Татьяна Осипцова - Больше, чем любовь

– Он меня будет учить считать! Старый еврей не умеет считать, да? А что я буду иметь в обеспечение? В обеспечение, что я буду иметь?.. Это не на мороженное занять, это триста тысяч американских долларов, это деньги!

– Пакет акций моей фирмы. Туризм, строительство, валюта…

– Ну, это я знаю. Питер – город маленький, все про всех все знают. Сколько процентов акций?

– Пятнадцать: пять – Свиридова и десять моих.

– Значит, вы опять вместе что-то затеваете? Что?

– Коммерческая тайна, – улыбнулся Пахомов.

– Вот-вот, – проворчал Натан, – все что-то затевают, прокручивают делишки, а старый Натан должен давать им деньги… А ему даже не говорят, на что эти деньги пойдут.

– Успокойся, не на баб и не на ядерную бомбу.

– Насчет бомбы я спокоен, а вот насчет баб… – Натан выкатил глаза и понизил голос. – Слушай, нынче просто едешь по улице и сами лезут, буквально под машину бросаются – выбирай любую! Если бы я был такой молодой, как ты, я таки потратил бы триста тысяч на проституток…

– А сейчас тратишь? – поддел Боря.

– Ни боже мой! В моем возрасте надо думать о здоровье, и о что оставить детям и внукам, – притворно вздохнул банкир.

– Вот и оставишь своим детям еще шестьсот тысяч. Согласен?

– Когда Натан тебе отказывал? Но надо обсудить все подробно.

Старые приятели договорились, и благодаря этому кредиту Пахомов имел достаточный пакет ваучеров.

Боря не видел Наташу почти неделю, но знал, что сегодня она работала, и предупредил по телефону, что вечером приедет.

Перед светофором на Площади Мужества Пахомов набрал ее домашний номер – не отвечает. Набрал рабочий – занято.

Почти десять, поздненько работает, покачал он головой, и подумал, что через пять минут придется ей закругляться. В конце концов, должны же они отдохнуть – два выходных впереди.

Подъехав к стекляшке, Борис поднял взгляд на окна – свет в них горел. Пристроив машину сразу за автобусной остановкой, он двинулся к входу, хотел позвонить в дверь, но тут заметил, что она не заперта. В груди отчего-то похолодело. Он огляделся: рядом к тротуару прижалась грязная «шестерка». Боря бесшумно открыл дверь и проскользнул в холл, на ходу перекладывая пистолет из внутреннего кармана в боковой.

Он еще не достиг площадки между этажами, когда сверху послышался треск, будто там мебель ломали. Быстро и тихо, как кошка, Боря взбежал на второй этаж, огляделся, увидел свет, пробивавшийся из Наташиного кабинета и крадучись двинулся в ту сторону. Опять что-то стукнуло, и противный гнусавый голос протянул с блатными интонациями:

– Ну что, сучка, будешь платить? Гляди… Мы тут все переломаем, а после за тебя примемся!

С трудом сдержав желание рвануться сию секунду, Борис притаился за дверью. В кабинете снова крушили мебель, затем раздался еще один голос, хриплый, будто простуженный:

– Слышь, это, я там утюжки видал, может, притащить один?

– Точно, Серый, в кайф! Тащи утюг, мы ей щечку отпарим! – заржал гнусавый.

– Ща принесу…

Едва бандит шагнул в коридор, как на его затылок обрушился удар рукояткой пистолета. Через мгновение Пахомов был в комнате.

– Руки!

От неожиданности гнусавый опустил руки и выронил нож.

– Руки! – рявкнул Борис, держа его на мушке и приближаясь к Наташе, сидевшей на стуле со связанными за спиной руками.

Увидев его, она заревела.

– Боря!!! Я думала, это ты, и открыла…

– Успокойся, я приехал, все будет нормально. Они ничего с тобой не сделали?

– Нет, только успели меня связать… Я не понимаю, что им надо…

Не спуская глаз с бандита, Пахомов его же ножом разрезал узел.

– Дальше сама распутывайся, и дай мне веревку. Держи пистолет, на него направь…

Все еще дрожа и всхлипывая, непослушными пальцами Наташа обхватила рукоятку пистолета.

Скрутив налетчика, Боря безжалостно толкнул его на пол и пошел посмотреть на второго, не помер ли…

Парень не шевелился, но дышал.

– Наташка, веревку, шнур, что-нибудь принеси! Да не бойся ты, перешагивай через него.

Как только оба парня были надежно связаны по рукам и ногам, Боря пнул гнусавого.

– Под кем ходишь?

– Ни под кем, мы сами по себе!

– Документы есть?

Бандит молчал, и Борис, брезгливо пошарив по его карманам, обнаружил водительские права. Обыскал и второго, который только что открыл глаза и ошарашено пялился на Пахомова. Документов у него не оказалось.

Боря огляделся и, заметив, что провод телефона обрезан, а сам аппарат валяется на полу, достал из кармана «моторолу», набрал номер и успокаивающе подмигнул Наташе, все еще дрожащей от страха.

– Валера? Это я. Ты не в курсе, кто контролирует Калининский район, улицу Ковалевской? …А ты с ним знаком?… Тогда позвони и спроси, есть ли в его команде некий Анатолий Варецкий, 71 года рождения? Сейчас же позвони. Если такого нет, пусть с тобой сюда подъезжает… Я же сказал, улица Ковалевской, дом…

– Шестнадцать, – подсказала Наташа.

– Шестнадцать, это первая стекляшка от проспекта Науки по левой стороне. Второй этаж, дверь слева открыта… Что?…

Если его парни, будем разбираться… Да, двое… Или знаешь, лучше без Крюка приезжай, позвонишь ему по дороге.

Боря выключил трубку и, посмотрев на бандитов, протянул со злой усмешкой:

– Если вы не под Крюком ходите, то я вам, ребята, не завидую.

Потом подошел к Наташе, заглянул в ее испуганные глаза и крепко обнял.

– Ну, что ты? Все обошлось. Хотя я сам виноват, должен было это предвидеть.

– Откуда у тебя пистолет? – она кивнула на оружие, лежащее на столе.

– Новоселов выправил, он минут через пятнадцать подъедет.

Боря вернул пистолет в боковой карман и посоветовал Наташе:

– Пойди, умойся, выпей воды, приведи себя в порядок.

– Я боюсь, там дверь внизу открыта.

– Ну и ладно. Давай так посидим.

Наташа уткнулась ему в плечо, он обхватил ее, одной рукой прижимая к себе.

Валера Новоселов появился в сопровождении двух здоровенных парней. Он хмуро оглядел лежащих на полу бандитов, покачал головой:

– Как ты их один скрутил?.. Впрочем, для каратиста со стажем два сопляка – не проблема.

– Какое там! Сто лет не тренировался, если бы не пистолет…

– Охранника тебе надо, я давно говорю. А это кто? – он небрежно кивнул на Наташу.

– Веди себя прилично, это моя будущая жена, Наташа.

– Извините, не знал, – Новоселов слегка улыбнулся. – Очень приятно, Валера.

– Крюкову позвонил? – поинтересовался Пахомов.

– Не знает он такого. Что делать будем? – он указал глазами на связанных парней.

– Сдай ему придурков, ну и насчет крыши договорись. Платить я буду, Наташу не беспокоить. Устроишь?

– Базара нет. Ну, вам тут светиться ни к чему. Ключи оставьте, я потом подвезу, скажи только, куда.

Боря на секунду задумался:

– Ко мне домой, завтра утром.

– Сигнализация есть? – спросил Новоселов, когда они выходили.

– Нет.

– Зря, надо поставить.

Боря усадил Наташу в машину и покатил в сторону центра.

– Куда мы?

– Ко мне. К черту, не могу так больше! Даже подумать страшно, что бы они с тобой сделали, если б я не успел… Давно надо было с Валерой по поводу тебя поговорить.

– О чем? Ты можешь говорить толком?

– Ты недавно вывески повесила, вот доморощенный рэкет к тебе и заявился. А надо было уже давно нормальную крышу иметь.

– Что бы это дало? Они же не из той банды, как его, Крюка?

– Ты бы просто им сказала: я под крышей у Крюкова, хотите с ним разбираться? Даже самый мелкий хулиган знает, кто в районе хозяин. Видала, как они обделались?

– А почему мы ко мне не могли пойти?

– Потому, что я так хочу, и точка. Ты там больше не живешь. Я должен каждый день знать, что с тобой все в порядке.

– Как будто это что-то меняет. Ты даже не всегда ночуешь дома.

– Если не в отъезде, то ночую. Пусть в два часа ночи, но я тебя увижу живой и невредимой, мне этого достаточно. К тому же после Нового года я стану значительно свободнее.

– А что мы Димке скажем? Кстати, завтра наши выходные.

– А ты знаешь, что он у меня спросил, примерно с месяц назад?

– Что?

– «Дядя Боря, а ты маму любишь?» Я честно ответил, что люблю, а он говорит: «Тогда почему ты на ней не женишься?» Я пообещал, что женюсь. Давай назначим свадьбу на 31 декабря?

Наташа знала, что это неизбежно случится, только не надеялась, что так скоро. Стараясь не выдать свою радость, сдержано улыбнулась:

– Хорошая дата, только времени на подготовку мало.

– А что, ты хочешь шикарное пиршество и кучу гостей?

– Нет. А давай в один день с Людкой и Андреем!

– Я уже сам об этом подумывал. И не надо два банкета закатывать, оптом – дешевле! – Боря рассмеялся. – Завтра же Андрюхе скажу, пусть договорится насчет двойной регистрации. Мы будет свидетелями у них, а они – у нас!

Новый, 1994 год семьи Пахомовых и Свиридовых справляли вместе. Людмила, Андрей и его сын Кирилл приехали в Сестрорецк.

Людка, как всегда, веселилась больше всех:

– Наташка, правда здорово, что наши свадьбы на Новый год приходятся? Никогда уж мужья про годовщину не забудут!

– Ты думаешь? – с сомнением усмехнулась Наташа, накрывавшая на стол, – будут раскручивать очередное дельце – забудут.

– Можно подумать, мы без них скучаем! Успеть бы все переделать! Слава богу, пошивочный цех нормально заработал, два десятка моделей всего – но каким спросом пользуются! Вот смотаюсь в Турцию, привезу модной фурнитуры и материалов – новые фасончики запустим в производство. Салон красоты только-только раскручиваться начал… Борька молодец, правильное место нашел, все-таки центр есть центр! А какие мы с тобой теперь ухоженные! И волосы, и ручки, и ножки… А косметолог, а массаж! Вот что значит собственный салон красоты!

– Хватит трещать! Ты лучше меня послушай. Видала рядом с салоном хилый хозяйственный магазин? Так вот, говорят, хозяин его закрывает, аренду не потянуть. Надо нам это помещение успеть перехватить и сделать такой комплексный салон…

– Не поняла, – подняла брови Людка.

– Чтобы женщина могла там полностью преобразиться: изменить прическу, макияж, купить или заказать одежду, обувь, аксессуары. И чтобы консультировали в нем специалисты по внешности – имиджмейкеры.

– Ну, ты загнула! – протянула подруга. – Это у президентов и голливудских актеров…

– А почему нет? Ведь как часто одежда не соответствует внешности или прическе, фигуре, образу жизни. И назвали бы мы этот салон: «Ваш собственный стиль».

– «Your exclusive style» – по-английски рядом.

– Точно! Ты, Людка, с полуслова меня понимаешь.

Наташа чмокнула подругу в щеку.

– Как и наши мужья друг друга. И нечего на них бочку катить, когда у самой такие грандиозные планы. Только это должно быть шикарное заведение.

– Нет-нет, ничего вычурного: элегантная простота.

– Вот это-то как раз дороже всего стоит, – Людмила замолкла, осматривая стол, который они за разговором уже уставили закусками. – Тут, представляешь, в «Лаверне» светильничек мне приглянулся, наподобие того, что у мамы был когда-то. И что ты думаешь? Чуть не пятьсот баксов за два рожка в стиле 60-х! Вот это элегантная простота! Правда на стройматериалах и рабочих мы можем сэкономить. Мужья-то на что?

– Не знаю, не знаю, – невпопад ответила Наташа, всерьез задумавшись. – Да, нельзя это помещение упустить. Только я к этому мужику из управления имуществом больше не пойду.

– Что, приставал?

– Ну, не явно, однако намекал… Пахомов, гад такой, не предупредил, что я его жена.

– Ты ему рассказала?

– Рехнулась?.. Он бы меня потом полгода подкалывал, да и мужика жалко. Если Пахомов всерьез разозлится… Помнишь, я рассказывала про редактора Сашкиной газеты? Ну, что его и с работы, и из партии выгнали, за аморалку?

– Из партии, – хмыкнула Людка, – кого это сейчас волнует!

– Но в 88-м это было еще несмываемым пятном. Борька недавно признался, как это устроил: подсунул старику проституток в гостинице «Октябрьская», а там проверка – застукали Михаила Израилевича в номере с двумя голыми девицами! Видишь, Пахомов и советские времена был способен человека утопить. А что он может сейчас – я даже представить боюсь. Но как-то страшно иногда… Зачем, например, этот охранник? Слава богу, не из амбалов Валеры Новоселова. Нет, ничего не могу сказать, Юра хороший парень – каратист, умница, заочно в институте учится. Но знаешь, как неприятно постоянно ощущать себя под присмотром? С апреля, как Ирина Романовна умерла, он в ее комнате живет. Конечно, мы его практически не видим, слава богу, площадь позволяла, и Боря давно оборудовал там все, как в однокомнатной квартире. Но когда едем куда-нибудь – он с нами. Хоть на дачу, хоть погулять, хоть в театр. Ходит за Борькой, как тень.