Портер заревел. Детский плач, подумал Джош, самый худший звук в мире.

— Я ничего не знаю о твоем папе, — сказал он.

— Он должен приехать сегодня вечером! — закричал Блейн. Его лицо стало красным до самого скальпа, а затем краска разлилась дальше сквозь его белокурые волосы.

— Ладно, — сказал Джош. А он еще удивлялся, почему эти Трое ушли так быстро, почему они шли по тропинке на цыпочках, словно воры-домушники. Вики кое-что упустила из списка, что-то очень важное. Она не сказала, что Блейн ждал приезда отца. — Хочешь поесть немного зубной пасты?

— Нет! — завопил Блейн. Ой. Блейн успокоился, но прежде оставил свой отпечаток на экране. Мальчик снова заплакал и приложил руку к лицу, затем показал Джошу кровь. Не прошло и десяти минут, как ушли эти Трое, а в доме уже было испорченное имущество и кровь. Дети плакали навзрыд. Джош закрыл заднюю дверь. Если соседи это услышат, они могут вызвать полицию. Он посадил плачущего малыша на пол и пошел в ванную за мокрым полотенцем. Самые легкие деньги? Вряд ли.


Уже лучше, подумала Вики. Такси подъезжало к городу, трясясь по усыпанным галькой улицам, заполненным новоприбывшими внедорожниками, многие из которых, подумала Вики, только сошли с парома. На этом пароме должен был приехать Тед. На тротуарах толпился народ — парочки, направлявшиеся на ужин или в художественную галерею на пристань Олд-Саут, студенты колледжа, направлявшиеся за выпивкой в «Гезибо», члены экипажа, спускавшиеся с яхты, чтобы запастись провизией в «Гранд Юнион». Вот каким был Нантакет в летнюю ночь, и именно таким Вики его и любила. Она слишком долго пробыла на планете под названием Рак.

Из сумочки Бренды послышалась приглушенная мелодия Бетховена.

— Это, должно быть, Тед, — сказала Вики. — Звонит, чтобы извиниться.

Бренда вытащила телефон из сумки и посмотрела на дисплей. «Не отвечать». Она закрыла телефон и засунула его обратно в сумочку. Вики и Мелани немного подождали.

— Это был Джон Уолш? — спросила Мелани.

— Нет, не он.

— Снова твой адвокат? — поинтересовалась Вики.

— Пожалуйста, замолчите, — попросила Бренда, бросая на Мелани косой взгляд.

— Я пообещала Джону Уолшу, что ты ему перезвонишь, — сказала Мелани. — Надеюсь, ты это сделала. Он звонил еще в прошлое воскресенье.

— Я ему не звонила, — ответила Бренда. — И ты не имела ни малейшего права что-либо ему обещать.

— Успокойтесь, девочки, — попросила Вики. — Мы же пытаемся развлечься. — Таксист высадил их у ресторана, Мелани заплатила ему. — Спасибо, Мел, — произнесла Вики.

— Да, спасибо, — несколько фальшиво сказала Бренда.

— Я заплачу за ужин, — проговорила Вики. Будто в этом кто-то сомневался.

— Сама предложила, — сказала Бренда.


Сама предложила, подумала Вики, и, когда они устроились в зале среди белых скатертей и винных бокалов, на тарелках появилась меч-рыба, а под серебряным колпаком — запеченный лосось, предложение показалось просто великолепным. Она заказала бутылку безумно дорогого «Шато Марго», потому что если Вики пила вино, то она хотела, чтобы это было хорошее вино. Даже Мелани согласилась на бокальчик; Вики подстрекала ее к этому, как плохой тинейджер, который оказывал давление на своих сверстников. «От одного бокала никакого вреда не будет». Однако, может, с непривычки, вино ударило Мелани в голову, и она начала болтать без умолку.

— Я звонила Фрэнсис Диджитт домой. Питер был там.

— О Мел, — произнесла Вики, — скажи, что это неправда.

— Я должна была позвонить.

— Должна была? — удивилась Бренда.

— Я спросила его, хочет ли он, чтобы я вернулась.

— И что он ответил? — поинтересовалась Вики.

— Он ничего не ответил.

Бренда глубоко вдохнула, словно хотела что-то сказать, но затем решила промолчать.

— Что? — спросила Мелани.

— Ничего, — сказала Бренда. — Просто есть вещи, которых я не понимаю.

— Есть вещи, которых я не понимаю, — сказала Мелани. — Во-первых, зачем тебе нужен адвокат, и, во-вторых, почему ты не отвечаешь на его звонки.

— Мел… — произнесла Вики. Она рассказала Мелани о проблемах, возникших у Бренды в «Чемпионе», об увольнении за связь с Джоном Уолшем. Она лишь мельком упомянула о проблемах Бренды с законом, в первую очередь потому, что и сама знала об этом только по рассказам матери: Бренда была под следствием, ее обвиняли в вандализме по отношению к произведению искусства, принадлежащему университету. Сама Бренда сестре ничего об этом не говорила, возможно, потому, что понимала: Вики узнала об этой истории от Эллен Линдон. Многие годы информация между сестрами передавалась через их мать, которая понятия не имела о конфиденциальности, по крайней мере в рамках семьи.

— Что? — спросила Мелани, у которой уже пылали щеки. — Ей известны подробности моей личной жизни. Это несправедливо.

— Я знаю подробности твоей личной жизни только потому, что ты все время об этом говоришь, — сказала Бренда.

— Хватит! — воскликнула Вики. — Давайте сменим тему.

— Хорошо, — сказала Мелани.

— Ладно, — согласилась Бренда. — Как вам Джош?

— Он просто красавчик, — сказала Мелани. Ее щеки стали еще краснее.

— Ух ты! — удивилась Бренда.

— Именно поэтому ты его и наняла, — продолжала Мелани. — И не делай вид, что это не так. Я наслышана о том, что тебе нравятся молоденькие парни.

Вики взяла Мелани за руку, как справедливый судья.

— Как тебе ужин? — спросила Вики. — Нравится?

Мелани посмотрела на свой кусок рыбы, к которому она едва прикоснулась.

— Очень вкусно. Но жирновато. Не хочу, чтобы меня снова тошнило.

— Тебе все еще плохо?

— Ужасно, — сказала Мелани и отодвинула от себя бокал с вином. — Я не буду это пить.

— Я выпью, — произнесла Вики.

Бренда посмотрела на Мелани.

— Просто чтобы ты знала — Джон Уолш, мой бывший студент, вовсе не молоденький парень. Он на год старше меня.

— Правда? — спросила Мелани. — Мне показалось, что Вики сказала…

— Ты знаешь, Тед должен привезти упаковку имбирного чая, о котором я вам рассказывала, — сменила тему Вики. — Думаю, чай поможет решить твои проблемы с желудком.

— Поэтому, пожалуйста, больше никаких разговоров о молоденьких парнях, — сказала Бренда. — Это не просто оскорбительно, но еще и бестактно.

— Хорошо, — сказала Мелани. — Прости.

— Тебе не стоит извиняться, — заметила Вики.

— Еще и как стоит, — возразила Бренда.

Вики положила вилку на стол. Вокруг них была уйма людей, все они мило ужинали и поддерживали приятную беседу — неужели так трудно вести себя так же, как они, хотя бы один вечер?

— Я хочу десерт с шампанским, — сказала она.

— О Вик, ты уверена? — спросила Бренда.

Когда Вики подозвала официанта, у Бренды снова зазвонил телефон.

— Выключи его, — сказала Вики.

Бренда посмотрела на дисплей.

— Тед? — спросила Вики.

— Джон Уолш? — спросила Мелани. А затем душераздирающим голосом произнесла: — Питер?

— Нет, — сказала Бренда. — Это мама.

— О Господи, — сказала Вики, — выключи его.

* * *

Кое-как Джош умудрился умыть Блейна (царапина у него на лице была микроскопической; Вики могла ее даже не заметить, если бы Блейн не заставил Джоша приклеить самый большой пластырь, который только был в аптечке). Блейн, подштопанный и смущенный своими собственными выходками, успокоился. Но Портер все еще хныкал, и Джош не знал, как его успокоить.

— Дайте ему бутылочку, — подсказал Блейн. — Он ее не возьмет, но мама говорит, что мы не должны опускать руки.

Джош вытащил бутылочку из миски с горячей водой, попробовал температуру молока, прижав бутылочку к внутренней стороне запястья, как это делали в фильме трое взрослых мужчин, которые должны были позаботиться об одном ребенке, но ничего не знали о детях, и затем, подхватив Портера одной рукой, попробовал его покормить. Ничего не вышло. Малыш был слишком тяжелым, чтобы так его держать, и не хотел брать бутылочку. Портер бросил бутылочку на пол и пронзительно закричал, так широко открыв рот, что Джош увидел его гланды. Блейн наблюдал за этим со спокойным интересом.

— Он всегда так себя ведет? — спросил Джош.

— Да, — ответил Блейн. — Но мама говорит, что мы не должны опускать руки.

— О’кей, — сказал Джош. Он чувствовал, что Блейн меняет свое отношение к нему, хотя и боялся ошибиться. Джош держал Портера в одной руке и бутылочку в другой, так, чтобы малыш не мог до нее дотянуться, в надежде его соблазнить. Тем временем Блейн пошел обратно в спальню, где вытащил из розетки DVD-проигрыватель, намотал шнур себе на руку, закрыл крышку, достал из-под кровати отломанный кусочек и положил все это на мамин комод. Он ведет себя, как маленький взрослый, подумал Джош. Затем Блейн взял подушку, одеяло и три детские книжки и вышел из комнаты, едва взглянув на Джоша, хотя тот понял, что ему следовало пойти за мальчиком.

Они зашли в ванную, где Блейн почистил зубы, пописал (он был слишком маленьким, чтобы дотянуться до цепочки, и Джош помог ему в этом) и залез, словно он делал это постоянно, с подушкой, одеялом и тремя книгами в ванну. Он устроился поудобнее.

— Ты шутишь, да?

— Сядь, — сказал Блейн и протянул ему рассказ «Хортон высиживает яйцо». — Почитай мне, пожалуйста.

Джош сел, и Портер тоже сел. Малыш, должно быть, был так же озадачен, как и Джош, поскольку замолчал. Джош поставил бутылочку на опущенную крышку унитаза, открыл книгу, откашлялся и начал читать.


Через несколько минут Джош подумал: «Да, все правильно. Я Хортон-Слон, который высиживает яйцо птички Мейзи, улетевшей на Палм-Бич. Если бы кто-то с вечеринки Зака увидел меня сейчас, они бы подкалывали меня и посмеивались надо мной, точно так же, как животные в джунглях дразнили Хортона. Я такой же неудачник: всегда действую из лучших побуждений, а выходит все плохо. Я не компетентен. Это не легкие деньги. Меня привела сюда страсть к русалке и сумасшедшее ощущение, будто между мною и Тремя существует какая-то связь. Я болван, просто идиот. Уволился из аэропорта. Я просто тупица. Хортон».

Но теперь, прежде чем Джош успел дочитать книгу, в ванной воцарилась тишина. Блейн в ванной почти уснул. Портер, лежа на боку на прохладном кафеле, сосал бутылочку. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Малыш опустошил бутылочку, затем подполз к Джошу. Джош взял его на руки, и Портер отрыгнул.

— Хороший мальчик, — сказал Джош. — Хороший малыш.

В спальне Джош сменил Портеру подгузник. Памперс помялся, но Портер чувствовал себя комфортно, и Джош был уверен, что надел его правильно. Где-то между складок покрывала Портер нашел свою соску. Он сунул ее в рот и начал удовлетворенно сосать.

— Ты хочешь спать? — спросил Джош. Он мог поклясться, что увидел, как ребенок ему кивнул. На улице едва начинало темнеть, но Джош уже валился с ног от усталости. Это все пиво. Он разулся и лег на кровать рядом с Портером. Портер схватил его за ухо. Чья это была кровать? Джош задумался, хотя знал, что это была кровать Вики. Кровать рака. Джош подумал о кроватях Бренды и Мелани. Потом у него зазвонил сотовый.

Джош посмотрел на Портера — тот спал. Джош чувствовал себя на высоте, когда открывал крышку сотового. Он и ответил ликующим голосом, хотя на дисплее увидел, что звонила Диди.

— Алло? — прошептал он.

На заднем плане громко звучала тяжелая музыка. Затем послышался голос Диди, такой же приятный и успокаивающий, как звук бьющегося стекла.

— Джош? Ты где? Ты приедешь к Заку? Джош?

Джош отключил телефон и закрыл глаза.

* * *

Эту историю рассказывали так часто и однообразно, что она уже не казалась правдивой, хоть это была правда, — Виктория Линдон-Стоу познакомилась с Теодором Адлером Стоу поздно ночью, за игрой в покер с высокими ставками.

Вики жила в Манхэттене немногим больше года, когда открыла для себя покер. Она считала себя диско-девушкой — для нее не было ничего слишком позднего или слишком экстремального. Ей на все хватало энергии, хотя на самом деле Вики целый день проводила на работе (она работала помощником юриста в одной чисто женской юридической фирме), а выходные — за постстуденческими обедами в дешевых ресторанах, которые сопровождались выпивкой в барах Верхнего Ист-Сайда, популярных среди выпускников Дьюка, Принстона, Стенфорда и Вильямса. Вики ожидала чего-то другого, чего-то более острого, более нью-йоркского, и поэтому, когда друг ее друга, парень по имени Кастор, у которого были длинные черные волосы и серебряные серьги в ушах, пригласил ее на полуночный покер в Бауэри, она прокричала в телефон: «Да, да, да!»