Хотя… Маргарет нахмурилась, потому что в голову ей пришла мысль о неожиданном осложнении. Что скажет Джордж, когда она сообщит ему, что вышла замуж за его бывшего врага?

— Есть какие-то затруднения, миледи? — спросил Комптон. «Легче было бы назвать то, с чем у меня нет затруднений», — мысленно вздохнула Маргарет; но она только покачала головой и направилась завтракать. Может быть, чашка горячего кофе поможет ей восстановить равновесие.

«А может быть, и не поможет», — подумала она, останавливаясь на пороге столовой и машинально задержав взгляд на темноволосой голове Филиппа.

Он поднял глаза от чашки, созерцанию которой предавался, и ее взгляд был пойман его понимающим взглядом.

Маргарет почувствовала, что лицо ее вспыхнуло при воспоминании о том, что случилось ночью в карете. Она решительно подняла подбородок и тоже посмотрела на Филиппа, не давая себя запугать. Это он обнял ее вчера ночью. Она не могла бы остановить его, даже если бы и попыталась.

— Доброе утро. — Она с раздражением отметила, что в голосе ее слышится неуверенность.

— Похоже на то, — сказал Филипп. — Съешьте что-нибудь и пошли.

— Куда пошли?

Маргарет вздрогнула, потому что со стороны буфета раздался голос Эстеллы. Она настолько была занята Филиппом, что даже не заметила ее присутствия.

— У меня назначена встреча с мистером Уитменом.

— Не помню, чтобы среди наших знакомых был какой-нибудь мистер Уитмен, — сказала Эстелла.

— Наверное, потому, что такового не существует. — Филипп нахмурился, увидев, что Маргарет взяла только булочку. Он встал, достал вторую тарелку, положил туда разной еды и поставил все это перед ней.

Маргарет никак не прореагировала на это. Мысль о том, чтобы с утра съесть так много, вызывала у нее отвращение.

— Встречу устроил мой поверенный. Мистер Уитмен — заводчик.

— Заводчик?! — Эстелла в ужасе прижала руки к пухлой груди. — Скажите, вы… не собираетесь ли вы… не собираетесь ли на самом деле заняться каким-то производством? Подумайте о вашем добром имени. Подумайте о будущем вашей дочери.

Маргарет заметила, что лицо у Филиппа потемнело от ярости при этом опрометчивом замечании. Опасаясь, что под влиянием гнева он скажет что-нибудь лишнее, Маргарет вскочила из-за стола. Нужно увести его отсюда, прежде чем Эстелла вынудит его сделать что-то такое, чего никогда уже нельзя будет исправить; что-то такое, что помешает установлению хороших отношений между ним и бедняжкой Аннабел.

— Я готова, — сказала Маргарет. — Пойдемте.

— Вы еще не… — начал Филипп, но тут же закашлялся.

— Знаете, Филипп, — фыркнула Эстелла, — в мое время мужчины были настолько любезны, что не выходили к столу будучи больными.

— Это мой стол и мой дом, и я, черт побери, буду ходить везде, где мне заблагорассудится!

Маргарет подавила вздох. Неужели Эстелла действительно не в состоянии понять, насколько ее слова кажутся раздражающими такой мощной личности, как Филипп? Или она нарочно пытается разъярить его? Но с какой целью? Ведь Филипп — единственный источник ее существования.

— Эстелла, — Маргарет нарушила напряженное молчание, — я постараюсь вернуться до того, как появятся гувернантки. Но если нет, пожалуйста, напоите их чаем и попросите подождать.

— Гувернантки? — переспросила Эстелла.

— Да, для беседы. Буду вам признательна, если вы поможете мне выбрать одну из них, поскольку вы знаете Аннабел гораздо лучше, чем я.

— Я думаю, — пробормотала Эстелла, лишь частично успокоенная тем, что Маргарет признала ее заслуги. Но к счастью, она все же придержала язык, а Маргарет и Филипп ушли,

Глава 17

Было холодно, и Маргарет съежилась. Ветер словно пытался сдуть ее с сиденья высокого фаэтона, в то время как она рассматривала два ярких красных пятна на худых щеках Филиппа,

Тот ловко объехал молодого человека, который с трудом справлялся с лошадьми на запруженной экипажами улице, и раздраженно нахмурился, взглянув на Маргарет.

— Что вы так смотрите на меня?

— Пытаюсь понять, болезнь ли заставляет мужчин совершать глупости или они совершают глупости потому, что они мужчины, а болезнь — вещь вторичная.

Филипп посмотрел на нее.

— Я не болен!

— По крайней мере у вас хватает честности не отрицать, что вы глупец! — отпарировала она, забыв о холоде — так развеселила ее возможность поспорить с ним. А возможность эта, к удивлению Маргарет, действительно ее развеселила.

Всю жизнь она гордилась тем, что она — человек, реагирующий на события логично, а не эмоционально, но почему-то все переменилось, когда она встретилась с Филиппом Морсби. Со своим мужем. Она исследовала это слово, все еще чувствуя беспокойство при мысли, что она действительно замужем за ним; что он не собирается исчезнуть из ее жизни в ту же минуту, когда будет принят его законопроект. Хотя она из его жизни исчезнуть и могла. Он, вероятно, собирается сослать ее в одно из своих имений, когда больше от нее не будет никакой пользы.

— Жизнь слишком коротка, чтобы нежить себя, — сказал Филипп.

— И, судя по вашему поведению, она с каждой минутой становится все короче. Я не удивлюсь, если вы сляжете с воспалением легких после поездки в открытом экипаже на таком ветру.

— Я никогда не болею! — Это заявление перемежалось кашлем.

Услышав этот неприятный звук, Маргарет вздрогнула. Она не знала, почему ей хочется опекать его. Как правило, Филипп ее страшно злил. Кроме тех случаев, когда заключал в свои объятия. Эта неотвязная мысль опять пронзила ее, произведя смятение в мыслях. Не желая делать выводы о том, почему этот человек вызывает у нее такую безнравственную реакцию, она заставила себя сосредоточиться на улицах, по которым они проезжали. Эта часть Лондона была ей незнакома.

Они подъехали к двери, выкрашенной черной краской, на которой была прибита медная табличка с именем Джейкоба Бландингса, и Филипп остановил лошадей.

Спрыгнув на землю, он бросил поводья груму и обошел упряжку, чтобы помочь Маргарет. Руки его сомкнулись вокруг ее стана, и он опустил ее на мостовую так легко, словно она весила не больше Аннабел.

Маргарет украдкой быстро взглянула на него, когда он шел с ней по свежевыметенной мощеной дорожке, и глаза ее задержались на его широких плечах, скрытых под серым пальто с капюшоном.

Они подошли к парадной двери, и Маргарет с любопытством принялась рассматривать дом. Он был меньше соседних но несмотря на свои миниатюрные размеры, производил впечатление солидности, устойчивости. На всякого, кому нужен был совет, касающийся финансов, этот дом произвел бы успокаивающее впечатление.

Прежде чем Филипп успел постучать, дверь распахнулась и показался круглолицый мальчик лет двенадцати в хорошо вычищенном платье.

— Добрый день, ваша светлость, сэр. И… — Мальчик уставился на Маргарет с таким видом, будто никогда в жизни не видел женщин.

«А может, и не видел, — подумала Маргарет. — По крайней мере именно в этом учреждении». Насколько она успела заметить, великосветские дамы были устрашающе-невежественны в финансовых вопросах. Но она не знала, была ли это лень с их стороны или намеренная уловка их мужей, чтобы сохранить власть, вцепившись мертвой хваткой в их средства. А может быть, ни то ни другое. Может быть, это просто такой обычай. В жизни высшего общества столько условностей, противоречащих логике и даже здравому смыслу.

— Я леди Чедвик, — сказала Маргарет. — А вы?

— Томас Крофтон, если позволите, миледи.

— Рада познакомиться с вами, Томас Крофтон, — сказала Маргарет.

— М-м-м. — Томас оглянулся, словно ища подсказки, как себя вести при таких неожиданных обстоятельствах. Он не помнил, чтобы кто-то из клиентов мистера Бландингса заявлял, что рад познакомиться с ним. На подмогу ему пришел Филипп.

— Не доложите ли вы мистеру Бландингсу о нас? — сказал он, и мальчик поспешил уйти.

Невысокий человек с редеющими каштановыми волосами и в очках с толстыми стеклами вышел из своей конторы через секунду после того, как Томас сообщил об их появлении.

— Доброе утро, ваша светлость. И леди Чедвик? — Когда он обратился к ней, его голос звучал так же неуверенно, как и голос Томаса.

Маргарет решила не обращать на это внимания. Желательно ли для мистера Бландингса ее присутствие здесь, не имеет значения, так же как не имеет значения, желательно ли это ей самой. Единственный человек, чье мнение по этому поводу имеет значение, — это Филипп, а он потребовал, чтобы она была здесь. Зачем — об этом она, вероятно, очень скоро узнает.

— Не желаете ли войти? — И мистер Бландингс провел их в свою контору.

— Это мистер Уитмен. — Мистер Бландингс указал на человека, поднявшегося из-за письменного стола.

Все в этом человеке казалось чрезмерным, начиная с живота, упирающегося в жилет из ткани в желто-зеленую полоску, и кончая булавкой с огромным бриллиантом, украшающей его тщательно завязанный шейный платок.

— Я вижу, миледи, вы заметили мою побрякушку. — Мистер Уитмен громко усмехнулся, потирая пухлые пальцы. — Знаю, женщины сразу же углядят всякие пустячки.

Маргарет почувствовала, как Филипп, стоящий рядом с ней, напрягся, и поспешила сказать:

— Трудно его не заметить, мистер Уитмен. Я никогда не видела таких крупных бриллиантов.

— Ну, миледи, спасибо, но всем известно, что дед Чедвика привез из Индии камушки покрупнее. Маргарет удивленно заморгала. Дед Филиппа был в Индии? — Я слышал, будто он привез и разноцветные камни. Хотелось бы мне заполучить настоящий хороший рубин, милорд. Ежели захотите когда продать и подумаете в первую очередь про меня, буду признателен. Дам хорошие деньги, это точно. — У меня нет нужды продавать фамильные Драгоценности. — Голос Филиппа был холоден как лед.

— Знаю, что у вас нет нужды. — Судя по всему, тон Филиппа ничуть не обидел Уитмена. — Хотя признаюсь, когда Бландингс подъехал ко мне насчет этой вашей идеи, я сперва подумал — может, у вас дела пошли плохо, вот вы и ищете меня, чтобы я вытащил вас из речки под названием Долг, да мои источники мне сообщили, что вы богаты, как Крез. Вот я и удивился, с чего это вам захотелось заняться заводским делом. То есть это не такое дело, которым обычно занимаются графы.

— Я не уверен, что я этим занимаюсь, — возразил Филипп. — Это идея моей жены. Кустистые седые брови Уитмена взлетели вверх.

— В жизни не видывал женщин, которые хотели бы зарабатывать деньги. Только тратить.

— Может быть, вам стоит расширить ваш круг знакомств? — отпарировала Маргарет.

— Не хотел бы обижать вас, миледи, но это все же не ответ на мой вопрос. Зачем вы хотите взять меня в партнеры в таком рискованном предприятии?

— Затем, что я собираюсь устроить фабрику, которая станет брать на работу солдат, уволенных из армии, и мне нужны ваши познания, чтобы это дело пошло, — сказал Филипп. — Не знаю, насколько внимательно вы следите за событиями в парламенте, но я пытался провести закон о пенсиях демобилизованным солдатам. Уитмен покачал головой.

— Легковесное представление о делах. Налоги поднимутся, а высокие налоги плохи для бизнеса.

Маргарет смотрела на недовольное лицо Уитмена и ничего не понимала. Ведь он принадлежит к тому же классу, что и она, и при этом ему, кажется, совершенно безразлична бедственная участь демобилизованных воинов.

— Не будь этих солдат, мы проиграли бы войну французам. Для вашего бизнеса это было бы гораздо хуже, — сказал Филипп.

Маргарет перевела взгляд с лихорадочно горящих щек Филиппа на стиснутые челюсти Уитмена. Ей показалось, что эти двое не уступают друг другу в упрямстве. Если они начнут спорить, это может продолжаться часами.

— Мистер Уитмен, если бы вы не думали, что это рискованное предприятие не сулит вам прибыли, вас бы здесь не было, — напомнила ему Маргарет.

Уитмен провел толстыми пальцами по подбородку.

— Ну знаете, миледи, прибыль прибыли рознь. Лично я не уверен, что идея вашего мужа принесет доход, — сказал Уитмен. — Особенно если он будет слишком часто вмешиваться в повседневные мелочи.

Филипп открыл было рот, но Уитмен поднял руку, очевидно зная, что тот намерен сказать.

— Нет, милорд, тут нет никакого неуважения, но нужно дать каждому заниматься своим делом, а по правде говоря, это дело как раз и не ваше.

— Мистер Уитмен, — в разговор вмешался мистер Бландингс, — может быть, все пойдет легче, если вы объясните его светлости, почему вы согласились обсудить это дело?

Уитмен передвинул свой стул, словно ему не хотелось приближаться к этому пункту. Наконец он сказал:

— Факты таковы, милорд. У меня есть дочь. Зеница ока моего, Нелли.

Голос его зазвучал мягче, и раздражение, которое он вызывал у Маргарет, немного смягчилось. Всякий, кто может улыбаться вот так, говоря о своей дочери, не совсем закоснел в бесчувственности.

— Ее бедная мамаша давно уже получила свое место на небесах. Ясное дело, нельзя сказать, что это к лучшему, вы ж понимаете, потому что моя Бет была славной, честной йоркширской девушкой, но также нельзя отрицать, что светскости В ней не было ни капельки!