– Беру на себя смелость не согласиться с вами, мисс Харвуд. Если я предлагаю даме руку и сердце, я ожидаю учтивого ответа, каким бы он ни был.

– Я вижу, вам не терпится потребовать назад свою свободу, чуть было не потерянную столь опрометчиво! Ну что ж! Можете считать себя свободным ото всяких обязательств! И если вы позволите мне дать вам совет, лорд Хайятт, впредь будьте осмотрительнее, обнимая даму, чтобы у вас не возникало необходимости совершать вынужденные предложения.

– Мое предложение не было вынужденным.

– Простите, вы ведь вообще не делали мне предложения, так что мне нет необходимости отказывать! Вы сделали всего лишь то, что требует общество для спасения сомнительных репутаций, вы притворились, что ваши намерения честны. Сейчас можете уходить!

Хайятт застыл. Обвинять его в легкомысленном обращении с ней? И даже намекать на попытку соблазна?

– Мне наплевать, что думает общество! – сердито ответил он.

– Вы уже дали это понять, сэр, войдя в мою комнату. Моя репутация, однако, имеет для меня некоторое значение, и лучше всего я могу уберечь ее, не встречаясь вновь с вами. До свидания!

– Да скажите хоть, в чем вы меня упрекаете? – потребовал он, и его глаза заблестели ответным гневом.

– Я обвиняю вас в нарушении приличий. Что же касается ваших отношений с леди Деверу… это ваша забота.

– Меня не заботить леди Деверу!

– Совершенно верно, вы ни о ком не заботитесь, только о себе, – насмешливо улыбнулась Лаура.

Ей пришло в голову, что она оказалась сейчас в том же положении, что и леди Деверу прошлой ночью: Хайятт прокрался в комнату дамы и закрыл за собой дверь. Правда, на этот раз на нем были туфли, но кто угодно мог проходить мимо и услышать его голос, и тогда она была б опозорена.

– Между мной и Мари Деверу ничего нет, – сказал Хайятт. – Я также не сделал ничего дурного, что могло бы нанести урон вашей репутации.

– Наши мнения расходятся в отношении этого „ничего“, – надменно сказала Лаура. – У меня нет прошлого, за которое надо краснеть, и джентльмен, силой проложивший себе путь в мою спальню и закрывший за собой дверь, не представляет для меня интереса. Поэтому будьте так любезны, покиньте комнату.

Лаура прошла мимо него, чтобы открыть ему дверь. Хайятт поймал ее за руку и развернул лицом к себе.

– Вы слишком скоры в своих обвинениях, – его темные глаза обожгли ее, она ощутила его дыхание на своих щеках. – Мне кажется, что если один из нас играл легкомысленно привязанностью другого, так это был не я.

Лаура вырвала руку.

– Подозреваю, что вы виновны в отношении многих дам, лорд Хайятт!

Он справился со своим гневом и произнес уже мягче:

– Тогда я удивляюсь, что вы снизошли до общения со мной на целых два дня уик-энда! Но безупречность вашей репутации, не беспокойтесь, спасет вас от испорченности лорда Хайятта. Спокойной ночи, мисс Харвуд!

Он открыл дверь и вышел, предварительно не выглянув в коридор. Лишь по счастливой случайности никто его не увидел.

Раздражение лорда Хайятта было настолько велико, что он ни о чем не думал. И только выйдя в сад охладиться, он осознал все безрассудство своего поступка. Он не собирался сердиться, он шел с надеждой выяснить все недоразумения, возникшие между ними, он хотел выйти из комнаты Лауры помолвленным человеком. Вместо этого – ссора! Черт, она устроила настоящую трагедию из безобидного посещения ее комнаты! Она обвинила его во всех смертных грехах, за исключением разве что воровства! Кем, черт побери, считает себя мисс Харвуд?

Лаура на дрожащих ногах подошла и закрыла за ним дверь. Ее трясло. Ее положение хуже, чем у корабля на картине! Ее уже основательно избило о скалы, она медленно тонет в пенящихся водах Атлантики. Все кончено! Ей не придется больше никогда снова говорить с Хайяттом, и она никогда больше не увидит его. Завтра же они с мамой покинут особняк на Чарльз-Стрит, и во второй раз закончится для нее суматоха лондонского Сезона. А если какой-то слух о событиях в Кастлфильде и дойдет до Лондона, его скоро забудут, он не задержится в памяти светского общества. Хайятт или, возможно, Оливия устроят новый, более интересный скандал.

Чтобы не пришлось ни с кем разговаривать, с мамой ли, или Хетти, или Оливией, Лаура разделась и легла в постель, чтобы вновь пережить ужасные минуты, когда она отказывала Хайятту. Каждое сказанное слово отпечаталось навечно в ее памяти. „Мое предложение не было вынужденным“, – сказал он. Конечно, он должен был так сказать! Но если бы он действительно любил ее, то не крался бы в комнату Мари Деверу ночью в одних чулках!

После двухчасовых размышлений она наконец заснула.

На следующее утро Лаура, выглянув в окно, увидела серое небо. Ветер гнул ветви деревьев, предупреждая о приближении дождя. Гости торопились уехать, чтобы возобновить лондонские удовольствия Сезона. Хайятт или уже уехал, или не вышел к завтраку. Лаура была ему благодарна, что у него хватило чуткости уклониться от встречи с ней.

Оставшиеся в Кастлфильде гости хотели рассмотреть вблизи Черепаху. Они выразили веселое восхищение ее размером, устройством и крепким строением. Герцог и герцогиня также пришли попрощаться с ними. Они слегка подтолкнули старшего сына, и он при прощании пообещал как можно поскорее познакомить с баронессой своих братьев. Он сожалел, что близнецов не было в Кастлфильде в этот уик-энд. Оливия восприняла все сказанное как должное и уехала с довольною улыбкой на лице.

– Ты не забыла, что мы должны быть на приеме у миссис Симпсон сегодня вечером, Лаура? – спросила она, когда Черепаха еще неспешно катила по парку Кастлфильда.

Три других экипажа нетерпеливо плелись позади, твердо решив вырваться вперед прежде, чем они окажутся на главной дороге, ведущей в Лондон.

– Разве тетушка не говорила тебе? Я возвращаюсь в Уитчерч. Мы с мамой начнем собирать вещи, как только вернемся на Чарльз-Стрит.

– Значит, ты приняла предложение Хайятта? Поздравляю! А вы не можете обвенчаться в Лондоне? Кто же будет сопровождать меня на балы и приемы, если ты уедешь?

– Приняла предложение Хайятта? – одновременно воскликнули Хетти и миссис Харвуд.

– Не может быть, чтобы ты получила предложение Хайятта! – изумилась ее мать.

Хетти направила прищуренный взгляд на Лауру.

– Он действительно сделал предложение, мама. Я отказала ему, – сказала Лаура.

– Ты что, сошла с ума? Отказать Хайятту?! – спросила ее мать.

– Не принуждай ее к этому браку, – вступила в разговор Хетти. – Хайятт не совсем то, что нужно Лауре. Прошлой ночью он отправился в постель к этой самой леди Деверу. Я узнала это от миссис Кампбелл и передала Лауре.

– Какая жалость! – только и сказала миссис Харвуд, чертыхаясь в душе на чем свет стоит оттого, что у Хетти оказался чрезмерно длинноват язык.

Хайятт был слишком выгодной партией, чтобы отказать ему, не сделав даже попытки его исправить.

– Но твой отказ не причина для возвращения в Уитчерч, Лаура. Еще есть время! Ты можешь встретить кого-нибудь другого.

– Да! Почему бы тебе не остаться, Лаура? – спросила Хетти.

Лаура поняла, что ее мать понятия не имела об их ссоре с Хетти. Ей, должно быть, покажется странным, если Лаура станет настаивать на отъезде. Но в то же время продолжать бессмысленную череду балов и приемов Лауре было мучительно.

– По-моему, ты была не в себе, отказывая Хайятту, – заметила Оливия, но не задержалась долго на мысли о Лауре, мечты умчали ее к предстоящему им вечером балу у Симпсонов.

Она увидит Джона, и они удерут в Пантеон! Оливия подозревала, что Лаура тоже отправилась бы в Пантеон, будь у нее подобная возможность. Старшие считают, что должны предостерегать младших и призывать их к осторожности, но сами делают все, что им заблагорассудится! С какой стати она должна упускать хоть одно развлечение, если в ее жизни будет только один единственный Сезон?

Поездка в Лондон из Кастлфильда вышла долгой и утомительной. В каждой деревушке у обочины собиралась толпа зевак, разинув рты, они глазели на Черепаху, а позади их колымаги плелся длинный хвост карет. Их кучер не вредничал и сворачивал иногда на боковую дорогу, позволяя себя обогнать, что еще больше задерживало Черепаху, к тому же они останавливались на ленч.

День уже клонился к закату, когда они въехали в Лондон. Хетти Тремур оказалась далеко не единственной, кто мечтал о чашке чая и отдыхе и готов был отдать за них глазной зуб.

Лаура чувствовала себя так, будто ее исколотили палками. Болело все тело, но она не смогла отказаться сопровождать Оливию на бал, ведь в конце концов именно для этого она и приехала в Лондон, и не стоило оставаться, если она не собиралась исполнять возложенные не себя обязательства. И, несмотря на все произошедшее и сказанное, у Лауры не было искреннего желания торопиться в Уитчерч. Пребывание в Лондоне непременно должно было привести к встрече с Хайяттом. Ей было интересно, как он себя поведет. А как вести себя ей?

Лаура решила, что должна вести себя с Хайяттом так же, как до печальных событий в Кастлфильде. Она будет обращаться с ним по-дружески, как с хорошим знакомым, не больше, не меньше. Если она прервет знакомство, сплетники и сплетницы начнут задаваться вопросом, что же случилось, и разнюхают все об уик-энде в Кастлфильде. Лаура надеялась, что вынужденное предложение Хайятта и ее отказ сохранятся в тайне. Единственными, кто знал обо всем, были ее мать, Хетти и Оливия, причем только одна Оливия знала подробности, но она на удивление оказалась неболтлива, что приятно поразило и обрадовало Лауру.

Перед обедом баронесса поднялась на чердак особняка лорда Монтфорда, чтобы разыскать в его сундуках маску. Джон достал для нее домино и маску, но маска была слишком проста, одноцветная, синяя, баронессе хотелось что-нибудь поярче и желательно украшенное перьями белой цапли.

В сундуках лорда Монтфорда, к сожалению, не оказалось перьев белой цапли, но совершенно неожиданно Оливия наткнулась на веер из павлиньих перьев. Он ей поправился. Спрятав веер под юбку, она прошла в свою комнату и вызвала Фанни.

– Надо сделать маску из этого веера, – приказала Оливия.

– Для чего вам маска? Небось вновь это идея мисс Харвуд! Теперь она хочет скрыть ваше хорошенькое личико! Я не понимаю, почему вы слушаетесь ее советов!

– Маска к Лауре не имеет никакого отношения. Наоборот, не смей ничего говорить ей об этом! И не задавай вопросов, Фанни. Но маску сделай!

Фанни внимательно осмотрела веер. Она великолепно управлялась с иглой, но на этот раз потребовалась вся ее сноровка, чтобы суметь разъединить перья и собрать их в подобие маски. Она так наклонила перья, что получилось два отверстия для глаз, затем Фанни сметала перья и пришила упругую тесьму, которая должна была огибать голову. Вышло совсем не то, что нарисовала в своем воображении Оливия, но все же маска понравилась баронессе, и она поцеловала от радости Фанни.

– Что бы я без тебя делала! – воскликнула, целуя служанку, баронесса

Лучшей награды Фанни и желать не могла.

Сразу после обеда поприветствовать дам и поздравить их с возвращением в Лондон заехал мистер Медоуз. Он с интересом выслушал рассказ об уик-энде и, так как ничего не было сказано о предложении Тальмана баронессе, он решил, что предложение не было получено. Позже, к безмерной радости Медоуза, Лаура подтвердила, что предложения не было. Узнав о бале у Симпсонов, Медоуз с удовольствием присоединился к ним.

Каково же было Оливии после всех волнений из-за маски, когда Джон Ярроу не появился на балу! Он всего лишь навсего прислал с одним приятелем записку, который передал ее Оливии во время контрданса. При первой же возможности она прочитала ее. Джон остался за городом еще на несколько дней. Хозяин дома, где он гостит, устраивает лошадиные бега, и он, разумеется, не может их пропустить. Он просто с ума сходит от желания ее увидеть и к среде обязательно вернется, ну а если не к среде, так уж в пятницу точно, но он умрет, если она сблизится с кем-нибудь еще кроме него.

В течение следующих четырех вечеров маска из павлиньих перьев приметывалась к нижним юбкам Оливии. Она была слишком громоздкой, чтобы вместиться в сумочку. В своем тайном убежище маска побывала на двух приемах и балах, а также присутствовала на премьере в Ковент-Гарден.

Оливия всюду появлялась в сопровождении мистера Медоуза, но он не чувствовал, чтобы в своем ухаживании продвинулся вперед хоть на дюйм. С каждым днем баронесса становилась все раздражительнее – ее возлюбленный не приезжал! Но однажды раздражение сменилось страхом: она потеряла его! У загородного хозяина дома, где гостил Джон, могла быть дочь или сестра и, конечно же, у него были соседки! Когда Джон вернется – если вернется – она готова была ехать с ним не только в Пантеон, но и в Гретна-Грин или даже Африку, пожелай он того.