Наташа достала шарлотку из духовки и отрезала большой кусок. Чайник горячий, растворимый кофе тоже есть – спасибо Людкиному Андрею. Она вздохнула. Не такой представлялась ей эта встреча…

– Так ты все поняла? – спросил Боря, вернувшись и вновь усаживаясь за стол.

Она кивнула.

– И прошу тебя, не распространяйся об этом: чем меньше народа будет знать, тем позже начнется паника.

Борис мигом проглотил кусок шарлотки и кофе.

– Очень вкусно, спасибо. Ну, мне пора, дел невпроворот. Кстати, я ведь за это время открыл три фирмы, официальных. Так что я больше не Корейко! – рассмеялся он.

Одеваясь в коридоре, предупредил:

– Через три дня позвоню, дашь отчет о проделанной работе.

– А почему это я должна перед тобой отчитываться? – вспылила она.

– Я позвоню, – повторил Пахомов и вышел.

«Даже не попрощался, так спешит, – обиделась она и сама себе возразила: – А чего я ожидала? Что он опять все бросит и кинется к моим ногам? Как четыре года назад, когда за неделю отдыха на юге у него все наперекосяк пошло?.. Три новые фирмы… Да я со своими тремя швеями первое время ночей не спала и носилась днями как угорелая. Интересно, что за фирмы? Наверняка что-нибудь серьезное, не мой мелкотравчатый бизнес. Он выглядел усталым. Южный загар сошел, похудел, мешки под глазами. Одна белозубая улыбка осталась прежней, и серо-синие глаза. А усы он теперь по-другому стрижет… Они были гуще, он щекотал меня ими, и я…»

Наташа вздохнула: все в прошлом. И, наверное, об этом лучше не вспоминать. Лучше заняться тем, что велел Борис.

Она позвонила Людмиле и попросила срочно прийти.

Подруга примчалась через десять минут, она теперь снимала квартиру в соседнем квартале. Поскольку их производство сосредоточено на Гражданке – это было удобно.

– Что за спешка? – с порога начала возмущаться Людка. – Между прочим, суббота – мой законный выходной.

Я только собралась любимому позвонить, планы на день строила…

– Это которому любимому? – полюбопытствовала Наталья.

– Андрею, естественно.

– Ты же говорила, что у вас с ним несерьезно?

– Ну, это как сказать… Все вполне серьезно, только часто не получается. Люди мы занятые…

– Вот вам еще занятие. Сейчас пойдем в сберкассу, снимем все деньги, и ты попросишь Андрея перевести рубли в валюту.

– Зачем?

– Пахомов посоветовал, очень настоятельно.

– А почему?

– Этого я тебе не могу сказать. Прости, обещала.

– Ну и ладно, я и без тебя узнаю, от Андрюшки.

Сказав это, Людка буквально прикусила язык и отвела взгляд от подруги, честя себя за идиотскую привычку тараторить слишком быстро, так, что мысли порой за словами не поспевают.

– Что ты сказала?.. – нахмурилась Наташа. – От Андрея? Он что, с Пахомовым связан?

– Да, – нехотя призналась Людка.

Наталья нервно схватилась за сигареты.

– Так вот откуда у нас скатерть-самобранка! – со злостью проговорила она. – Ты зачем его просила?

– Нет, Наташ, я не просила! Борька был уверен, что от него ты помощи не примешь, но очень хотел помочь. Он сам меня нашел…

– Кроме продуктов, что еще?

– Да все! – выпалила Людка и стала загибать пальцы. – Эти якобы страховки на четыре тысячи, покупка у тебя дачи – тоже он. Врачи, их оплата, операция и путевка в санаторий… Кстати, идея с шитьем – тоже его!

– Да мы ведь сами!..

– Его идея, только мне надо было тебя на мысль натолкнуть, а остальное мы сами – не считая его денег, юриста, помощи Андрея… а так мы, конечно, сами, – пыхтела Людка.

– Я все верну, – не слишком уверенно проговорила Наталья.

– Ну, это вряд ли, даже если все оборудование продашь. Это я тебе как бухгалтер нашего кооператива говорю, хотя об истинных его затратах могу лишь догадываться. И вообще, разве можно вернуть заботу, самопожертвование?

– Какое, к черту, самопожертвование?

– А как это называется, если за свои деньги ставишь на ноги мужа любимой женщины?

– Он надеялся, что я узнаю и оценю, – стиснула губы Наташа.

– А вот и нет! Я ему поклялась и, если бы не проговорилась сейчас, ты бы, может, до смерти ничего не узнала. Много он от тебя благодарности просил?

Наталья решительно раздавила сигарету в пепельнице.

– Хватит об этом. Время идет, скоро сберкассу закроют, сегодня ведь суббота. Ты возьмешь машину и поедешь к Андрею. Кстати, где он работает?

– На прежнем Борином месте.

– Директором гостиницы? А у него на тебя время найдется?

– Если на меня не найдется, то для тебя обязательно выкроит. Я так понимаю, что он Борькин адъютант по жизни. Ослушается, такой пистон получит! Боюсь, что наши с ним отношения тоже «боевое задание». Но, когда мы вместе – у нас все чудесно. А на остальное мне плевать! Проще надо жить, подруга! Пользоваться каждым кусочком счастья, которое дарит судьба, а не отбрыкиваться, как ты всегда делаешь!

– Хватит меня воспитывать, счастливая ты наша, пошли в сберкассу.


– Ужинать будешь? – спросил Сашка, когда вечером она вернулась домой. – Я пельмени сварил.

Ели молча. Покончив с ужином, Наташа принялась мыть посуду. Сашка не уходил.

– Зачем приезжал Пахомов? – спросил он через некоторое время.

– По делу.

– По-моему, к твоим делам он отношения не имеет. Я бы хотел знать, что у вас с ним. Ведь я тебе муж все-таки.

– А ты помнишь, что незадолго до аварии мы подали на развод? Ты не спрашивал, и я не рассказала, как получилось, что я оказалась рядом с тобой и рассталась с Борисом…

Она вытерла руки и присела к столу, Сашка вопросительно глядел, ждал продолжения.

– За три дня до аварии мы с Борей поссорились, и я ушла к маме.

– Поссорились?

– Не сошлись во взглядах на советскую торговлю, – горько усмехнулась она. – Время показало, что не права была я, а Боря, как зрелый человек, не захотел идти на поводу у девчонки, и дал мне три дня сроку: или я приму его таким, как есть, или… Теперь-то я понимаю, что мне не следовало уходить на эти три дня, но тогда я была слишком молодой и глупой, характер хотелось показать… Я уже готова была вернуться, но тут позвонили из больницы. У меня на руках умер твой папа, ты в реанимации, потом похороны… Когда я все-таки позвонила, оказалось, что Пахомов куда-то уехал. Тут я опять возле тебя закрутилась: утки, уколы, кормежка, а ты такой безучастный ко всему, неподвижный… Короче, очнулась я, сообразив, что беременна. Кинулась к Боре обрадовать, он очень хотел ребенка… Но застала его с двумя вульгарными девицами, пьяного.

– Недолго же он тебя ждал! – не удержался Соловьев.

– Тогда я так же подумала и сразу пошла на аборт. А теперь…

– Жалеешь, что не родила?

– Я еще после первого аборта – помнишь, Димке всего полгода было – сказала, что заставить меня сделать аборт никто не сможет, но и отговорить тоже. Если сделала – значит, так решила.

– Тогда, о чем ты?

– С возрастом иначе смотришь на физическую измену. Секс – ерунда. Изменить в душе, полюбить другого – вот это действительно серьезно. И тут Боря был прав. Он не изменил мне, а просто пытался забыться со шлюхами.

Наташа схватилась за сигарету, Саша протянул зажигалку и спросил:

– Ну, а потом?

– Узнав о несчастье с тобой, он предложил помощь, я отказалась.

– Наташка, ты столько сделала для меня, если бы не ты…

Она покачала головой:

– Сегодня я узнала, что все незаметно устраивал Боря, а я на самом деле только подавала тебе утку… Это он все оплатил, а я думала, что плачу из страховки, из денег за дачу… а это были его деньги. И врачей он разыскивал, присылал и заранее платил им.

– И сегодня он тебе об этом рассказал? Не слишком порядочно, на шантаж похоже…

– Повторяю, он приходил по делу, не пробыл и получаса. Это Людка случайно проболталась. Оказывается, даже мой кооператив – его идея. Он подал мысль Людке, а она мне. Вот так-то. Мы всем ему обязаны, и я и ты.

В кухне повисло молчание. Через некоторое время Саша взял Наташу за руку.

– Наверное, с моей стороны будет свинством мешать твоему счастью… ты столько для меня сделала… На ноги поставила, в прямом и переносном смысле… Вот и с газетой, признайся, это ты помогла мне устроиться?

– Пахомов познакомил меня с Михаилом Израилевичем, а он, посмотрев твои статьи, пригласил тебя на работу.

– Ты думаешь?.. Да он же взятки брал, все говорили!

– Ну, может, Боря ему заплатил, сейчас это уже не имеет значения…

– Так ты уйдешь? – спросил Соловьев после небольшой паузы.

– Меня никто не звал, – грустно усмехнулась она. – Я, возможно, перееду к маме, Димка ведь все равно в интернате. Но это будет попозже, не торопи меня.

– Если ты решишь остаться, я буду только рад.

– Но ты ведь не любишь меня? А может, никогда не любил по-настоящему. Сейчас мне кажется, что ты женился, потому что я у тебя была первая. Ведь так?

Саша пожал плечами и в свою очередь спросил:

– А ты, ты любила меня?

– Женщина отдает себя – я не только о сексе, – тому, кто ее любит. И чем сильнее любовь мужчины…

– Наташ, ты нужна мне, как опора, как друг… Мы столько пережили вместе…

– Мы устали. Обрати внимание, как спокойно мы говорим о таких вещах… Мы устали от трудностей и друг от друга, – Наташа вздохнула. – Я пошла спать, и прошу тебя, не тревожь меня расспросами в ближайшие дни, мне предстоит много работы. Так или иначе, все скоро прояснится.

– Ты ждешь, что он позовет? Самой пойти гордость не позволяет?

– Гордость? Может, я бы на коленях к нему поползла, только ему это не нужно. Борис принимает решения сам. Так что мне остается только ждать. Спокойной ночи.

Лежа в постели, Наташа мысленно перебирала то, о чем только что говорила с мужем. Она сама иначе на все посмотрела: на себя, на Борю, на Сашу, который тоже открылся с неожиданной стороны. После болезни от его эгоизма не осталось и следа. Он стал мягче, терпимее и, похоже, искренне желает ей счастья, пусть даже с другим.

А Боря… Все его девки кажутся такой ерундой по сравнению с поддержкой, заботой, которой он окружал ее почти десять лет…


Пахомов позвонил лишь через неделю.

– Ну, как дела, Наташенька? Все сделала, как я велел?

– В общем, да. И что теперь?

– Если деньги в валюте и товарах, лучше просто замереть и ждать.

– То есть сидеть, сложа руки?

– Шейте потихоньку про запас. Можешь продавать, только за наличные. Никакой сдачи на реализацию, и все лишние деньги – в валюту.

– Это у вас, миллионеров, деньги лишние, – пробормотала она.

Борис сделал вид, что не расслышал.

– Через несколько дней у меня, возможно, возникнет такая же пауза, а сейчас, прости, дел невпроворот. Димке привет передай, хотелось бы его повидать.

– Он в Таллине с капеллой, на экскурсии.

– Поцелуй его за меня, когда вернется. Счастливо.

Слушая частые гудки, Наташа вздохнула.

А Борис на другом конце провода улыбался. Кажется, уже второй раз разговор проходит в нужном тоне. Заметив по приезде, что Наташа стала более уверенной в себе, независимой и самодостаточной, он решил изменить тактику на пушкинское «чем меньше женщину мы любим…» Хотя бы для виду… Он не даст ей забыть о себе и в то же время заставит думать, ждать. Станет звонить позже, чем обещал, ничего не объясняя. Будет вести себя просто как друг, несмотря на то, что хочется иного.

Вспомнились безумные, полные нежности и страсти ночи в Дагомысе, даже аромат роз почудился…

Он тряхнул головой, отгоняя видение, и тут сообразил, что третий месяц монахом живет. Вот заработался!

Борис опять взялся за телефон и, сверяясь с записной книжкой, набрал номер сауны на Таллиннской.

– Гоша? Привет. Пахомов говорит, помнишь еще такого?… Да, уже вернулся… Все расскажу при встрече. Сегодня вечерком для нас с Андреем номерок свободный найдется?… Нет, твоих не надо. Своих девочек возьмем, чтобы наверняка 90-60-90, и не страшилы… Ах, у тебя тоже красотки? Тогда на добавку… Я не шучу. Как говорил товарищ Маяковский: «Тушу вперед стремя, я с удовольствием справлюсь с двоими, а разозлюсь – и с тремя». Что? Слова списать?… Обойдешься, у тебя там библиотека рядом. «Облако в штанах», запомни. Значит, в десять. Выпивка и закусь – наши.


Отправив домой своих девочек и отпустив Гошину «добавку», Борис с Андреем еще раз попарились и теперь сидели за столом, уставленным пивом и креветками. Расслабленные, они лениво перекидывались фразами.

– Как тебе «добавка», Борь?

– Чуть поперек горла не встала. Сдурел Гоша!.. У них хоть паспорта есть?

– Ему ведь их не через отдел кадров оформлять! – хохотнул Андрюха. – А молодые нынче такие ранние…

– То-то и оно, а я им в отцы гожусь, да и ты с небольшим натягом.

– Сколько-то Гоша с нас за них снимет?.. Приподнимается он на проституции.

– Сам, что ли, хочешь этим заняться? Я не вписываюсь. Тебе указывать не буду, но игорный бизнес, девочки – считай, автоматом и наркотики.