Нора Робертс - Большой риф

— Ты ничего не мог сделать. — Она положила ладонь на его плечо. — Мэтью…

— Оставь меня в покое.

— Но, Мэтью…

— Отвяжись, черт побери!

Оскорбленная, беспомощная, Тэйт отступила от него.

Тейт сидела в сумрачном номере отеля, совершенно подавленная. Прошедший день оказался непрерывной цепью звонких пощечин. Последняя из них — известие потрясенного отца о том, что в архиве нет даже упоминания об их заявке. Пропали все документы, которые они так педантично заполняли, а клерк, с которым общался Рэй, заявил, что никогда его прежде не видел.

Не осталось никаких сомнений в том, что Сайлас Ван Дайк снова победил.

Все их труды, все страдания Бака оказались напрасными. Впервые в жизни Тейт столкнулась с тем, что правота и законопослушание вовсе не гарантируют успеха.

Она вспоминала обо всех тех прекрасных вещах, которые держала в руках. Усыпанный изумрудами крест, фарфоровая ваза… крупицы истории, извлеченные ею из песка на белый свет. Ей не суждено больше коснуться их, изучить, увидеть их в музейных витринах. Не будет коллекции Бомонтов — Лэситеров, не будет ни их имен на табличках, ни фотографий в «Национальном географическом журнале».

Они проиграли.

Ужасно стыдно признаваться даже себе самой, что она мечтала о мишуре славы, представляла, как вернется в колледж и на волне триумфа и всеобщего восхищения добьется ученой степени… думала, что общая победа еще сильнее свяжет ее с Мэтью. Не осталось ничего, кроме горечи разочарования.

Не в силах больше оставаться в душном помещении, Тейт решила прогуляться и на свежем воздухе все обдумать.

Она нашла Мэтью на пляже, в том месте, где они целовались, где она поняла, что любит его. Ее сердце сжалось, затем встрепенулось: она ясно увидела свое будущее.

— Мэтью, мне так жаль.

— Ничего нового. Мое обычное невезение.

— Нас обманули, обокрали. При чем тут невезение?

— При всем. Я должен был отправиться к Ван Дайку без вас.

— И что бы ты сделал? В одиночку справился бы с вооруженной командой?

— Что-нибудь придумал бы.

— Тебя просто пристрелили бы. Мэтью, ты нужен Баку. Ты нужен мне.

Он устало ссутулился. Нужен? Он надеялся на большее.

— Я позабочусь о Баке.

— Мы позаботимся о Баке. Мэтью, есть и другие затонувшие корабли. — Тейт взяла его руки в свои. — Доктор Фардж сказал, что Бак даже сможет нырять, если захочет. Протезисты сейчас творят чудеса. Мы отвезем Бака в Чикаго на следующей неделе.

— Возможно. — Если он придумает, как оплатить авиаперелет до Чикаго.

— А потом мы выберем какое-нибудь теплое местечко и, пока Бак будет выздоравливать, проведем исследования. Ведь он хочет найти «Изабеллу». Ты хочешь найти «Изабеллу».

— Ты не можешь одновременно учиться в колледже и искать «Изабеллу».

— Я не вернусь в колледж.

— О чем ты говоришь, черт побери?

— Я не вернусь в колледж. — Тэйт только что приняла это решение и испытала большое облегчение. Она обвила руками шею Мэтью. — Даже не понимаю, почему я считала это важным. Я могу всему научиться на практике. Какое значение имеет научная степень!

— Глупости.

Мэтью попытался расцепить ее руки, но она лишь крепче прижалась к нему и легко поцеловала в губы.

— Совсем не глупости, а вполне логичное решение. Я буду жить с тобой и Баком в Чикаго, а потом мы отправимся в море. Куда угодно, лишь бы вместе. Мэтью, только представь, как мы поплывем на «Морском дьяволе». — Он прекрасно мог себе это представить и так же прекрасно понимал, что это невозможно. — А когда мы найдем другое судно, мама и папа присоединятся к нам. Ван Дайк не победит нас, если мы будем вместе.

— Уже победил.

— Нет. — Закрыв глаза, Тейт прижалась щекой к его щеке. — Мы здесь, мы вместе. Весь мир у наших ног. А Ван Дайк? Он жаждет заполучить амулет, но у него ничего не получается. И я знаю, я точно знаю, что никогда не получится. Мэтью, мы гораздо богаче его.

— Мечтательница.

— Ну и что? Какая охота за сокровищами без мечты! Теперь мы будем мечтать вместе. И пусть мы не найдем другой затонувший корабль, пусть Ван Дайк заберет все до последнего дублона. Мне нужен только ты.

Мэт видел, что Тейт говорит абсолютно серьезно. Стоит ему щелкнуть пальцами, и она все бросит и пойдет за ним хоть на край света… и очень скоро возненавидит его так же сильно, как он сам ненавидит себя.

— А о моих желаниях ты не подумала? — Он ущипнул ее за подбородок и небрежно поцеловал.

— Я тебя не понимаю.

— Послушай, Рыжик, все пошло прахом. Все, что я заработал тяжелым трудом, проскользнуло мимо пальцев. Неприятно, но это еще не самое худшее. У меня на шее калека. Почему ты решила, что я хочу заботиться и о тебе?

Удар был таким внезапным, что Тейт его даже не почувствовала.

— Ты расстроен и не понимаешь, что говоришь.

— «Расстроен» — слишком слабо сказано. Если бы не ты со своей законопослушной семейкой, я бы не стоял здесь сейчас с пустыми руками. Рэю, видите ли, необходимо было оформить все официально. Поэтому Ван Дайк и добрался до нас.

Тейт вспыхнула.

— Ты не смеешь обвинять папу!

— Еще как смею. — Мэтью сунул руки в карманы. — Вся моя награда за месяцы работы — искалеченный Бак.

— Ты говоришь ужасные вещи.

— Я говорю чистую правду, — поправил Мэтью, презирая сам себя. — Конечно, я его где-нибудь пристрою, я его должник, но мы с тобой, Рыжик, — совсем другая песня. Я не прочь был повеселиться пару недель — и было очень мило, но дело кончено, а ты продолжаешь цепляться за меня.

Тейт показалось, что из нее выдернули сердце и душу.

— Ты меня любишь.

— Опять мечты. Послушай, ты хотела романтических фантазий со мной в главной роли? Прекрасно. Но я не собираюсь плыть с тобой в закат.

Мэт решил, что наглой ухмылки недостаточно. Должно быть хуже. Гораздо хуже. Одними словами он от нее не избавится, не спасет ее от себя. Он обхватил ее за бедра, грубо прижал к себе.

— Хотя я играл с удовольствием, малышка. Черт, я наслаждался каждой минутой. А теперь, когда все так паршиво обернулось, почему бы нам не утешить друг друга? Давай напоследок потрахаемся как следует.

И он впился в ее рот. Жадно, требовательно и злобно. Тейт стала сопротивляться, но Мэт сунул руку под ее блузку и сжал грудь.

— Нет! — Так не должно быть, в отчаянии думала она. Так не может быть. — Ты делаешь мне больно.

— Да ладно тебе, малышка. — Он хотел нежно гладить ее, ласкать, соблазнять… но нарочно сжимал все крепче. Синяки на гладкой как атлас коже исчезнут раньше, чем затянутся его душевные раны. — Мы же оба этого хотим.

— Нет. — Всхлипывая, Тейт оттолкнула его и крепко обхватила себя руками. — Не трогай меня…

— Значит, ты просто дразнила меня. Так я и думал. — Мэтью заставил себя прямо посмотреть в ее полные боли, сверкающие слезами глаза.

— Я тебе совсем безразлична.

— Ничего подобного, детка. Что я должен сделать, чтобы затащить тебя в койку? Хочешь поэзии? Я что-нибудь припомню. Стесняешься трахаться на пляже? У меня есть гостиничный номер, за который платит твой старик.

— Тебе на всех нас наплевать.

— Эй! Я честно выполнял свою долю работы.

— Я любила тебя. Мы все тебя любили.

«Уже прошедшее время, — горько подумал он. — Не так уж трудно убить любовь».

— Подумаешь! Партнерство распалось. Вы возвращаетесь к своей обычной жизни, я — к своей. А сейчас решай побыстрее: хочешь покувыркаться на матрасе или я должен найти кого-то еще?

Он разрывал на куски ее сердце. Сколько еще она сможет выдержать? Сколько еще будет стоять перед ним?

— Я не желаю тебя видеть! Никогда. Держись подальше от меня и моих родителей. Я не хочу, чтобы они узнали, какой ты ублюдок.

— Никаких проблем. Беги домой, детка.

Тейт надеялась уйти, высоко подняв голову, и ей удалось пройти несколько шагов, но потом она бросилась бежать.

Когда она исчезла из виду, Мэтью опустился на песок и уткнулся лицом в колени. Кажется, он только что совершил свой первый героический поступок — он спас ее.

И, содрогаясь от душевной боли, он понял, что не создан быть героем.

— Не представляю, куда запропастился Мэтью? — тихо сказала Мариан, меряя шагами больничный коридор. — Он не навестил Бака.

Тейт пожала плечами… и обнаружила, что даже такое незначительное движение болезненно. Она провела бессонную ночь, оплакивая свою осмеянную любовь, но к утру собрала остатки гордости.

— Вероятно, он нашел более интересный способ провести день.

— Ну, это на него не похоже, — не согласилась Мариан, оглянувшись на вышедшего из палаты мужа.

— Баку получше. — Бодрая улыбка не замаскировала озабоченности в глазах Рэя. — Он немного устал и не хочет никого видеть. Мэтью еще не пришел?

— Нет. — Мариан взглянула на двери лифта, словно заставляя их открыться и выпустить Мэта. — Рэй, ты сказал Баку о Ван Дайке?

— Духу не хватило. — Рэй устало опустился на диванчик. Последние десять минут пребывания с Баком совсем его извели. — Я думаю, Бак только-только начинает осознавать свое увечье. Он разгневан, ожесточен. Как я мог сказать ему, что все пропало?

— Это можно сделать и позже. — Мариан присела рядом с мужем. — Только не вини себя, Рэй.

— Я все время мысленно прокручиваю случившееся, — прошептал он. — В одну секунду мы — короли, мидасы, превращающие все в золото, а в следующую — ничего, кроме страха и ужаса. Мог ли я что-то изменить? Не знаю. Все случилось так стремительно. — Рэй беспомощно взмахнул руками. — Бак все время твердит о проклятии Анжелики.

— Это был несчастный случай. Рэй, ты же понимаешь, что это не имеет никакого отношения ни к проклятиям, ни к легендам.

— Я знаю, что Бак потерял ногу, мечта превратилась в кошмар, а мы беспомощны, совершенно беспомощны.

— Тебе необходим отдых. — Мариан решительно поднялась. — Мы вернемся в отель, а все проблемы решим утром.

— Может быть, ты права.

— Вы идите, а я прогуляюсь, посижу на пляже.

— Неплохая мысль, дочка. — Мариан взяла мужа за руку, другой обняла дочь за плечи и повела их к лифту. — Посиди на солнышке, передохни.

Тейт знала, что ей ничто не поможет еще очень-очень долго, но выдавила улыбку.

В это время Мэтью, уже успевший претворить в жизнь пару из принятых ночью решений, сидел в кабинете доктора Фарджа.

— Я хотел бы связаться со специалистом, о котором вы мне говорили. Надо узнать, возьмется ли он за Бака.

— Я могу сделать это сам, мистер Лэситер.

— Был бы вам очень признателен. Кроме того, я хотел бы знать, сколько стоит перевозка в Чикаго и сколько я должен вам.

— У вашего дяди нет медицинской страховки?

— Нет. — Новое унижение. Он наверняка должен больше, чем может заплатить, а ни один банк не даст ему кредита. — Я заплачу, сколько смогу. Завтра у меня будут деньги. — От продажи «Морского дьявола» и большей части оборудования и экипировки. — И я хотел бы получить рассрочку. Я уже сделал несколько звонков, разузнал о возможной работе.

Фардж откинулся на спинку стула, потер пальцами переносицу.

— Я уверен, что мы найдем компромиссный вариант. В вашей стране существуют программы…

— Я сам позабочусь о Баке, — оборвал его Мэтью. — Пока я могу работать, Бак не будет жить на милостыню от государства. Я справлюсь.

— Как пожелаете, мистер Лэситер. К счастью, ваш дядя — сильный человек. Не сомневаюсь, что он скоро оправится физически и даже сможет снова нырять, если захочет, но для эмоционального и душевного выздоровления ему потребуется гораздо больше времени. Ему понадобится ваша поддержка…

— Я справлюсь, — повторил Мэтью, вставая. Сейчас он не только говорить, но и думать не мог о психиатрах и социальных работниках. — Я понимаю, что вы спасли ему жизнь, и я в долгу перед вами, но с этого момента я все беру на себя.

— Это тяжелая ноша, мистер Лэситер.

— Такова жизнь, — холодно сказал Мэтью. — В счастье и в несчастье, в основном в несчастье, не так ли? Кроме меня, у него никого нет.

Да, думал Мэтью, направляясь к палате Бака, кроме меня, у него никого нет, а Лэситеры — при всех своих недостатках — всегда платили по счетам.

Ну, может, в тяжелые времена они иногда ускользали из бара, не заплатив по счету… и надували туристов, красочными рассказами взвинчивая цену курительной трубки или битого кувшина. В конце концов, грех не надуть какого-то идиота, если он готов выложить деньги за щербатый кувшин только потому, что кто-то заявляет, будто из него пил сам великий флибустьер Жан Лафит.