в моей жизни есть он – основа и смысл ее, – я не перестану писать. До очередного Рождества осталось меньше двух недель. Сейчас, когда я пишу эти строки, на небе собираются темные облака, будет снег. С самого утра я не могу согреться, хотя все время подкладываю угля в камин.

Только что я написала письмо Кэтлин. Верная моя подруга! Она опять пригласила меня в Брайтон на Рождество, и на этот раз я обязательно поеду. Ричард будет в Рейксли, с Бертой, поэтому я поступлю очень глупо, если, как и в прошлом году, просижу все праздники в одиночестве. Кроме того, я очень люблю мою крестницу, Анну-Розу. Она теперь уже совсем большая, очень милая и забавная девочка. Когда мы отправляемся гулять, я беру ее за маленькую пухлую ручку, слушаю радостный детский лепет и всем сердцем завидую Кэтлин. Как жаль, что это не наш с Ричардом ребенок. Как бы мне хотелось родить ему сына. Но этого никогда не будет. Слишком поздно.

Я уже получила несколько рождественских подарков. Вчера Китс Диксон-Родд прислала мне подписку на библиотеку журнала «Таймс», это очень кстати. Впереди много свободных вечеров, когда я буду совершенно одна.

Китс с сестрой и сейчас живут в своем доме у реки. Недавно я навещала их. Однажды вечером Китс подошла ко мне, печально вздохнула и сказала:

– Как жаль, что ты так и не вышла замуж, Розелинда. Как жаль, что ты позволила этому человеку сломать тебе жизнь…

Улыбнувшись, я промолчала. Да и как можно было объяснить ей, что Ричард не мог сломать мне жизнь. Наоборот, он внес в нее ту единственную радость, какую мне суждено было испытать на этой земле.

Но, конечно же, самый лучший подарок мне преподнес Ричард. Он говорил, что хотел принести его поближе к Рождеству, но стало так холодно, что он решил подарить мне эту вещь прямо сейчас. Какая же это прелесть! Маленький, очень изящный котиковый жакет и к нему муфта, мех такой гладкий, мягкий и блестящий! К этому чудесному жакету я уже подобрала ярко-красное платье.

Эти вещи так нравятся мне, потому что это был для меня настоящий сюрприз, их выбирал Ричард.

У меня тоже есть сюрприз для него. Однажды Ричард сказал, что считает Леонардо да Винчи величайшим гением в истории человечества.

Вот я и решила подарить Ричарду прекрасное двухтомное издание знаменитых «Записных книжек» Леонардо. Ричард всегда сердится, когда я покупаю ему слишком дорогие подарки, но, видит Бог, мне больше не на кого тратить деньги. Зато мне будет так приятно увидеть радость на его лице, когда он развернет мой подарок.

5

Вот и закончились рождественские праздники. Скоро Новый год.

А я снова за своим столом и строчу новые страницы в «Историю Розы-Линды». Но сегодня мне удастся написать совсем немного, скоро придет Ричард, чтобы попрощаться со мной.

Через два дня он уезжает в Америку.

Как мне этого не хочется! Его поездка – неприятная неожиданность. Я уже привыкла, что он все время бывает в Европе. Но Америка так далеко, да еще он решил лететь самолетом туда и обратно. Когда я сказала, что очень боюсь за него, Ричард только посмеялся. Я понимаю, что глупо бояться, но ничего не могу с собой поделать.

Я отдала Ричарду первую часть этой книги сразу после праздников. Он отнес ее в свой офис и запер в сейф. Сегодня я собираюсь отдать ему оставшуюся часть. Тогда у него будет вся книга полностью. Вряд ли я смогу что-нибудь написать до его возвращения.

Никогда я не скучала по нему так, как сегодня. Всю эту неделю меня одолевает какая-то странная подавленность… Может быть, это реакция на известие об его скором отъезде.

Ричард, дорогой мой, жаль, что сейчас тебя здесь нет и ты не можешь обнять меня и разогнать мою тоску своими нежными поцелуями. Какой ужасный вечер… пронизывающий холод, тротуары покрылись коркой льда.

Лучше уж я перестану писать и займусь белым кроликом, которого я мастерю в подарок маленькой Анне.

До прихода Ричарда еще целый час.

Ричард, когда ты будешь читать книгу и дойдешь до этих строк, думай о том, как я люблю тебя. Я буду ждать тебя. Я надену красное платье и меховой жакет, а ты прижмешь меня к себе и скажешь:

– Хорошо, что я снова с тобой, моя Роза-Линда.

До встречи, любовь моя. Вот и все!..

* * *

Питер Каррингтон-Эш отложил рукопись. К концу рукописи читать становилось все труднее и труднее.

Некоторое время он лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Его переполняла печаль от невосполнимой потери – смерти брата – и острая жалость к девушке, которая так его любила. Должно быть, известие о его смерти потрясло до основания весь мир, в котором она жила. Об этом было даже страшно подумать.

Но что же дальше? Что будет с девочкой, с Робертой? Эта мысль не выходила у Питера из головы.

Хотя Питер всегда знал, что Ричард очень несчастлив в браке, он понял всю глубину этой трагедии, только прочитав книгу Розелинды. Конечно же, трагедия заключалась в судьбе его ребенка.

Пока отец был жив, он вносил в ее жизнь так необходимую ребенку духовность, он боролся за девочку. Но теперь Роберта будет беззащитна. Марион сломит ее. Марион и бабушка Роберты.

Чем дольше он думал о дочери Ричарда, тем больше убеждался в том, что теперь его долг – помочь ей. Он должен чаще бывать в Англии. Должен поощрять ее занятия музыкой, ее духовные, интеллектуальные искания. Должен помочь ей выстоять в борьбе против Марион. Да, отныне и навсегда это станет его тайной миссией…

Неожиданно в дверь постучали. Питер быстро встал и положил рукопись Розелинды на кровать.

Ночной портье клуба протянул ему листок бумаги.

– Вам просили передать это, сэр. Только что сообщили по телефону, я все записал…

Старик портье знал Питера Каррингтон-Эша многие годы, он кашлянул и с сочувствием посмотрел на Питера поверх очков.

– Боюсь, плохие новости, сэр. Очень сожалею… – сказал он.

Питер сел на краешек постели и развернул записку.

«Сообщение из больницы Принцессы Марины для мистера Каррингтон-Эша. Полчаса назад мисс Розелинда Браун умерла, не приходя в сознание».

Некоторое время Питер смотрел на записку невидящим взглядом. Неожиданно он смял записку. В задумчивости он склонил голову. Но на губах у него появилась полуулыбка.

А ведь это не такая уж и плохая новость. Скорее наоборот. Только сейчас он понял, что Розелинда Браун не смогла бы жить без Ричарда. А теперь они снова вместе. Может быть, как и мечтала Роза-Линда, встречать их будет маленький песик по имени Джон. Наконец Питер понял, что означало слово «Джон», которое произнесла умирающая девушка.

Но теперь у Питера была Роберта. Пусть в истории Ричарда и Розелинды появилось слово «конец». А для Роберты жизнь только начинается. Питер должен сделать для нее все, что в его силах. Тем двоим он не смог помочь ничем.

Но какое это имеет значение теперь? Ведь они больше не нуждаются в его помощи.