Хендрикс усмехнулся, что вызвало у Маргарет ответно улыбку, и это ее встревожило. Ей не хотелось, чтобы у них было что-либо общее — и чувство юмора в том числе. Ей хотелось только выполнить договор с Филиппом и уехать, не вступая ни с кем в личные отношения.

— У меня для вас есть один пустячок. Я нашел вот это в одной книжной лавке, где торгуют редкими книгами. — И Хендрикс протянул ей тоненькую книжицу, которую держал в руке.

Маргарет машинально взяла ее и взглянула на обложку. Пьесы Аристофана. Она осторожно открыла ветхую книгу, прочла надпись, и глаза у нее расширились.

— Мольер? Эта книга действительно принадлежала ему? — Так утверждает торговец. — Спасибо! — Ей не пришлось изображать восторг. Книга очаровала ее. — Как вы добры! Такой подарок! — Я бы хотел подарить вам все! — Голос его зазвучал неожиданно твердо. — Когда я думаю обо всех этих годах…

— Не нужно! — Маргарет инстинктивно захотелось утешить его. — Не думайте об этом. Это была не ваша вина.

— Нет, это была моя вина! Я должен был понять, что мне не следует жениться на вашей матери. Она была очаровательным ребенком, с головой, набитой всякой романтической чепухой, и мне, взрослому дураку, нужно было быть умнее.

— Но если бы вы не женились на ней, здесь не было бы меня.

Хендрикс нахмурился, как если бы такая мысль никогда не приходила ему в голову.

— Истинно так, дитя мое. И у меня есть не только вы — надеюсь, что через пару лет у меня появятся внуки, которые скрасят мою старость.

При мысли о детях сердце у Маргарет сжалось. Дети Филиппа. После того, что произошло между ней и Филиппом, весьма вероятно, что она в положении. И что тогда? Как ей прожить с ребенком?

«Думай только об одной проблеме, — сказала она себе. — И без того хватает трудностей, незачем придумывать новые; Придумывать то, чего может никогда не произойти»,

Хендрикс сделал собственные выводы из рассеянного выражения ее лица, и, судя по широте его улыбки, выводы эти были очень хорошими.

— Я считаю, что сегодня мы должны побывать в книжных лавках, — сказал он.

— В книжных лавках? — Впервые за долгое время Маргарет испытала ничем не замутненную радость. — А их много?

— Если верить моему секретарю, в Лондоне есть двадцать лавок, торгующих редкими книгами. Вот эта книга куплена у одного из французских продавцов книг.

— Двадцать! — Глаза Маргарет засияли от восторга. Ей нравилось ходить по лавкам со старыми книгами, а иметь возможность делать это, не думая, сколько она может потратить… Это было похоже на рай. На мгновение всплыло воспоминание о том, что она почувствовала, когда Филипп начал ее ласкать. Это тоже невероятно приятно. Но коротко. Слишком коротко, чтобы оправдать боль, которая последовала вслед за этим.

Нет, церковь права. Плотские наслаждения мимолетны. Гораздо лучше умственные радости.

— Когда мы поедем? — спросила Маргарет. Ее нетерпение вызвало у Хендрикса сияющую улыбку.

— Прямо сейчас. — Он похлопал себя по жилетному карману. — Адреса у меня с собой.

Позвонив, Маргарет велела принести ей ротонду, а когда они разместились в карете Хендрикса, она попыталась разузнать побольше о семействе Мейнуаринга.

— Папа, сегодня нам нанесли визит Друзилла Мейнуаринг с матерью.

— Не будет никакого вреда признать наше родство, — сказал Хендрикс. — Мейнуаринг стал совершенно порядочным человеком… теперь.

«Нет, не стал, — с горечью подумала Маргарет. — Ничто не может смыть его вины перед матерью».

— Друзилла такая хорошенькая и славная. У нее есть жених?

— Судя по словам Мейнуаринга — нет. Конечно, она еще очень молода, чтобы думать о замужестве. Только что из классной комнаты. Лучше бы ей набраться в Лондоне немного уверенности в себе, а в будущем году сделать выбор.

— А что, Мейнуаринг настолько современен, что позволит ей остановить свое внимание на ком она захочет?

— Дело не в том, что он современен, а в том, что он души не чает в дочери.

— Господи! Да ведь она может оказаться целью всякого охотника за богатством!

— Мейнуаринг хотя и не чает души в Друзилле, но он не глуп. Он никогда не позволит ей выйти за какого-нибудь офицера на половинном жалованье. Но хватит о наших скучных родственниках, — сказал Хендрикс, когда карета остановилась у какой-то лавки. — Мы приехали в первый книжный магазин из моего списка. Посмотрим?

Маргарет торопливо выпрыгнула из кареты и, взяв Хендрикса под руку, пошла с ним в лавку. Она с нетерпением ждала этого. И день оказался именно таким счастливым, как предвкушала Маргарет. Она рылась в бесконечных штабелях книг, как редких, так и просто старых. Она старалась не увлекаться, помня, что не только не имеет права тратить деньги Хендрикса, но что при отъезде не сможет унести с собой много книг. Но все равно кончилось тем, что она набрала солидную стопку.

— Я вам очень благодарна, папа, — сказала Маргарет, когда Хендрикс наконец отвез ее домой. — Мне не терпится получше рассмотреть их.

— Когда вы прочтете тот французский часослов, мне хотелось бы просмотреть его.

— Вот он. — Маргарет поспешно протянула ему часослов. — Я хочу начать с платоновской критики логики, которую мы нашли во второй лавке.

— Вы уверены? — Хендрикс провел пальцем по чудесному изображению Святой Девы на обложке.

Маргарет кивнула, глядя, как благоговейно двигаются его пальцы. Он действительно любит книги так же, как и она. Пусть между ними существует очень отдаленное родство, но во всех важных аспектах Хендрикс больше походит на нее, чем когда-либо походил родной отец. «Какова была бы моя жизнь, будь Хендрикс на самом деле моим отцом? — подумала она. — Я бы уже давно умерла и была бы похоронена на кладбище во Франции», — быстро отогнала она свои неуместные мысли.

— Не хотите ли зайти и выпить чаю, папа? Хендрикс бросил быстрый взгляд на огромные окна гостиной и покачал головой.

— Нет, дорогая. Миссис Арбетнот дома. Так что до свидания. Он запечатлел на ее щеке ласковый поцелуй и отошел, подождав на тротуаре, пока она поднимется по парадной лестнице. Не успела Маргарет постучать, как дверь открылась. Помахав Хендриксу в последний раз, она вошла в дом и сразу же резко остановилась, увидев, кто ей открыл дверь.

Филипп! Все у нее внутри перевернулось, когда она неожиданно увидела его худое лицо. Она внимательно смотрела на него, пытаясь понять, в каком он настроении. Губы его были плотно сжаты, желваки перекатывались на скулах. «Настроение неважное, — решила она. — Филипп на что-то сердится. Впрочем, когда он не сердится?» Она усмехнулась от этой мысли, и немедленно ее охватило жаром при воспоминании о том, как он склонялся над ней. Тогда лицо у него было тоже напряженным, но источником того напряжения было вожделение.

«Так что я в большей безопасности, когда он сердится», — успокоила она себя. — Добрый день, — сказала Маргарет, поскольку он продолжал молча смотреть на нее. — А это утверждение, госпожа супруга, не так уж очевидно! Маргарет растерялась, не зная, какого ответа требует это замечание. В конце концов она решила не говорить ничего. Филиппа не интересует, что она думает, и, очевидно, сейчас он не склонен обмениваться светскими любезностями. Никогда еще она не видела его в таком настроении. Возможно, BOT почему ему необходима помощь Хендрикса в отношении его законопроекта. Филипп не дипломат. Он привык призывать, а не убеждать.

— Чье это? — Филипп кивнул на стопку книг. Маргарет заморгала, потому что при этом кивке вечернее солнце, проникающее через веерное окно над дверью, осветило его чернильно-черные волосы и окружило их золотым ореолом. Он похож на изображение Люцифера в том часослове, который она отдала Хендриксу. «Он порой и ведет себя как Люцифер», — подумала Маргарет, когда он взял верхнюю книгу из пачки, которую она держала в руках.

— Платон? — нахмурился он, взглянув на тонкую книжечку. — На греческом?

— Если вы думаете, что эти сведения — для меня новость, то это не так! — проговорила Маргарет, уязвленная сомнением, прозвучавшим в его голосе.

— Где вы их взяли?

— Лорд Хендрикс купил их мне. Он также сказал, что уговорил двух пэров проголосовать за ваш законопроект, — сказала Маргарет, надеясь отвлечь его. Это помогло. Филипп мгновенно потерял всякий интерес к книгам. Взяв у нее всю стопку, он отдал ее поджидающему лакею и велел отнести в библиотеку.

— Каких пэров? — спросил Филипп. Маргарет попыталась вспомнить и не смогла.

— Не припомню. Филипп помрачнел.

— Хендрикс не сказал, будет ли он сегодня на балу у Ливенджеров? Маргарет покачала головой.

— Ступайте в гостиную и, пока мы пьем чай, постарайтесь вспомнить. Если они уже дали свое согласие, мне не придется терять на них время.

«У меня было бы больше шансов вспомнить, — подумала Маргарет, — если бы он избавил меня от своего присутствия». Однако она покорно пошла за ним в гостиную.

— А, вот и вы, Маргарет! — Эстелла радушно встретила ее, в искренности чего Маргарет усомнилась. — А я-то думаю, куда вы подевались?

— Мы уезжали с папой. — Маргарет села и приняла из рук Эстеллы чашку чая.

— Вот как? — Эстелла рассмеялась коротким сердитым смешком. — Я-то была совершенно уверена, что вы пошли повидаться с автором того письма. Это было бы куда романтичнее.

— Выдумки всегда романтичны. — Маргарет наклонила голову и отпила чаю, чтобы скрыть внезапное напряжение. Ну и Эстелла! Она ведь нарочно пытается досадить ей, ПОТОКУ что Маргарет не пригласила ее поехать вместе с ней и Хендриксом.

Маргарет бросила быстрый взгляд на Филиппа, и сердце у нее упало при виде его лица, которому он старался придать выражение полного безразличия. Только какая-то жилка, подергивающаяся у подбородка, говорила о сдерживаемой ярости.

— Ах, Боже мой, мне, наверное, не следовало говорить об этом письме? — Эстелла переводила жадный взгляд с Маргарет на Филиппа. — Знаете, милочка, я не хочу, чтобы вы сочли меня старой дамой, вмешивающейся не в свои дела, но я считаю своим долгом научить вас, как вам поступать. Кажется, вы не привыкли к подобным положениям. И…

— Как вы провели вторую половину дня, сударыня? — Филипп резко переменил тему разговора,

Эстелла, бросив оценивающий взгляд на напряженное лицо Филиппа, не решилась продолжать. Вместо этого она пустилась в скучный монолог, излагая самые последние сплетни, собранные ею во время визитов, что дало Маргарет возможность спокойно пить чай. Но еще и волноваться о том, что сделает Филипп в ответ на вмешательство Эстеллы. А в том, что он непременно что-то сделает, Маргарет ни минуты не сомневалась.

Десятью минутами позже, когда Эстелла наконец замолкала, чтобы отдышаться, Маргарет поспешно поднялась.

— Прошу извинить меня, но мне нужно одеваться, иначе я опоздаю на сегодняшний бал.

Стараясь не смотреть на Филиппа, Маргарет послала Эс-телле совершенно фальшивую улыбку и ретировалась. К счастью, Филипп не сделал никаких попыток последовать за ней. «Может быть, он внесет это письмо в список вещей, о которых захочет поговорить позже, и забудет о нем», — сказала она себе, ни капельки не веря в это. Если бы она умерла, он, наверное, последовал бы за ней на небеса, чтобы упрекнуть ее, что она не выполнила свою часть договора.

Маргарет усмехнулась, поднимаясь по лестнице и представляя себе, какое будет выражение лица у Святого Петра, когда Филипп откажется освободить ее от обязательств. Хотя, наверное, если она умрет сейчас, она вряд ли попадет на небо. Эта грустная мысль подействовала на Маргарет угнетающе. Мало того, что на совести у нее обман Хендрикса, она еще намеревается отомстить за смерть матери. А тут еще ее связь с Филиппом…

«Не думай об этом, — приказала она себе. — Что сделано, то сделано. Сосредоточься на будущем, которое ты надеешься изменить». Она вздрогнула, вспомнив о жилке, подергивающейся на лице Филиппа. Шансов у нее немного, но все же любой шанс лучше, чем совсем ничего.

Маргарет позвонила, чтобы приготовили воду для купания, надеясь, что ей будет дарован целый час отдыха от обитателей этого дома, каждый из которых, кажется, поставил главной целью своей жизни нарушить ее душевное спокойствие.

«От кого это она получила письмо?» — задавался вопросом Филипп, глядя, как Маргарет выходит из комнаты. Эстелла рассмеялась неприятным смешком.

— Вам следует поостеречься, Чедвик, иначе все решат, что вы очарованы вашей женой, а это не принято в свете.

Филипп с трудом подавил ярость. Он не был очарован? Маргарет. И вообще никакой другой женщиной. Этого никогда больше не будет. Он уделяет Маргарет столько внима-» ния потому, что на ней держится весь его план. И еще потому, что он не понимает мотивов, движущих ею, а значит, не может быть уверен, что она выполнит условия их сделки до конца. И письмо это доказывает, что он прав, не доверяя ей.

Кто бы мог ей писать? И зачем? Неужели письмо от этого старого развратника Гилроя? Или она связана еще с кем-то? Какую цель преследует эта связь? Все эти вопросы сильной беспокоили его.