Татьяна Осипцова - Больше, чем любовь

– И как тебя угораздило на ней жениться? Да еще в церкви обвенчаться?

– Так идиот! Сразу после армии, до баб голодный… Армейский приятель, хохол, мы с ним вместе дембельнулись, в гости пригласил – отдохнуть, фруктов поесть. А я на Украине ни разу не был, и что такое природная хохлушка, понятия не имел. А Галка красивая девка: брови, глаза, коса, телеса… Купился, мать твою! И ведь что характерно, не успел еще штаны застегнуть – уже под венцом! У хохлов это строго, якобы бога боятся. Кто ж знал, что с таким браком не развязаться будет?

– Вроде бы и церковные разводы существуют, – пожал плечами Пахомов.

– Так черт бы его побрал! Церковь-то не православная, католическая была! Да она удавится, но даже формального развода мне не даст!

– Хоть ребенка мог бы к себе забрать. Как его с такой стервой оставлять?

– Как раз за пацана я спокоен. Теща-то учительница, она его правильно воспитывает, и учится мальчишка хорошо.

– Чего ж она свою дочь не воспитала?

– В семье не без урода. А из меня какой воспитатель? Вот если бы жену нормальную – я бы сына взял. Хотя, какая нормальная меня терпеть будет? Я ж без кобеляжа дня прожить не могу!

– И тебя устраивает такая ситуация. «Извините, девочки, состою в католическом браке, так что вам не обломится». Верно? Вот и тратишься на шлюх, потому что нормальной девушке перспектива нужна.

– Не тебе говорить и не мне слушать! – фыркнул Свиридов. – Сам тот еще кобель!

– Но ты прекрасно знаешь, что, если бы я женился на Наташе… А это, как говорится, для поддержания тонуса.

– Вот и мне для тонуса, и хватит об этом! Надумаю развестись – женюсь на Людке, тогда тоже свободные полеты прекращу, – отрезал Андрюха. – А пока… Ты-то с замом по имуществу познакомиться не хочешь? – он подмигнул.

– Конечно, хочу. Тем более, место встречи изменить нельзя? – подмигнул Пахомов в ответ.

Тридцать первого декабря Борис приехал к дому Соловьевых, но подниматься не стал, лишь опустил в почтовый ящик открытку с поздравлением.

Вернувшись к себе, вручил Ирине Романовне подарок – уютный махровый халат.

– Спасибо, Боренька, вы всегда такой внимательный, – растрогалась старушка, и в свою очередь подарила ему набор льняных салфеток с вышивкой. Затем поинтересовалась: – С кем будете праздновать?

– С друзьями, в ресторане.

– Наверное, все ваши друзья женаты?

– Да, все, – не слишком весело кивнул он.

– А вы… Простите, Боренька, но мне кажется, что если бы вы тогда женились на Наташе…

– На Наташе? Она замужем, живет с мужем и сыном, он уже школьник.

– Замужем? Давно? – удивилась старушка.

– Для меня всегда. Мы познакомились накануне ее свадьбы.

Сам не ожидая, Боря поведал соседке всю историю своей любви. Как любил Наташу издали, как мучился, как добивался ее любви, как неожиданно она пришла к нему, как недолго он был счастлив. Деликатно намекнул, что помогал Наташе инкогнито в последние годы. Хотя Ирина Романовна не совсем поняла причину их ссоры и разрыва, история показалась ей весьма романтичной, она даже прослезилась.

– Боря, конечно, нехорошо советовать такое, но вы должны бороться, вы должны увести ее от мужа! В конце концов, он уже выздоровел и не нуждается в помощи. Вы были такой чудесной парой… И поверьте, она вас любит.

– Откуда вы знаете?

– Поживите с мое! Вы говорите, что сами виноваты, но уверяю, она давно вас простила. Теперь дело за вами. Добейтесь ее, слышите, добейтесь! А вы знаете, я своего Кирилла тоже отбила, – кокетливо заявила Ирина Романовна, – он чуть было не женился на одной вульгарной особе…

Наступил новый, 1992 год. Наташа согласилась провести с Димкой первые дни января на даче у Бори, только без Ольги Павловны.

– Почему ты не пригласила маму? – удивился он.

– Я не хочу, чтобы она знала, что мы встречаемся.

– А может, тут другая причина?..

– Думай, что хочешь! Лично я приехала ради того, чтобы сын побыл на свежем воздухе!

– Я тоже думаю о его благе, и надеюсь, мы хорошо отдохнем.

После этого разговора Пахомов как будто забыл о ней. Целые дни они проводили вместе, но ни на секунду не оставались наедине. Он был мил, и только.

Так пролетело пять дней. Вечером они сидели в гостиной вдвоем, смотрели какое-то скучное старое кино по телевизору. До этого Димка отказывался спать без мамы, а сегодня умаялся, отправился наверх, когда еще не было и девяти.

– Завтра уезжать, – нарушила молчание Наташа.

– Тебе жаль?

– Здесь хорошо, – уклончиво ответила она.

Борис посмотрел на нее с интересом.

– Можешь остаться, но я завтра днем должен быть в городе.

Пожелав ей спокойной ночи, он вышел.

Наташа вскоре тоже прошла к себе. Димка сладко спал. Она прилегла с книгой, но не читалось и не спалось. Обычно от бессонницы ей помогала горячая ванна. Ванная была только в спальне у Бори, зато в сауне имелся душ, и она спустилась на первый этаж, мимоходом отметив, что в спальне свет не горит.

Она долго стояла под горячими струями, пытаясь расслабиться.

Жизнь под одной крышей с Пахомовым давалась ей нелегко. Он, такой вежливый и предупредительный, но при этом далекий, держал ее в постоянном напряжении. Она хотела его, однако сделать первый шаг – ну уж нет! К тому же Борис сам все решает, это она усвоила давно. Да и в свете недавних событий это будет выглядеть, как желание расплатиться с ее стороны. На какой-то момент Наташа пожалела, что Димка здесь же, в этом доме, но сразу одернула себя: «Что я за мать такая? Не мать, а кукушка. Я не о Боре должна думать, а о Димке. Ничего, завтра все закончится, мы уедем».

Вытершись и накинув халат, она поднялась по лестнице и остановилась на верхней ступеньке, чтобы поправить на голове распустившееся полотенце. Вдруг сильная рука сдавила ей предплечье и потащила за собой. От неожиданности Наташа слабо охнула. Оказавшись в своей комнате, Пахомов захлопнул дверь и, схватив ее за кисти рук, прижал спиной к стене. Она прошептала, задыхаясь от счастья: «Там Димка…»

– Он спит, – пробормотал Боря, жадно целуя ее.

И словно в ответ на его слова из коридора донесся детский голос:

– Мам, ты где?

Наташа испуганно отпрянула. А Борис, пристально глядя на нее и сжимая крепко руку, шепотом приказал:

– Через час в сауне, и попробуй не приди!

Наташа выскользнула в коридор. Дверь в ее комнату была открыта, сын сидел на кровати.

– Мам, ты где была?

– В душе. А потом зашла спросить у дяди Бори, когда мы завтра поедем. Давай спать.

Она выключила свет и легла.

Конечно, она пойдет. Он позвал и поставил ультиматум: попробуй не приди! Если не придет – тогда все, больше она его не увидит. Пять лет назад, грубо выдворив из своей квартиры, он исчез, и только измена Сашки открыла ей глаза, толкнула в его объятия.

Значит его внешнее равнодушие и холодность были притворством, он все-таки любит ее!

В комнате было темно, Димка опять заснул и дышал ровно.

Немного полежав, Наташа приоткрыла дверь, чтобы слышать, как выйдет Боря, но было тихо. Не зная, сколько времени прошло, она принялась считать, досчитала до тысячи и решила, что он уже внизу. Главное, не опоздать…

Она тихонько приподнялась, посидела на кровати, прислушиваясь к Димкиному дыханию, затем подняла с пола и положила рядом с ним большую плюшевую черепаху, с которой он все эти дни засыпал в обнимку. «Только не проснись, сынок», – прошептала она и на цыпочках вышла из комнаты.

В сауне было пусто.

Опоздала или раньше пришла, гадала Наталья, присев на диванчик в предбаннике. На часах четверть второго. Еще бы знать, сколько времени прошло…

Когда она совсем уже решила, что все-таки опоздала, в дверях бесшумно появился Пахомов.

– Ты пришла на десять минут раньше, моя радость.

– Я не заметила, как ты спустился….

– А я слышал, как ты пришла, я был рядом, на кухне.

– И сидел там спокойно?

– Отчего же? Ожидание заводит, – Боря защелкнул дверь и скинул халат. – Помнится, мое тело нравилось тебе когда-то? И ты разденься, хочу посмотреть на тебя. Не торопись, у нас уйма времени.

Наташа заворожено глядела на него, медленно развязывая пояс. Лишь только халат соскользнул на пол, Боря обхватил ее за плечи, крепко прижался…

Она изголодалась по мужским ласкам, ведь даже с мужем у нее давненько ничего не было. Однако, сидя в изнеможении на диване и держа крепко Борину руку, она мысленно признала, что никогда прежде не ощущала столь яркого наслаждения. Боря показался ей другим, даже его нежность стала властной, и он все время контролировал ситуацию, отвлекал ее, уже почти доведя до высшей точки, затем вновь начинал подъем к вершине экстаза, и вновь отодвигал его. Взрыв чувств был потрясающим и одновременным у обоих.

– Ты какой-то другой, – еле произнесла Наташа.

– Лучше, хуже?

– Лучше.

– Значит, не зря «Камасутру» читал, – самодовольно ухмыльнулся.

– Это что-то индийское?..

– Индийский трактат об искусстве секса, кое-что я взял на вооружение. Ну и практические занятия помогли…

Он едва успел вскочить.

– Ты мне глаза хотела выцарапать, кошка!

– Кто?.. – в ее голосе слышалась вкрадчивая угроза.

– Ну ладно, ко-шеч-ка, – раздельно произнес он, – так и буду тебя теперь называть. Неужели тебя все еще это волнует? Ты ведь и сама, на минуточку, замужем?..

– Мы спим в разных комнатах.

– Я знаю.

– Опять Людка-лазутчица донесла?

– У меня у самого глаза есть, я видел постель в гостиной на неразложенном диване. Но ведь тебе приходится иногда допускать мужа до этого великолепного, потрясающего тела? – говоря это, он медленно провел пальцами от ее ключиц до пупка. Наташа напряглась, но Боря убрал руку и, предложив ей сигарету, опять спросил:

– Ты не ответила, моя кошечка, так допускала?

– Да, но мы уже давно…

– Как давно? С тех пор, как я вернулся, а раньше это было вроде сеансов физиотерапии? Успокойся, я к таким вещам не ревную. Тем более, что сам не постился эти годы.

– Видела я, как ты постился… – нахмурилась Наташа.

Взглянув на сердито сдвинутые брови, он улыбнулся:

– Я хочу, чтоб ты знала. Я считаю секс штукой приятной и даже необходимой, но, когда мы были вместе, я о других не думал.

Возникла пауза. Вдруг Наташа прошептала:

– Я хочу тебя!

Боря рассмеялся:

– Это самое чудесное, что мужчина может услышать от женщины, если у него еще остались силы, – он потянул ее за руку. – Пойдем в сауну.

– Там жарко…

– Всего на пару минут.

Когда их тела покрылись бисеринками пота, они вышли из парилки. Наташа хотела встать под душ, но Боря ее удержал.

– Представь, что мы в тропиках и где-то недалеко плещется теплое море… Оглушительно трещат цикады, и мы с тобой вдвоем, в душной ночи… – шептал он, слизывая с ее разгоряченного тела капельки пота.

Вначале Наташа стояла, замерев, потом стала поглаживать его мокрую спину, рисуя на ней затейливые узоры. Он уже почти опустился на колени, затем рывком поднялся, подхватил ее на руки и понес к дивану. Скользкие тела слипались, сливались, запах их пота смешался… В этом акте участвовали и обоняние, и осязание, и вкус…

После они лежали, расслабленные, перебрасываясь фразами. Боря заговорил о темпераменте южан, которые чаще возбуждаются от запаха разгоряченных солнцем тел.

– Чистая физиология, – заметила Наташа, – или даже физика: при повышении температуры процессы убыстряются.

– Тогда, скорее, биохимия. Феромоны – слышала?

Она помотала головой.

– Ну да, в Советском Союзе секса как бы нет. А на Западе – целая отрасль науки и индустрия. Каждому человеку присущ собственный запах, притом утверждают, что не запах пота, а что-то другое, чего просто так носом не учуешь, вернее, не понимаешь, что чувствуешь – это работает на уровне подкорки. Отсюда наша избирательность. Отсюда сказки про две половинки – то есть, получается, что это не сказки. Перед тобой могут и красавицу поставить, но ничего не шелохнется.

– Ой ли? У тебя не шелохнется?..

Она решила проверить, но Боря на провокацию не поддался, встал, потягиваясь:

– Хорошенького понемножку. Пятый час. Завтра я должен быть в городе еще до обеда. С вашего разрешения, мадам, я отправляюсь спать.

– А если разрешения не будет?

– Кошечка моя изголодавшаяся, – с нарочитой жалостью прошептал он, глядя ее по голове.

Она схватила его руку.

– Не пущу! Пока не скажешь, что любишь меня, что никакие это не феромоны.

– Женщины действительно любят ушами! – рассмеялся Боря. – Ладно, слушай: я люблю тебя, и буду любить всю жизнь, до самой смерти, потому что ты – та самая моя половинка!

Утром, усаживая ее в машину, Боря шепнул на ухо:

– Ты сияешь, как медный таз!