Луи откидывается назад и испытующе глядит на меня. Что я на это скажу?

— Ладно, — говорю я безразличным тоном. — Три так три.

— Устраивает? — подозрительно спрашивает Луи.

— Вполне. Только если оплатишь перелет в оба конца.

— Заметано.

— И гостиницу.

— Заметано.

— Хорошую гостиницу.

— Не волнуйся. Я же сказал, апартаменты тебе будут заказаны.

— Только не где попало.

— То есть как?

— Апартаменты в шикарном месте. Кровать размером с бильярдный стол, вид на горы, бассейн, лечебные процедуры и…

— Ты что, едешь в Вегас оттягиваться? У тебя четкая задача: срубить для меня денег. На что тебе такая кровать? Я ведь тебе уже сказал: твои лучшие годы позади.

Я корчу Луи рожу, и он машет рукой:

— Ладно, ладно. Как насчет отеля «Ривьера»?

— Предпочитаю «Мираж» или «Белладжио».

— «Белладжио»? Ты что, вообразила себя Джорджем Клуни[66]?

— И вот я еще что подумала: нам надо заключить пари. Между тобой и мной.

— Насчет чего?

— Получится у меня или нет? Обую я тебя или нет? Что помешало бы Анималисту смыться с выигрышем?

Луи со вздохом потирает подбородок:

— О чем тут спорить? Куда бы он делся, твой Анималист?

— Ты с такой уверенностью это говоришь…

— А как же, — подмигивает мне Луи. — Жизнь — самое ценное, что есть у человека. Понимаешь, о чем я?

— Ты его напугал?

— Сказал ему кое-что.

— Кое-что?

— То да се. Ты ж понимаешь. Связи у меня имеются, к чему напрашиваться на тяжкие телесные повреждения?

— Тяжкие телесные?

— Да уж, не легкие. С этим все ясно.

— А со мной ты что сделаешь? — Я притворяюсь, что ужасно волнуюсь. — Если я ударюсь в бега с деньгами? Тоже прикажешь замучить до смерти?

Ответ следует моментально:

— Разумеется. Сомнений быть не может.

Я ковыряю волдыри на пальцах. На губах у меня змеится улыбка.

— Знаешь, нет ничего удивительного, что ты пролетал, когда пытался играть честно. Я тебе вот что скажу: ты ни хрена не умеешь блефовать.

Луи недовольно поднимается со стула и распрямляется во весь рост. Во все свои семь футов.

— Отлично. Считаешь, я блефую, да?

— Блефуешь.

— А вот и нет. Возмездие будет неотвратимо. Ты думаешь, я пожалею рыжую задаваку?

Это уже чересчур, и Луи сам это знает. На его физиономии, доселе хмурой, появляется улыбка. Раздается смешок.

— Пожалуй, ты права. — Луи усаживается обратно. — Да и зачем мне тебя убивать? Ведь ты сможешь узнать, где твой отец, только если переведешь мне телеграфом деньги сразу после игры. Аванс тебе пригодится, только чтобы оттянуться и приодеться. А то у тебя вид, как у мартышки из цирка…

Выражение лица у меня такое, что Луи обрывает фразу. Только уже слишком поздно. Я встаю, отодвигаю стул и говорю, что мне надо в туалет. Такие сценки между нами повторяются довольно часто. Шутки шутками, прибаутки прибаутками, но все в итоге сводится к одному: Луи держит меня на крючке. Я бы никогда не пошла на такую авантюру, если бы знала, где папа. Его фото теперь всегда со мной, и мы не видели друг друга уже целый час. Оттачивая очередную фальштасовку, тренируя ловкость рук, я знаю: все это ради него.

Мы стараемся не говорить о папе, все и без слов понятно. Луи использует меня, манипулирует мною, дергает за веревочки. Какая уж тут дружба!

К тому моменту, когда я возвращаюсь из ванной, Луи перебирается в свое любимое кресло. Вылизанная квартира сверкает чистотой, но все равно время от времени Луи прячется в очерченный отбеливателем круг. В руках у него какой-то предмет в оберточной бумаге, по форме и размерам напоминающий большой кирпич. Луи держит его так бережно, так нежно гладит по швам, словно это слиток чистого золота.

— Вот, — Луи сует мне сверток под нос, — здесь все, что тебе нужно.

— Деньги?

— Угу. Я полночи разглаживал их утюгом. Чтобы меньше места занимали. Такой хорошенький чистенький сверточек получился.

Я верчу пачку в руках. Она плотная и тяжелая.

— Мне их забрать? — спрашиваю я.

— Пока нет. Просто посмотри на них и осознай, насколько все серьезно. Заберешь домой всю сумму в воскресенье вечером.

Воскресенье — наш последний день вместе. Я улетаю в Вегас в понедельник рано утром.

— И захвати с собой шмотки, в которых появишься в свете. Попытка не пытка. Красота это сила, ты уж постарайся. Может, декольте побольше? Ведь этим придуркам и в голову не придет, что хорошенькая женщина может взять их на карту. Приличная сбруя — меньше подозрений. Пусть перед глазами у них будут маячить не карты, а… совсем другое.

Наверное, у меня встревоженный вид. Луи принимается меня успокаивать:

— Это все часть игры, не более того. Ты талантливый манипулятор, Одри. Из самых лучших. Могла бы прославиться. Ты должна гордиться своим даром.

— Даром мошенника? Есть чем гордиться!

— Все мошенничают, Одри, — торжественно произносит Луи. — На том стоит мир. Никто не играет чисто, разве что простофили. Только у одних выходит похуже, у других — получше.

Все-таки Луи не по себе, что бы он там ни проповедовал. В глубине души ему за меня страшно, хоть он и помалкивает на этот счет. И он применяет свой обычный трюк — ждет до последнего и, когда я уже в дверях, выдает нечто ободряющее.

— Унгар, ты еще здесь?

— Что случилось?

— Мы не будем заключать пари. Я не буду на тебя ставить.

— Не хочешь — не надо. — Я поворачиваюсь спиной к выходу. — Значит, шансов у меня мало?

Луи задумывается. Ненадолго. И вот на лице у него улыбка.

— Честно? — Он не спускает с меня глаз.

— Я хочу знать правду.

— Если правду, то с тобой мне все ясно. У меня нет и тени сомнения.

— Так ты думаешь, я выиграю?

— Ну разумеется, — говорит Луи. — Иначе и быть не может.

49

— Касабланка?

— Да.

— В Марокко?

— Так точно.

— Так вот куда ты решила отправиться.

С чего я выбрала именно Касабланку? Название какое-то ненастоящее. Не внушающее доверия.

— А по какой причине?

— Ты о чем?

— Ну, почему именно туда?

— Сама не знаю. Просто звучит очень… романтично.

— Романтично?

Дернул же меня черт за язык. Уезжаю на целую неделю, одна, без любимого человека. И зачем? За романтикой.

— Да нет, в общем. Я не это имела в виду.

— Что «не это»?

— Не секс.

— По-твоему, Касабланка и секс тесно связаны?

— Да не об этом я… просто я никогда не была в Северной Африке. Я могу съездить в Марракеш или отправиться в поход в горы Атлас. Могу взять напрокат верблюда или купить осла и пожить немного в горах рядом с берберами.

— Ага. А также сбежать в Гибралтар. Как Ингрид Бергман с Хамфри Богартом.

— Она не добралась с ним до Гибралтара. Бросила его в аэропорту и вернулась домой вместе с каким-то занудой.

— Занудой?

— Ну, этим… как его звали-то? Никак не могу вспомнить его имя.

* * *

Джо встревожен. Ну что мне стоило выбрать место побанальнее? Какой-нибудь Неаполь или Триест. Или что-нибудь культурное вроде Праги. Могло же на меня напасть желание поглядеть на старинные здания, пошляться по музеям и прогуляться меж древних памятников? А теперь Джо будет думать, что я всю неделю проторчу в прокуренном ночном клубе где-нибудь на задах Сахары, воображая себя Ингрид Бергман.

— Ты билет заказала?

— Да. Вылет утром в понедельник. Марокканскими авиалиниями.

— «Эйр Марокко»?

— Я так и сказала.

— А номер в гостинице ты забронировала?

— Знаешь… лучше я определюсь с жильем, когда прилечу на место. Дешевле выйдет.

— Ты не забронировала номер? Не похоже на тебя. Если уж ты куда отправляешься, то только в полной боевой готовности. Чтобы ты не знала, где будешь жить…

— Ну в «Хилтоне», на худой конец. Кредитная карта у меня с собой, ничего со мной не случится.

— Так ты едешь на авось?

— Точно. — Вот оно, объяснение. — Хочу рискнуть.

Ой, дура. Уж ляпнула так ляпнула. Какой риск? Какое «на авось»? Я всегда все планировала заранее. Когда мы с Джо отправлялись в поездку, все ее детали мне были известны заранее, вплоть до того, какой запах будет в холле отеля. Выбирая гостиницу, я обязательно использовала целую кипу путеводителей, дюжины две буклетов и Интернет. Я сопоставляла и сравнивала все: рестораны, экскурсии, условия размещения, «удобства». Особое внимание я уделяла гостиничным бассейнам. Когда мы прибывали на место, я таскала с собой Джо по бассейнам других гостиниц: пусть убедится, что я сделала правильный выбор. У меня это настоящая мания: шляться по гостиницам, где мы никогда не будем жить, только чтобы доказать свою правоту. Но мне надо знать наверняка. Иначе все удовольствие от путешествия будет испорчено.

У Джо больше нет вопросов. Он бросает на меня странный взгляд, открывает бутылку пива и удаляется на кухню звонить Питу. Как только он скрывается, я мчусь в спальню. В ящике у меня спрятана новенькая колода карт, я плотно закрываю за собой дверь (обычно я оставляю ее приоткрытой) и приступаю к тренировке. Не хочу, чтобы Джо застал меня за этим занятием.

Прежде чем начать, я отрабатываю весь комплекс спасательных мероприятий. В моем распоряжении ровно четыре с половиной секунды — именно столько времени пройдет с того момента, как я услышу его шаги у двери, до моего разоблачения. Я уложусь в три секунды — успею спрятать карты, шлепнуться в постель и уткнуться в Книгу рекордов Гиннесса. Только надо потренироваться. Первые два раза я оказываюсь на полу мордой вниз, а книга раскрывается на картинке с самой большой повозкой в мире. На третий раз все получается. Честно говоря, трудности лишь помогают мне сосредоточиться.

Я протираю ладони медицинским спиртом (чтобы волдыри затвердели) и приступаю к самым сложным вольтам. Их лучше делать с закрытыми глазами — так вырабатывается интуитивное чутье, когда можешь определить на ощупь, где какая карта лежит в колоде. Чем больше я думаю о том, как правильно сдать, тем медленнее получается, все становится на свои места, только когда я расслабляюсь. Я сдаю на шесть игроков, собираю карты, сдаю на троих. Всякий раз у меня оказывается выигрышная комбинация. У всех остальных карты совсем слабые. Кроме того человека, который будет играть против меня. На следующей неделе живые люди займут место воображаемых игроков. И я обыграю их всех одного за другим, голову за головой.

* * *

— Зачем тебе шестерка треф в рукаве?

— Это… э-э… закладка.

— В рукаве?

— Чтобы не потерялась.

— Тебя так интересуют телеги?

— Они такие забавные. Длина вот этой, например, всего шесть дюймов.

— Ну-ну.

— Как там Пит?

— Я звонил не ему. Я говорил с Лорной.

— Вот как? А что ты меня не позвал?

— Так ты же закрыла дверь. Я подумал, ты хочешь побыть одна.

* * *

Джо собирается лечь спать и гасит свет, даже не спросив меня. Я лежу рядом, вслушиваюсь в его дыхание, и меня бесит, что он засыпает так скоро. У меня-то бессонница. В голове так шумит, что я боюсь, как бы Джо не услышал и не проснулся. Пытаясь заснуть, я расслабляю и напрягаю мышцы, но добиваюсь только того, что ногу сводит судорогой. Перехожу на проверенный метод: прокручиваю в уме периодическую таблицу Менделеева, но все равно сон идти не спешит. Отключаюсь я только на середине инертных газов.

Мне снятся Пит со своими пришельцами, и Луи с магическим кругом, и Джо, и Лорна, и папа. Состязание в шарики только что закончилось, и папа ждет меня у школьных ворот. Я пытаюсь объяснить ему, что у меня несправедливо конфисковали все мои шарики, и папа становится на колени и хочет меня о чем-то спросить. На нем тонкая кожаная куртка и шерстяной шарф. С неба сыплется не снег, а песок. Лицо у папы такое, как сейчас, обвислое и морщинистое, и я поражена, какой он вдруг стал старый.

— Ты выиграла, Рыжик?

— Выиграла.

— Открыто и честно?

— Да.

— Это хорошо. Неважно, что говорят остальные ребята. Главное, что мы с тобой знаем правду.

— Правду?

— Ты ведь не мошенничала. И не пыталась обмануть этого мальчишку.

Я задумчиво улыбаюсь папе. Ведь я и впрямь играла честно. И даже не пыталась мошенничать.

50

— Значит, теперь ты в форме?

— Да вроде.