«Почему сценаристов нельзя воспринимать всерьез?» — подумал Джош. Все любят фильмы. А сценарии к ним нужно написать.

— Сценарий? — спросил Джош у Бренды. — Это здорово. Я и сам писатель. Собственно говоря, я учусь писать в Мидлбери у Чеса Горды. Вы его знаете?

— Нет, — сказала Бренда.

— Он великолепен, — сказал Джош. — Он написал роман «Разговор», когда ему было всего двадцать шесть.

Бренда улыбнулась со знанием дела.

— А, он один из этих. Из этих одаренных детей, которые рано достигают вершины, а потом уже никогда не пишут ничего стоящего. Господи, я бы целый курс могла прочитать по этим людям.

Джош почувствовал себя неловко, услышав, как оскорбляют Чеса Горду, и хотел заступиться за своего профессора, но не хотел спорить с Брендой. Вместо этого он сказал:

— Над чем вы работаете?

— Я? — спросила Бренда. — Я пытаюсь подогнать одну вещь… — Она представила перед глазами золотые буквы заглавия «Невинного самозванца». — Но я не знаю… Все не так просто. Такое впечатление, что книга не подходит для сценария, понимаете? Там нет никаких автомобильных погонь.

Джош засмеялся — возможно, слишком громко и с неуместным пылом Дрейка Эдгара. Каковы были их шансы? Он был кем-то вроде писателя, также как и Бренда.

— Если хотите, я могу вам помочь, — сказал Джош. — Я могу высказать свое мнение. («Это наша местная валюта, — часто повторял студентам Чес Горда. — Мнения».) — Я могу его прочитать.

— Очень милое предложение с вашей стороны, — ответила Бренда. — Но кто знает, закончу ли я его вообще когда-нибудь? Вы тоже пишете сценарии?

— Нет, нет, нет, — сказал он. — Я больше увлекаюсь написанием коротких рассказов и романов. — Бренда уставилась на него, и это заставило Джоша почувствовать себя смешным, словно он только что сказал ей, что на Хэллоуин будет одет в костюм Нормана Мейлера. — Но я могу прочитать ваш сценарий, если вам интересно мнение будущего зрителя.

— Может быть, — произнесла Бренда. Она засунула «Невинного самозванца» обратно в пузырчатую упаковку и закрыла портфель. — Может, потом, когда я продвинусь дальше.

— О’кей, — сказал Джош. Она его смешила. Он был для нее ребенком, и все же каждое утро, когда они помогали Блейну собирать кости на выложенной плиткой дорожке, Джош не мог не спросить у нее, как продвигается сценарий. Иногда Бренда говорила: «О, хорошо», — а иногда качала головой и вообще ничего не отвечала.

Еще одним сюрпризом в жизни Джоша изо дня в день было то, что Вики готовила на завтрак. Каждое утро это было что-то замысловатое и очень вкусное: блинчики с черникой, бекон, поджаренный на костре из яблоневых веток, омлеты с сыром чеддер, пирог с персиками, яйца-пашот, картофельные оладьи с хрустящей корочкой, французские тосты с корицей, салаты из дыни и ягод. Завтракали в доме только Джош и Вики. Мелани говорила, что ее слишком тошнит, особенно по утрам. Все, что она могла съесть, — это гренок без масла с имбирным чаем. Бренда не ела по утрам, зато она поглощала огромное количество кофе и брала с собой на пляж целый термос этого напитка пополам со сливками и с шестью ложками сахара. Дети не завтракали, потому что один из них был для этой еды слишком мал, а второй — слишком привередлив. Вики кормила Портера морковным пюре или кашей, пока Блейн на кухне ел «Чириоз». Так что в утренних пиршествах участвовали только Вики и Джош.

Сначала Джош возражал.

— Вам не стоит так беспокоиться из-за меня, — говорил он. — Я могу перехватить что-нибудь дома. Какие-нибудь хлопья или рогалик.

— Вы делаете мне одолжение, — отвечала Вики. — Мне нужно поддерживать силы, а я ни за что бы не стала готовить все это для себя одной. — Вики каждый кусочек еды съедала с трудом. У нее не было аппетита, она никогда не испытывала чувства голода. Вики смотрела на крошечную порцию у себя на тарелке и вздыхала. Она выковыривала ягодку черники из блинчика, съедала полкусочка бекона или один кусочек картофеля фри.

— Вот так вот, — говорила она, — еще ложечку.

Джош уже и вспомнить не мог, сколько времени прошло с тех пор, когда кто-то в последний раз готовил специально для него; это было еще одной причиной, почему ему не хватало матери. Вики и Мелани наблюдали за тем, как он поглощает пищу, с признательностью, а может, даже и с определенной степенью зависти. Они всегда клали ему добавку. Мелани, сидя напротив Джоша, грызла свой тост, Вики съедала, сколько могла, затем мыла посуду, доставала Портера из детского стульчика, умывала ему лицо, мыла руки, меняла подгузник, мазала малыша лосьоном и надевала на него трусы. Блейн любил одеваться сам — всегда в одни и те же зеленые плавки, а затем, через несколько дней, в рубашку такого же цвета, как у Джоша. Желтая рубашка у Джоша, желтая рубашка у Блейна. Зеленый, желтый, белый. Блейн плакал, если Джош надевал красную кофту «Ред Сокс».

— Мне придется купить ему такую же, — сказала Вики.

— Простите, — произнес Джош.

— Должно быть, трудно быть его героем, — сказала Вики.

Джош потрепал белые волосы Блейна, не зная, что ответить.

Не было смысла это отрицать. Блейн не причинял Джошу никаких хлопот с той самой первой ночи; он всегда вел себя прекрасно, будто боялся, что, если сделает что-то не так, Джош уйдет и больше никогда не вернется. Чаще всего Джош вел детей на сконсетский пляж и сидел там с ними (по настоянию Вики) в тени спасательной вышки. Джош и Блейн копались в песке, строили замки, ловили крабов, собирали ракушки и камушки в пакет. Портер проводил время под зонтиком, в своем стульчике, жевал ручку от пластмассовой лопатки или пыхтел над своей бутылочкой, а иногда спал. Блейну, конечно же, больше всего нравилось, когда Портер спал; он хотел, чтобы Джош уделял внимание только ему. Другие дети подходили к Джошу с Блейном, заглядывая к ним в ведерко и глядя на размеры их песочных замков, спрашивали, можно ли с ними поиграть. Блейн пожимал плечами и смотрел на Джоша, который всегда отвечал: «Конечно». А затем, чтобы воспитывать в детях положительные навыки общения, он говорил: «Это Блейн. А как тебя зовут?» Джош научился быть внимательным ко всем, но не уделять никому внимания больше, чем Блейну, — иначе Блейн залазил под зонтик и замолкал, тихонько забрасывая камушки и ракушки в детский манеж своего брата. Его отношения с Блейном, подумал Джош, похожи на отношения с ревнивой девушкой.

Работа няни была намного сложнее, чем он себе представлял. Джошу пришлось оставить гольф, и дело было не в получасовых поеданиях сандвичей, которые готовила Вики за разговорами о «Скуби-Ду», и не в пятидесяти семи пунктах «несуществующего» списка Вики, ни об одном из которых нельзя было забыть (как, например: никогда не уходить из дому без соски, держать молоко в холоде, Блейн должен доесть изюм перед пудингом, солнцезащитный крем, солнцезащитный крем, солнцезащитный крем! лекарства Портеру каждые полтора часа, вытряхнуть полотенца, по дороге домой зайти в магазин и купить хлеба и молока, вот деньги…). Но больше всего энергии у Джоша забирал эмоциональный груз заботы о двух маленьких людях. С восьми до часу пять дней в неделю безопасность Блейна и Портера лежала на Джоше Флинне. Без него они могли погибнуть от жажды, утонуть, умереть. С этой точки зрения его работа была действительно важна. Несмотря на некоторое случайное стечение обстоятельств, в результате которого он получил эту работу, на их странность и на подозрительные причины, благодаря которым он за эту работу взялся (просто-напросто из-за своей страсти к Бренде), Джош чувствовал, что привязывается к детям. Герой? Джошу это нравилось. Где-то на второй или третьей неделе Блейн взял Джоша за руку и сказал: «Ты мой лучший друг». И Джош почувствовал, как его сердце стало в три раза больше, прямо как у Гринча из книги Доктора Суса[16]. Неужели маленький ребенок оказывал на него такое большое влияние? Никто в аэропорту в это просто не поверил бы.

Том Флинн время от времени спрашивал за обедом: «Как дела на новой работе?» И Джош отвечал: «Хорошо. Прекрасно». И на этом разговор заканчивался. Не было никакого смысла рассказывать отцу о том, что Джош определенно делал успехи — он уже понимал, почему плачет Портер («голоден», «надоело», «возьми меня, пожалуйста, на руки»), и учил Блейна следить за мячом. Джош никогда бы не подумал, что выучит на память целые страницы из «Хортон высиживает яйцо» и «Человек из глубин» Берта Дау, которые Блейн любил слушать по возвращении в коттедж, прежде чем Джош уходил домой. Джош не мог бы словами выразить ту нежность, которую он испытывал к этим детям. Они могли остаться без матери. Если Вики умрет, то они будут совсем как он, — и, хотя Джош смело мог сказать, что он во всех отношениях был уравновешенным человеком, это нагоняло на него тоску. Каждый раз, когда Джош видел Вики, он думал: «Не умирай. Пожалуйста».

Отцу он всегда старался отвечать уклончиво: «Работа хорошая. Мне нравится. Дети просто прелесть».

После этих слов Том Флинн кивал и улыбался. Он никогда не спрашивал, как зовут детей или еще что-нибудь о них, а Джош, впервые в жизни, не чувствовал необходимости что-либо объяснять. Его работа, рутина, отношения с детьми и Тремя — все это принадлежало только ему.


Джош был настолько погружен в свою новую жизнь, что встреча с Диди на парковке на Нобадир-бич стала для него весьма неприятным сюрпризом. Джош ходил плавать почти каждый день после шести, когда большинство людей собирались и уходили домой, когда жара уже спадала, но солнце еще было мягким и теплым. Каждый день это был его звездный час, и Джош обычно вытирался полотенцем и сидел на пляже еще несколько минут, глядя на волны или бросая деревяшку чьей-то чужой собаке и чувствуя себя счастливым и ловким, потому что он сам контролировал свое лето. Поэтому в тот день, поднимаясь с пляжа по узким шатким ступеням и обнаружив Диди, сидевшую на бампере его джипа, Джош испытал привычное чувство ужаса.

Не было смысла притворяться, что это было счастливое совпадение; она ждала его. Следила за ним. Джош вспомнил прошлое лето, и позапрошлое — Диди время от времени устраивала ему одни и те же сюрпризы, и тогда ему это даже нравилось. Но сейчас он почувствовал отвращение. Если бы Диди не следила за ним так пристально, он попытался бы ускользнуть.

Джош с трудом скрыл отвращение.

— Привет, — сказал он и бросил мокрое полотенце на заднее сиденье своего джипа.

Диди издала какой-то звук. Сначала он подумал, что она хихикает, но не тут-то было. Она плакала.

— Ты больше меня не любишь, — сказала Диди. — Ты меня ненавидишь.

— Диди…

Она шмыгнула носом и вытерла его ладонью. На ней были старые обрезанные джинсовые шорты с белыми веревками на бедрах и розовая футболка, на которой черным курсивом было написано: «Малышка». Диди была босиком; пальцы ее ног с ногтями ярко-синего цвета были запачканы грязным песком со стоянки. Джош бросил быстрый взгляд в сторону стоянки; он не увидел «джетту» Диди.

— Как ты сюда попала? — спросил он.

— Меня кое-кто подбросил.

— Кое-кто?

— Роб.

Роб, ее брат, который разъезжал на огромном «форде» тридцать пятой модели с блестящим ящиком для инструментов и наклейкой на бампере с надписью: «Подвезу за бензин, травку и секс». Роб работал плотником в компании «Диммити бразерс», где когда-то работала мать Джоша. Остров был слишком маленьким. Итак, Роб высадил Диди из машины, еще и босиком, и уехал; теперь Джош был в ловушке. Ему придется ее куда-нибудь подвезти. Она знала, что он слишком порядочен, чтобы бросить ее на пляже.

— А где твоя машина? — спросил он.

— Ее забрали.

— Что значит «забрали»?

— За невыплату кредита. — Диди снова расплакалась, и у нее потекла тушь. — Ее забрали навсегда.

Джош вздохнул.

— А как же те деньги, которые я тебе одолжил?

— Их не хватило. Я в беде, Джош. В большой беде. Я не могу оплачивать аренду квартиры. Меня выселят, а мои родители ясно дали понять, что не желают, чтобы я возвращалась домой.

Неудивительно. После двадцати лет чрезмерного потакания родители Диди решили перейти к строгости. Слишком мало, слишком поздно, но Джош не мог винить их за то, что они не желали возвращения домой своей взрослой дочери. Она опустошила бы их бар и обеспечила им огромные телефонные счета.

— У тебя есть работа, — сказал Джош. — Я тебя не понимаю.

— Мне платят гроши, — ответила Диди. — Другое дело, если бы я работала медсестрой.

— Может, тебе стоит снова пойти учиться?

Диди подняла на него глаза. Она была похожа на героиню из «Ночи живых мертвецов».

— Теперь ты говоришь точно так же, как они.

Джош топнул ногой. Ему хотелось поехать домой и принять душ. Он был голоден; сегодня на ужин он собирался приготовить пироги из кукурузной муки.