Татьяна Осипцова - Больше, чем любовь

Но ей было трудно пригасить переполнявшее душу счастье, хотелось смотреть на Борю, не отрываясь, касаться его, а еще лучше…

Остановив машину перед их домом, Боря достал из багажника две коробки в красочных обертках и вручил их Наташе и Димке.

– Что это? – поинтересовалась она, вертя в руках свою коробку.

– Рождественский сувенир, елочка со свечками. Сегодня ведь православное Рождество.

– У меня тоже для тебя подарок, – она вынула из сумки полосатые шерстяные носки, – а это передай Ирине Романовне. И носки, и рукавички я сама связала.

– Спасибо, родная, – прошептал он одними губами.

– Классные модельки! – донеслось с заднего сиденья, где Димка уже распаковал свой подарок. – Спасибо, дядя Боря, жаль, что я вам ничего не приготовил.

– Тогда давай просто поцелуемся, и ты будешь впредь называть меня на «ты», как раньше.

Димка поцеловал его и повторил:

– Спасибо тебе, дядя Боря.

– Ну вот, так-то привычней, я ведь твой крестный.

– А разве меня крестили в церкви?

– Нет, тебя регистрировали во Дворце Малюток, у тебя же есть красивая голубая медалька? Так вот, я расписался в большой книге, что несу за тебя ответственность наравне с родителями. Так что ты мой крестный сын.

– И я могу называть тебя папа-Боря?

– Конечно, буду только рад!

«Он хочет, чтобы Димка называл его папой…»

Наташа готова была тут же кинуться ему на шею, но пришлось с видимым спокойствием принять прощальный поцелуй в щеку.

На оставшиеся каникулярные дни бабушка забрала Димку к себе. Сашка не возражал, он был сильно загружен в редакции, возвращался домой после десяти вечера, и сына все равно практически не видел. Наташа, приготовив для него ужин, к этому времени старалась лежать в постели с книгой.

Собираясь после Нового года в Сестрорецк, она предупредила, куда они едут.

– У Димки там любимая собака. Будем гулять, кататься на лыжах.

– Пахомов тоже будет с вами? – спросил Сашка.

– Не знаю, – ответила она, потому что на самом деле не знала, как все сложится.

По приезде муж ни о чем ее не спросил, только смотрел порой вопросительно. В спальню он не приходил, и это Наташу устраивало. Она боялась загадывать, что будет дальше, ведь Боря так и не заикнулся о совместной жизни.

Казалось, страна настороженно ждет перемен, и они потихоньку начали сказываться. На недавно пустых прилавках магазинов стали появляться кое-какие продукты, хотя цены были непривычные, везде разные. С промтоварами та же история. Народ, которому давно не давали по-настоящему тратить деньги, ринулся покупать все подряд: нужное и ненужное, впрок, на вырост… Люди стояли в очередях, словно боялись, что в хозяйственных магазинах опять останутся лишь грабли, а в промтоварных – ватники.

Наташа вернула своих портних из отпуска, но пока стеснялась продавать вещи намного дороже, поэтому покупатели подчистую смели за три дня то, что скопилось за два месяца.

Сидя на кухне в съемной квартире Людмилы, подруги обсуждали сложившуюся ситуацию.

Людка изрекла со вздохом:

– Вроде и есть деньги, но сколько материалов мы на них закупим? Цены на глазах растут, а еще зарплата не плачена.

– Закупай немедленно, пока есть на что, зарплата подождет. Мне с тобой поехать?

– Сама управлюсь. А ты с Борей не советовалась?

– Он уже две недели не дает о себе знать.

– Позвонит, куда он денется… У мужика дел по горло.

– А ты что, в курсе?

– Ну, вчера со своим виделась. Говорит, даже не всегда домой ночевать приходит.

– Это не показатель, ночевать можно, где хочешь и с кем хочешь! – раздраженно заявила Наташа. – А ты его еще своим называешь!

– Между прочим, Андрей сказал, что, если оформит развод, женится только на мне! – похвасталась Людка.

– Ну, знаешь ли, разводить женатого…

– Да он с ней и не жил почти, десять лет врозь. А по поводу ночевок на стороне – мне кажется, когда у мужика дома все в порядке, жена любящая ждет, никуда он не урулит.

– Это ты будешь любящей женой? – с сомнением в голосе поинтересовалась Наталья.

– А почему нет? Конечно, нам до ваших африканских страстей далеко, но Андрюша парень с юмором, скучно с ним никогда не будет. Кстати, он предложил мне к нему переехать. Ты как, не против?

– Господи, у меня-то ты зачем спрашиваешь? А эта квартира пусть за нами остается. Все равно товар надо где-то хранить. И если вы, не дай бог, не уживетесь, тебе будет куда вернуться.

– Все может быть, – философски заметила Людка.

Она опять занялись обсуждением рабочих дел.

– Может, польские шмотки реализовать? – предложила Наташа.

– Погоди, я с Андрюшей посоветуюсь, а может, и с Борей.

– Только от своего имени, а то он подумает, что это предлог.

– А это не предлог? – усмехнулась Люда.

Она поговорила с Пахомовым в тот же вечер. Просто заехала на работу к Андрею. Друзья как раз собирались уходить. – Вы что, уже по домам? – удивилась Люда.

Свиридов переглянулся с Борей.

– Нет, дорогая, мы в «Европейскую», на переговоры.

– Куда-куда?..

– А где еще, по-твоему, можно солидным людям вести переговоры после окончания рабочего дня?

– Это обычная практика, – пояснил Пахомов, – на Западе только так и делается. Предварительные переговоры проводят в неформальной обстановке, чаще в ресторане, а в официальной уже подписывают договор.

– А можно и мне с вами? Я в «Европейской» ни разу не была.

Андрей закатил глаза, а Боря еле сдержал улыбку. Кроме Лены Тарасовой, директора турагентства, их ждал эскорт – две хорошенькие секретарши.

Свиридов взял подругу под руку и, подталкивая к выходу, пообещал:

– Мы с тобой сходим в «Европейскую». В «Прибалтийскую» и «Асторию», в филармонию и консерваторию, но не сегодня! В ближайшее время.

– Постой, не тяни, – вырвалась Люда. – Борь, у тебя пять минут есть?

– Мы могли бы тебя к метро подбросить и по дороге поговорить.

– Спасибо, я сама на машине, так есть время?

– Найдется. Андрей, подождите меня у машины. Я тебя слушаю, – обернулся он к Людмиле.

Она вкратце рассказала о проблемах их кооператива.

– Так что ты посоветуешь? Только имей в виду, это я спрашиваю, не Наташа.

– Сделаю вид, что поверил, – хмыкнул Боря. – А что касается советов… Цены растут и растут, я бы на вашем месте импортные шмотки пока попридержал, дождался пика. Но тут палка о двух концах: деньги у людей кончатся, а вклады заморожены. Знаешь, я лучше на днях загляну к вам, посмотрим, что делать. Когда точно приеду, не знаю. Хотелось бы не на пять минут. А сейчас мне пора, Людочка, позволь тебя проводить.

Не успела Людмила оглянуться, как уже сидела в своей машине, ощущая на щеке его прощальный поцелуй.

– Кто это? – спросила Елена, только что вышедшая на крыльцо.

– Моя старинная подруга, – не стал распространяться Боря.

Пахомов заехал в Наташин «офис» лишь через неделю, и застал там обеих подруг. Сказал, что прежде, чем давать советы, ему надо посмотреть документацию кооператива, оценить приход, расход и остатки.

Он разобрался с бумагами быстро и, отложив их в сторону, заговорил:

– Картина ясная, и, по-моему, придется вам, девушки, затянуть пояса. Спрос вот-вот упадет, деньги у народа кончаются. Первое, что вам надо сделать – срочно продать все заначки, второе – сократить продавщиц и портних, попытавшись сохранить при этом прежний объем производства. Две точки придется закрыть, лучше сдавайте на реализацию, но проверенному человеку. У вас есть такой? Имейте в виду, начинается инфляция, и с наличкой никому не захочется расставаться. Каждый попытается ваши денежки хотя бы несколько раз прокрутить, прежде чем отдать. Еще я считаю, что лучше вам на третьей точке по очереди торговать, чем здесь вдвоем сидеть. Что физиономии скривили? Не нравится?.. Зато – экономия! И не мучайтесь вы совестью, если придется уволить несколько человек. Время наступает такое, что заботиться каждый должен о себе. И чтобы продержаться, вам, мои дорогие, придется ох, как крутиться! Зато, если выплывете, у вас будут преимущества перед теми, кто придет в бизнес вслед за вами, ведь вы, по сути, были первыми. И еще: вам бы хотелось вернуться на прежнюю работу? Вот именно, нет. Да и не выйдет уже. Скоро все эти бестолковые НИИ рассыплются окончательно, им и хозрасчет не осилить было, а уж совсем без государственного финансирования…

– Что же это будет? Ты тут такое нарисовал… – Людка выглядела растерянной.

– Будет безработица, – невозмутимо ответил Борис. – Но трудолюбивым людям, как мы с вами, это не страшно. Если, конечно, не сделаем ошибочных шагов. Запомните, девочки, большинство миллионных состояний создавались в переломные моменты истории, когда рушится одно, но еще не построено другое. Это как в войну. Разбомбили дом, один человек ходит вокруг, причитает: «Без крова остались!» А другой, стиснув зубы, роет землянку, таскает из руин кирпичи, месит глину, ставит печку и вешает дверь, найденную там же, на пепелище… Ну и кто из них выживет? Конечно, не тот, кто до морозов будет вокруг развалин бродить, проклиная свою горькую судьбу – и замерзнет, если хозяин землянки не приютит его. Нынче не время причитать, время работать, сжав зубы! Разрушилась система? Черт с ней! Думайте о себе! Забудьте о деликатности и порядочности! Ведь это сейчас вы строите землянку, потом будет добротный дом!

– Конечно, ты о порядочности давно забыл, спекулируешь продуктами! – завелась отчего-то Наташа.

В глазах у Пахомова мелькнул злой огонек, желваки заходили за щеками, но уже через пару секунд он широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.

– Тебе известно, дорогая, что словом «спекулянт» меня нельзя оскорбить, к тому же это уже не основной вид моей деятельности. На эти деньги я строю большой дом, и даю работу сотням людей, между прочим. Но если прижмет, я уволю столько, сколько необходимо, и сам буду класть кирпичи, лишь бы достроить свой дом! Ну, довольно, это все лирика. А время идет… – он выразительно посмотрел на Людку.

Та понимающе хмыкнула и засобиралась.

– Я и забыла, мне же к портнихам надо! Ну, пока, – попрощалась она с Борей и испарилась.

– Наконец-то, – вздохнул Пахомов, кидая взгляд на часы, – у меня всего пятнадцать минут, но просто так я уходить не собираюсь. Удачно, что ты в юбке, с этими брюками такая возня! – сказал он, вставая с места.

– Совсем обнаглел! – возмутилась Наташа, тоже поднимаясь и отступая. – Заглянул на минуту и…

– Кошечка, у меня не было времени, а сейчас как раз выдалась минутка, – с этими словами он взялся за пуговицы ее блузки.

– Не смей расстегивать! – она схватила его за руки.

– Не хочешь, чтобы расстегивал? – вкрадчиво прошептал он и рванул блузку обеими руками так, что пуговицы посыпались.

Конечно, она не сумела его удержать. А он закрыл ей рот поцелуем и опрокинул на стол.

Он набросился на нее жадно, будто в него вселился дьявол. Все произошло стремительно, зато по богатству, остроте ощущений… Наташа побывала на ослепительной вершине и одновременно чувствовала себя растоптанной. Конечно, гордость не позволила ей снести такое молча.

– Ты использовал меня, как шлюху, – произнесла она, не смея поднять на него глаза.

– Думаешь? – ответил Пахомов, застегиваясь. – Шлюхи в подобных ситуациях не испытывают удовольствия. Их дело – доставить удовольствие клиенту, для них это всего лишь работа. А ты получила удовольствие, – сказал он, беря ее за подбородок и заглядывая в глаза, – острое, необычное удовольствие, ведь правда? – он бережно поцеловал ее в губы. – А пословица о том, что быстро хорошо не бывает – это вранье! – завершил он со смехом.

Минуту спустя за ним закрылась дверь, а Наташа принялась искать оторванные пуговицы. Заползая под стол, попутно возвращая упавший телефон на место, она вспомнила давний рассказ Пахомова о любовнице, собирающей рассыпанные шахматы, и мысленно покраснела. И до этого недалеко. Хотя, разве она могла представить полчаса назад, что получит удовольствие от почти изнасилования? Как Боря любит говорить: relax? Вот и расслабилась.

Пришивая пуговицы, Наташа непроизвольно улыбалась.

Только-только она успела надеть кофточку и разложить все на столе, как ворвалась Людка.

– Уже уехал? Что-то быстро… Я гляжу, машины нет. А ну-ка, посмотри на меня… Та-ак, – протянула она. – Съешь-ка ты лимон, подруга!

– Зачем? – не сообразила Наташа.

– Чтобы физиономия не так сияла!

Дома Наталья сразу прошла в ванную. Конечно, колготки – вдрызг! Борька даже не снял их до конца. Раздеваясь, она ощутила боль, посмотрелась в зеркало и увидела синяки на плечах, на талии и даже на бедрах. Докатилась! При этом глаза, как у пьяной, и счастливые. Вот черт!

Она приняла горячий душ, а после легла в постель и выключила свет. Сашка вернулся необычно рано, заглянул к ней и спросил обеспокоено: