— Нет?

— Нет. Что, если бы кто-то вошел? Как бы мы объяснились?

Он усмехнулся, снова схватив меня за талию, затем низко наклонившись к моему уху. — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы мужчина и женщина терялись друг в друге. Я сосал твою грудь. Это было бы ясно как день для любого, кто вошел бы, и им просто нужно было бы дождаться, пока я закончу.

— Так обычно? Так просто?

— Да. Это экономит время.

— Для чего экономит время?

— Для того, что должно быть дальше.

— Похоже, ты знаешь, что будет дальше. Он знал и тоже посмотрел на меня.

— Может быть, я знаю.

Я посмотрела ему в глаза. — Что будет дальше, Люк?

— Что захочешь, богиня.

Богиня. Я таяла каждый раз, когда он называл меня куклой или богиней.

— Все, что я захочу? — пришлось переспросить.

— Все что ты захочешь. Что тебе нужно, Амелия? Он улыбнулся, глядя на меня, как будто мог дать мне все, чего я хотела.

Я не знала, чего хотела. У меня было видение того, какой я хотела бы видеть свою жизнь, но каждый раз, когда я позволяла себе поддерживать любую из этих идей, я думала о своем прошлом. В последнее время я много думала о своем прошлом. Как будто Амелия Тейлор истощалась, а Амелия Росси изо всех сил пыталась вырваться из тюрьмы, в которой я ее держала.

Итак, чего я хотела? Может быть, в глубине души я снова хотела быть Амелией Росси, потому что ей действительно нравился Люк.

Я остановилась на том, чтобы сказать: — Я хочу поужинать.

— Только поужинать? — он склонил голову в сторону и притянул меня ближе.

Я прижала руки к его твердой груди. — Хорошо поужинать. Медленно. Чего ты хочешь? Я не могу одна решать.

— Я хочу больше, чем ужин. Я хочу ужин и десерт.

— Есть десерт? — спросила я, подыгрывая.

— Кукла, будет десерт, если захочешь.

Я не могла сдержать улыбку, которая играла на моих губах. Он наклонился для поцелуя, и я попыталась поцеловать его в ответ, но он игриво отстранился.

— Ты меня дразнишь.

— Видишь, каково это? — он усмехнулся, затем снова посмотрел на дверь. — Ты видишь эту дверь?

— Вижу.

— Когда ты вошла, ты оставила реальность снаружи. Все остается снаружи, и ты можешь иметь здесь все, что хочешь, быть той, кем хочешь.

— Как новый человек? Если бы он только знал, что я играла в эту игру раньше и по-прежнему была ее участником.

— Как новый человек. Если ты хочешь быть акробаткой, я с тобой. Собачник или клоун — мне все равно, куколка.

— Мне нравится выбор. Я всегда хотела пойти в цирк. Я усмехнулась.

Он прищурился. — Так ты пойдешь с клоуном? Или акробатом?

Я искала убежище в его чудесных глазах, обретая безопасность, которой никогда раньше не испытывала.

У меня была идея. Я собиралась быть собой, настоящей собой.

Амелией Росси.

Ему не обязательно было знать мою фамилию, но он мог знать, какой я была, когда была ею.

— Я танцовщица. Я занимаюсь классическим балетом. Я поехала в Джульярд, а затем начала путешествовать с Балетом Нью Йорка. Вот кем я была бы, если бы я не выбрала этот путь в жизни.

Я танцевала всю свою жизнь и была готова к Джульярду тем летом, когда уехала из дома. Я действительно поступила. Это была мечта, о которой так долго мечтало мое сердце.

Это было до того, как дерьмо поразило фанатов, и мне пришлось отказаться от мечты.

Мне понравилась благодарная улыбка на лице Люка. — Привет, танцовщица Амелия. Звучит реально.

— Так и было, — сказала я, затаив дыхание. — Я так и не добралась до Джульярда и не танцевала в Балете Нью Йорка, но я была танцовщицей. Это была я.

— Ого, ну, думаю, тогда я тоже буду играть по-настоящему. Я садовник. Он улыбнулся.

Я засмеялась, совсем не ожидала, что он это скажет.

— Ты меня разыгрываешь?

— Еще нет. Иди сюда, позволь мне кое-что тебе показать.

Он взял меня за руку и провел через гостиную на террасу, где я застыла.

Во-первых, над пространством было что-то вроде сетчатого покрытия в форме шара. Высокие лозы плюща тянулись по ним, а между ними была жимолость. Лепестки, казалось, двигались, и когда я подошла к ближайшему скоплению, стая желтых бабочек взлетела.

Я ахнула, отпрыгивая, испуганная и удивленная одновременно. Они взлетели, чтобы присоединиться к остальным на потолке, где и собрались. Я повернулась, чтобы снова взглянуть на Люка, и увидела море розовых орхидей прямо за углом.

— Ты сделал все это? Я думала, он пробыл здесь максимум месяц.

— Не все. Самые высокие деревья и виноградные лозы уже были здесь. Я посадил орхидеи и купил для этого бабочек.

Он снова взял меня за руку и повел к одинокому растению на отдельном острове, вокруг которого протекал небольшой ручей.

— Это бонсай?

— Японский бонсай из вяза, — гордо заявил он. — Любит бабочек, лучше растет когда они рядом, поэтому, куда бы я ни переехал, у меня всегда будут бабочки. Я собираюсь однажды отвезти его в Италию.

Я любила Италию, несмотря на мои связи с мафией. Я тоже хотела однажды вернуться туда.

— Италия?

— Да, в Верону. На краю великолепной виллы есть виноградник.

— Вилла Москони Бертани. Это сошло с моего языка, когда я вспомнила о посещении красивого, впечатляющего места. Моя семья каждое лето ездила в Италию, и это было то место, которое мне всегда приходилось посещать.

Он удовлетворенно улыбнулся. — Ты знаешь это место?

— Да.

— Я поеду туда.

Мне это понравилось. Я любила это место.

— Там красиво.

Что-то чувственное промелькнуло в его глазах. — Ты прекрасна.

— Спасибо…

Жар поднялся к моим щекам, когда он подошел ближе и опустился к моим губам, целуя меня. Казалось, что в тот первый раз мы поцеловались, словно что-то сильное взяло верх и зажгло огонь страсти между нами.

Я только начала получать удовольствие, когда он отстранился.

— Сначала ужин, потом десерт, — заявил он.

— Сначала ужин, потом десерт, — я согласилась.


Глава 13

Амелия

Ужин был божественным. Я не знала многих мужчин, умеющих готовить, и тех, кто утверждали, что знают что делать, обычно лучше всего готовили барбекю. Люк, однако, подал изумительный пир из запеченного цыпленка в медовой глазури и весенних овощей. Еще он приготовил гужоны из креветок для закуски. Я очень давно не ела так хорошо из-за моего напряженного образа жизни и постоянного нахождения на работе.

Мы поговорили, и не было неудобной неловкости, которую я себе представляла, но тогда я вспомнила, что уже чувствовала, что такое быть с ним на пляже. После этого мы вместе сели на диван в гостиной.

Что ж, это было что-то вроде преуменьшения. Я была в его объятьях, опиралась на его грудь, а он играл с кончиками моих волос.

— Что заставило тебя стать полицейским? — спросил он, и вокруг его пальца закрутился завиток. — Твои глаза загорелись, когда ты заговорила о танцах.

— Я хотела помогать людям и остановить коррупцию. А что насчет тебя? Ты, кажется, вкладываешь время в свои растения.

— Да, но они все еще есть в моей жизни. Ты все еще танцуешь?

Я не могла. Это разбило бы мне сердце, потому что напомнило бы мне о той жизни, которую я могла бы прожить.

Я покачала головой. — У меня не было времени. Лучше так сказать.

Я посмотрела на стену, затем на окно в крыше. Когда я впервые приехала сюда, был вечер, а сейчас было еще позже, около одиннадцати. Я повернулась к нему лицом и открыла рот, чтобы что-то сказать, даже не зная, что сказать, но он притянул меня к своим губам.

Я была втянута в поцелуй, слишком сильно наслаждаясь его сладким вкусом. Мои нервы закрутились, когда он провел руками по моей груди и начал водить пальцами вперед и назад по моим напряженным соскам. Я не остановила его, и это, казалось, направило энергию на поцелуй и сделало его более голодным, сделало меня еще более голодной, заставило меня хотеть еще больше этого волшебного блаженства.

Однако я все еще не была уверена, что следует делать это, и отстранилась.

— Люк, я должна ехать домой. Это было разумно.

Злая улыбка осветила его лицо.

— Должна?

— Да, я должна.

— У нас еще не было десерта.

— Что на десерт, Люк? Пришлось спросить.

— У тебя есть выбор: мороженое или я.

— Твое мороженое настолько хорошее, что я останусь? — я пошутила.

— Тебе не нужно мороженое, Амелия.

— Правда?

— Ты хочешь меня.

Я не знала, как он мог быть таким прямолинейным, но он не ошибался. Я просто не знала, могу ли я позволить себе его.

— Откуда ты это знаешь?

— Ты сказала мне.

Я засмеялась, снова отдав ему должное за его браваду. Однако ему это не показалось смешным. Что-то дикое наполнило его глаза.

Он соскользнула с дивана и упал на одно колено. Затем, взяв мою левую ногу, он осмотрел мои высокие каблуки.

— Ты должна оставить их на себе.

— Что ты сейчас делаешь?

— Напоминаю тебе. Он поцеловал меня в верхнюю часть стопы, затем прошел мимо ремней возле моей пятки и поднялся вверх по моей ноге. Покалывание пробегало по нервам с каждым поцелуем. Он остановился у моих бедер, подтягивая мое платье, обнажив черные кружевные трусики.

— Черное кружево, — с удовлетворением задумался он.

Огонь обжег мою кожу, когда он коснулся меня.

— Люк, мы… — мой голос оборвался, когда его губы коснулись моей внутренней поверхности бедра, и он поднялся к моему центру.

Когда в последний раз меня так трогали? Я не могла вспомнить. Черт, он видел удовольствие, которое доставлял мне, и решил доставить мне больше, проведя пальцем по мягкому шнурку моих трусиков, прижав свой волшебный палец к моему клитору.

— Ты промокла. Дьявольская улыбка на его лице возбудила меня еще больше.

Я не могла ответить, но сомневалась, что мне следовало бы ответить иначе.

Он шокировал меня, поцеловав прямо здесь, прямо у входа в мой центр. Люк зарылся лицом и поцеловал меня, затем отодвинул ткань в сторону, что позволило ему скользить пальцами в меня. Я попыталась подавить хныканье, но не смогла. Я задохнулась хриплым стоном, корчась от его прикосновения. Он снова и снова скользил пальцами внутрь и наружу, сначала медленно, затем быстрее.

— Люк! Я простонала его имя, не в силах больше терпеть.

— Скажи, что хочешь меня.

Я не могла, потому что не могла сложить слова в предложение.

— Скажи мне, Амелия. Я услышала возбуждение в его голосе.

Мои зубы стиснулись, когда ощущение накатило на меня нахлынувшей волной, и я выгнула спину, уткнувшись головой в мягкую кожу дивана. Все мое тело было в огне. Яростный оргазм захлестнул меня, пробудив во мне удовольствие и очистив мой разум от всего, что я знала.

— Я хочу тебя, — выдохнула я.

Только тогда он перестал шевелить пальцами и наклонился, чтобы попробовать меня, напиваясь жидким огнем, сочившимся из меня.

— Мед и нектар, — насмехался он, подходя ко мне и прижимаясь лицом к моему ядру. — Я весь твой, богиня, весь твой.

Мой.

Я посмотрела на великолепного мужчину, парящего передо мной, говоря, что он мой. Когда я потянулась к нему, его губы прижались к моим. Этот поцелуй не был похож на тот, который мы разделяли раньше. Он был тяжелым и нетерпеливым, ищущим, острым, и меня пронзила острая потребность. Я никогда не нуждалась ни в чем, ни в ком так, как нуждалась в Люке прямо сейчас, даже в Джордоне, в которого я слепо верила, что влюблена. Я никогда не испытывала к нему такой потребности.

Пуговицы подпрыгивали по полу, и прозвучало рвущееся кружево, когда мое платье оторвалось от моей кожи. По крайней мере, он пощадил мой бюстгальтер, расстегнув застежку, и пока он начал сосать мою грудь, я попыталась стянуть с него рубашку. Его губы снова нашли мои, и внезапно я оказалась перед ним в лифчике и на каблуках.

— Я хочу тебя, — выдохнул он мне в губы.

— Возьми меня, каждую частичку меня. Я хотела, чтобы он взял меня и сделал со мной все, что он хочет.

Он поднял меня, зажав свои сильные руки под моей задницей, когда я обвила его ногами. Мы продолжили наш праздник поцелуев, пока он нес меня вверх по лестнице в свою комнату.

Когда мы вошли внутрь, свет загорелся автоматически, заставляя меня на мгновение оторваться от него. Комната выглядела как что-то из сна. Кремовые и золотые оттенки дополняли массивную мебель из красного дерева, а кровать размера «кинг сайз» в центре была оформлена в старинном викторианском стиле, который мне нравился.