Филип учился уже на последнем курсе Гарварда, и Эдвина радовалась тому, что скоро еще один член семьи приступит к работе в редакции. В условиях жесткой конкуренции все газеты возглавляли люди, хорошо знающие издательское дело, а семья де Янг была самым мощным издательским кланом в Сан-Франциско.

Газета отца, созданная его многолетним трудом, постепенно приходила в упадок. Пять лет без хозяйской руки — срок большой, пора Филипу браться за дело. Эдвина понимала, что потребуется год-другой, прежде чем Филип освоится, но со временем все должно наладиться, и их газета наверстает упущенное. За последние два года доход от тиражей несколько сократился, но они все еще могли позволить себе не менять привычный образ жизни, и Эдвина благодарила за это судьбу. Филип вот-вот вернется, а Джордж ближайшей осенью начнет свой первый учебный год в Гарварде.

Однако в апреле Соединенные Штаты вступили в войну, и Эдвина вернулась домой с ежемесячного совещания редколлегии озабоченной. Она думала о своих мальчиках. Накануне они с Беном долго обсуждали возможные последствия и пришли к выводу, что при любом исходе события не должны затронуть Филипа и Джорджа. Филип — студент, а Джордж еще и вовсе школьник, и Эдвина радовалась этому: из газет она знала, какие немыслимые потери несут армии стран — участниц войны.

Дома Алексис сообщила ей, что звонил Филип и что он обещал перезвонить вечером. Но он так и не позвонил, и Эдвина забыла об этом. Иногда он звонил только потому, что хотел обсудить происходящее, и, хотя она не одобряла подобной расточительности, ей было приятно, что брат считается с ее мнением. Целыми днями она только и делала, что поднимала с пола кукол, вплетала ленты в косички, журила Тедди за разбросанных повсюду солдатиков, поэтому серьезные разговоры со старшими братьями радовали ее. Джордж тоже проявлял интерес к вестям с фронта, но еще сильнее он увлекался фильмами на военную тему. Он пользовался любым случаем, чтобы пойти в кино вместе с одной из своих бесчисленных подружек.

Всякий раз Эдвина улыбалась: в ранней юности все немного похожи, и сама она когда-то думала только о вечеринках, балах и кавалерах. Да и теперь она не прочь была иногда развлечься, но Чарльз погиб, а другие мужчины мало интересовали ее. Ей шел уже двадцать шестой год, но, вполне довольная своей жизнью, она не стремилась выйти замуж.

Джордж порой выражал недовольство по поводу ее затворничества. Он считал, что она уделяет развлечениям слишком мало времени. Он все еще не мог забыть о том, как было «раньше», когда нарядные родители, Чарльз и Эдвина в прекрасном вечернем платье вместе шли куда-нибудь. Но теперь разговоры на эту тему лишь понапрасну огорчали Эдвину. Время от времени младшие сестры просили ее показать им красивые платья, которые уже давно пылились в шкафу. Теперь она предпочитала строгий стиль, иногда пользовалась некоторыми вещами матери. И выглядела как типичная молодая деловая женщина. Джордж не раз говорил ей:

— Эдвина, почему бы тебе не ходить в гости почаще?

Но она заверяла его, что и так не сидит дома, ведь всего неделю назад она была на концерте с Беном и его новой знакомой.

— Ты же понимаешь, о чем я говорю. — Джордж явно сердился: он имел в виду мужское общество, но она не собиралась обсуждать эту тему с братом. Их отношение к этому вопросу было разным.

Дети, с одной стороны, считали, что ей не хватает развлечений, но с другой — ревновали ее ко всем чужим людям. Однако Эдвина и не думала о замужестве.

Хотя за пять лет острота переживаний притупилась, ее мысли постоянно возвращались к Чарльзу. Он все еще царил в ее сердце, и она ненавидела, когда за спиной шептали: «Ужасно… такая трагедия… Бедняжка… а какая хорошенькая… Жених утонул на „Титанике“, вы знаете… родители тоже… осталась одна с детьми». Она была слишком горда, чтобы обнаружить собственные чувства, и слишком умна, чтобы обижаться, если кто-то называл ее старой девой. Но она знала, что они правы, хотя в двадцать пять лет еще можно было не обращать на это внимания.

Определенный период жизни завершился, и дверь в прошлое захлопнулась. Уже много лет она даже не смотрела на свою подвенечную фату. Слишком сильна была боль утраты! Едва ли когда-нибудь она сможет вновь достать ее… Возможно, Алексис или Фанни однажды наденут ее в день своей свадьбы… в память о бессмертной любви и несложившейся жизни своей старшей сестры.

Но сейчас ни к чему об этом думать. Есть другие заботы. Интересно, перезвонит ли Филип, чтобы обсудить с сестрой вступление в войну Соединенных Штатов? Но, несмотря на данное Алексис обещание, он так и не позвонил.

Зато Джордж, вернувшись домой, пустился в пространные рассуждения и несколько раз посетовал на то, что еще слишком молод, чтобы воевать. Такое геройство не вызвало энтузиазма у Эдвины, о чем она не преминула заявить и навлекла на себя обвинения в отсутствии патриотизма.

— Им же нужны добровольцы, Вин! — Он нахмурился, но тут же невольно залюбовался сестрой. Высокая, стройная, изящная, с откинутыми за спину блестящими черными волосами, она казалась совсем юной и прекрасной.

— Мне безразлично, нужны им добровольцы или нет. — Она пристально смотрела ему в глаза. — И перестань выдумывать. Ты слишком молод. А Филип должен заняться газетой. Пусть другие идут на войну, все равно она скоро закончится.

Но до этого было еще далеко, и миллионы европейцев гибли на полях сражений.

Спустя пять дней после официального объявления войны Эдвина возвращалась из сада с большим букетом только что срезанных роз в руке. Она подняла глаза и смертельно побледнела.

В проеме кухонной двери, высокий и стройный, с непроницаемо-серьезным выражением лица стоял Филип.

Она остановилась, затем медленно пошла к нему, не решаясь спрашивать, почему он здесь, а не в Гарварде. Розы выпали из ее рук, она бросилась навстречу раскрытым объятиям, и брат прижал ее к себе.

Он удивительно повзрослел. Ему исполнился двадцать один год, но в отличие от Эдвины он выглядел много старше. На нем, как и на Эдвине, отразилось бремя последних пяти лет, но переживания и заботы, казалось, не оставляли следов на ее лице.

— Что случилось? — отстраняясь, медленно проговорила она. Ее сердце сжалось в предчувствии недоброго сообщения.

— Приехал поговорить с тобой.

Филип не стал бы принимать сколь-нибудь важного решения без ее совета, ибо слишком уважал и любил свою сестру.

— Как тебе удалось вырваться? Ведь время каникул еще не пришло? — Она уже знала ответ, просто ей очень хотелось услышать что-нибудь иное, пусть даже что он исключен из Гарварда.

— Мне дали академический отпуск.

— Да? — Она медленно опустилась на стул, и на некоторое время оба замерли. — И надолго?

Он не торопился с ответом. Сперва нужно было обсудить массу других проблем.

— Эдвина, нам надо серьезно поговорить… Может, пойдем в комнату?

Рядом в кладовке возилась миссис Барнс, и Филип боялся, что ее бурная реакция при встрече с ним помешает их разговору с Эдвиной.

Эдвина молча прошла в гостиную. В этой комнате они принимали редких гостей.

— Надо было позвонить перед приездом, — упрекнула она брата. Лучше бы он оставался в университете, а не сидел сейчас рядом — такой взрослый и серьезный.

— Я звонил, но тебя не было. Разве Алексис не говорила?

— Говорила, но ты обещал перезвонить. — Она чувствовала, что ее глаза покраснели, а голос заметно дрожал.

— Тем вечером я уже был в поезде, Эдвина. — Филип перевел дыхание. Тянуть дальше стало невозможно. — Я записался в добровольцы. Через десять дней уезжаю в Европу. Хотел сначала повидать тебя и объяснить..

Она вскочила и, нервно стиснув пальцы, зашагала по комнате, затем повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Филип, ну как ты мог? По какому праву ты сделал это после всего, что с нами случилось? Ты так нужен детям… и мне… а Джордж в сентябре уедет…

Она могла придумать тысячу всяких причин, по которым он должен остаться, но самая простая заключалась в том, что она боялась потерять его. А если его ранят или убьют? При одной только мысли об этом у нее кружилась голова.

— Так нельзя! Мы без тебя пропадем… Мы… Я… — Ее голос дрогнул, на глаза набежали слезы, и она отвернулась. — Филип, не надо, ну, пожалуйста… — сказала она едва слышно.

Он подошел и нежно коснулся ее плеча. Хотелось все объяснить, но он сомневался, получится ли.

— Я должен, Эдвина. Я не могу сидеть здесь, читать газеты и чувствовать себя при этом мужчиной. Теперь, когда страна вступила в войну, это моя прямая обязанность.

— Какая чушь! — Она резко развернулась, и ее глаза сверкнули, совсем как у матери много лет назад. — Ты отвечаешь за двух своих братьев и трех сестер. Мы все ждали, пока ты станешь взрослым, и ты не можешь бросить нас теперь!

— Я не бросаю вас, Вин. Я вернусь. Обещаю, что потом наверстаю упущенное. Клянусь!

Эдвина по-своему права, он понимал это, но долг перед страной все-таки значил для него больше. Кроме того, Филип понимал в душе, что отец одобрил бы его поступок. Он должен был сделать это, как бы ни рассердилась и ни расстроилась Эдвина.

Даже профессора в Гарварде понимали его. С их точки зрения, именно так обязан вести себя настоящий мужчина. Но Эдвине его поступок казался предательством, и она все еще смотрела на него сквозь слезы, когда распахнулась дверь и в гостиную вбежал Джордж.

Как обычно, он куда-то несся сломя голову и не сразу заметил сестру. С низко склоненной головой и разметавшимися по спине длинными темными волосами она стояла неподвижно — оттуда, где он остановился, нельзя было увидеть Филипа.

— Эй, Вин, что такое?.. Что-то случилось? — Джордж замер в недоумении.

Эдвина медленно повернулась к нему. Со стопкой книг в руках, взъерошенными темными волосами и раскрасневшимися на воздухе щеками, он казался совсем мальчишкой. Встревоженный, он уставился на сестру. Когда же к нему подошел Филип и Джордж увидел серьезное лицо брата, он разволновался еще сильнее.

— Да что это с вами?

— Твой брат записался в добровольцы. — Эдвина произнесла это так, словно обвиняла Филипа в убийстве.

Несколько секунд Джордж молчал. Затем его глаза зажглись восторгом. Забыв об Эдвине, он шагнул к брату и крепко хлопнул его по плечу.

— Здорово, старина! Дай им жизни! — Внезапно он вспомнил про Эдвину, а та шагнула к братьям и резким движением отбросила назад свои длинные волосы.

— А что, если ему дадут жизни, Джордж? Что, если все выйдет наоборот? Если убьют его? Что тогда? Ты тоже будешь радоваться, как сейчас?

И что ты станешь делать? Тоже отправишься туда «дать им жизни»? Подумайте об этом, вы, оба! Подумайте, что вы делаете. Прежде чем предпринимать что-либо, подумайте о семье, о том, что будет с нами. — Она прошла мимо них, обернулась к Филипу и не терпящим возражений тоном заявила:

— Я не отпускаю тебя, Филип. Скажешь, что не подумал. Я не пущу тебя на эту бойню.

Хлопнув дверью, Эдвина взбежала по ступенькам в свою комнату.

Глава 19

— Почему Филип приехал домой? — спросила Алексис, расчесывая волосы кукле. — Его выгнали из университета?

Фанни и Тедди тоже были в недоумении. Эдвина молча кормила их завтраком.

Накануне вечером двое старших братьев ходили в клуб, где любил бывать их отец, наверняка они встретили там Бена, но она еще не успела спросить Филипа, о чем они говорили.

— Филип соскучился без нас, вот и приехал. Эту фразу она произнесла очень серьезно и не стала развивать тему дальше. Но по ее лицу даже Тедди понял, что Эдвина что-то от них скрывает.

Дети позавтракали. Эдвина поцеловала каждого и отправила в школу, а сама пошла в сад, чтобы подобрать валявшиеся в траве розы. Она совсем забыла о них, и цветы завяли, но теперь это не имело никакого значения.

В свете последних событий все утрачивало смысл. Она пребывала в полной растерянности, но знала, что сделает все, чтобы остановить Филипа. Он не имел права вот так взять и уехать, чтобы бросить их, а самое главное — рисковать своей жизнью.

Эдвина отнесла розы в дом и собиралась уже позвонить Бену, чтобы обсудить возникшую ситуацию, но тут в комнату вошел Джордж. Как всегда, он опаздывал в школу, и она уже собиралась отругать его, но посмотрела ему в глаза и замерла на полуслове. Еще немного — и он будет совсем взрослым, как Филип.

— Ты действительно станешь удерживать его, Вин? — Слова прозвучали спокойно, грустно, словно Джордж, сомневаясь в бессмысленности такой попытки, понимал, что разговор необходим.

— Да, стану! — Небрежно ткнув розы в вазу, она сердито посмотрела на него. — Сначала он должен был посоветоваться со мной.

Джорджу следовало осознать, что эти слова относятся и к нему тоже. Нет, она не потерпит такого ни от одного из них, а ведь Джордж достаточно горяч, чтобы отправиться в Европу вслед за братом.

— Не надо, Вин. И папа не одобрил бы тебя. Он считал, что нужно отстаивать собственные убеждения.