Я нахмурилась.

К счастью, вмешался Люк: — Ладно, ребята, поехали отсюда. Думаю, этим дамам хватит за одну ночь.

— Вернемся на борт в понедельник, Тейлор, — сказал Холлоуэй, передавая Джефферсону двадцати долларовую купюру. — Мы заставили всех разобраться, что здесь произошло. Ты будешь в безопасности.

— Как вы думаете, почему они забрали мою помаду и расческу? — спросила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Наверное, расчесать их собаку или его задницу, потом нанести на нее помаду и вернуть ее тебе, — предположил Джефферсон, едва сдерживая смех. Холлоуэй тут же рассмеялся. Как и Джиджи.

Люк, однако, этого не сделал.

— Это не смешно, — тихо сказал он.

— Будем благодарны, что больше ничего не было взято, — ответил Джефферсон, отступая через дверь.

Холлоуэй склонил голову и последовал за ним.

— Я дам вам двоим уединение, — сказала Джиджи, тоже уходя.

— Не волнуйся, мы разберемся с этим, — сказал Люк, когда я посмотрела на него.

— Это нервирует.

— Я имел в виду остаться со мной. Ты можешь, если ты хочешь.

— Я обязательно подумаю об этом, — сказала я ему, надеясь, что он увидит мою признательность за предложение. Он наклонился и поцеловал меня, задерживаясь на моих губах. Я почти забыла, что волновалась, пока он не отступил.

— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь, и я буду здесь, хорошо? Решительный взгляд его глаз напомнил мне то, что Джиджи сказала о рыцаре кубков.

Возможно, я не верила в ее карты и в ее образ мышления, но втайне мне нравилось то, что она говорила, и я думала, что Люк определенно был таким.

— Ладно. Я кивнула. — Мне нужно найти Коула, — добавила я.

Этот проклятый Коул ушел от меня в самоволку. Я искала этого подлого ублюдка всюду, где только могла подумать, но так и не смогла его найти.

— Понедельник. Давай позволим ребятам разобраться в этом подробнее, чтобы у нас было больше информации.

— Почему я чувствую, что есть что-то большее, чем просто издевательство надо мной?

Беспокойство, отразившееся на его лице, подсказало мне, что я ничего не придумала, но каков был ответ?

Он взял мою руку и поцеловал. — Богиня, не волнуйся. Попробуй поспать. Я зайду утром.

— Ладно.

Бросив на меня последний взгляд, он ушел.

Я снова села, чувствуя себя дерьмом. Хотела бы я держать Монтгомери под стражей. В тот день, когда он сбежал, все стало личным.

Сначала меня чуть не сбили насмерть на дороге, и Синклера подстрелили, потом в клубе устроили подставу, а теперь вот это. Я, должно быть, очень разозлила Монтгомери, когда арестовала его той ночью в ресторане, и я подумала, что сильно навредила, выставив его на публике вот так.

Что будет дальше?

Я могла только представить.

Люк

Я, должно быть, был сумасшедшим, совершенно сумасшедшим — либо это, либо глупцом.

Я остановился возле дома Амелии, в нескольких машинах от других полицейских, как раз там, где дорога поворачивала на следующую. Никто не знал, что я здесь.

Морис пришел с небольшим количеством информации. Никто не смог узнать о местонахождении байкера.

Утром я вернулся в свою квартиру, чтобы принять душ и переодеться. Мне нужно было несколько часов поспать и что-нибудь приличное поесть.

Я выспался так, как мне было нужно, и пришел Морис с очень ценным завтраком из яиц, блинов, сосисок и бекона. Этого хватило, чтобы накормить как минимум пять человек, и мы съели все это, я больше, чем он. Я не понимал, насколько я голоден.

— Итак, теперь, когда нас накормили и напоили, давайте поговорим о деле. Я как бы откладывал это, потому что не был уверен, забегали ли мои мысли впереди меня, или я был разумным человеком, которым себя считал.

— Деле. Морис щелкнул пальцами. — Что у тебя на уме, босс?

Я ненавидел, когда он называл меня так, даже для галочки, но это было круто. Даже когда он перегибал палку или делал это, чтобы меня раздражать, в конечном итоге это было сделано из уважения.

— Много, мой друг. Ночью со мной произошло кое-что, связанное с моими подозрениями. — Теперь копы ничего не думают о пропаже расчески и помады Амелии.

Тупицы. Даже предложение Джиджи было лучше их, но я знал, почему они ничего об этом не думали.

Джиджи, благослови ее сердце. У меня возникла слабость к ней, потому что она напомнила мне мою кузину Клариссу, которая последовала примеру нашей бабушки и стала современной ведьмой. Я думал, что все это абсурдно, но иногда такие люди могут видеть нестандартно.

Джиджи подумала, что расческу и губную помаду отобрали, так что кто бы ни взял их, можно было наложить на Амелию проклятие. Предметы могли идентифицировать ее, потому что они были ее личными вещами, поэтому заклинание сработало бы.

Ключевое слово было "идентифицировать", а что я знал, чего не знали копы? Я знал, что у Амелии была тайная личность, которую нужно держать в секрете.

— Но мы знаем, что такие вещи могут быть опасными, если их использовать определенным образом для открытия определенных вещей, — продолжил я.

Он внимательно посмотрел на меня. — Некоторые вещи вроде… кем является такой человек на самом деле.

— Да, такие вещи, конечно. Единственная волосина с ее расчески могла показать именно это. На этой помаде останется след ее губ.

Блядь. Я ненавидел, когда я что-то подозревал, и все складывалось вместе, чтобы дать мне ответ. Кусочки головоломки становились на свои места, но изображения я еще не видел. Но мой следующий вопрос поможет. Это связано с моими первоначальными подозрениями в отношении Рафаэля.

— Итак, почему банда, или в частности Монтгомери и такой человек, как Демарко, хотят знать, кто такая Амелия, если они уже определили ее как Амелию Тейлор?

— Люк, это дерьмо становится чем-то другим. Не знаю, как мы этого не видели раньше.

— Я здесь не только для того, чтобы заставить ее выйти за меня замуж, не так ли? Я сказал больше себе, чем ему.

— Я так не думаю. С самого первого дня было слишком много всего, чтобы всё было так. Морис кивнул и выглядел обеспокоенным.

— Почему Рафаэль просто не послал меня защитить ее? Я не понимал. Он мог просто это сделать. Эгоистичный ублюдок. Он знал, что что-то не так.

Либо я, либо Клавдий, берущий на себя руководство бизнесом, всегда были в игре. Мы знали об этом, особенно потому, что болезнь Рафаэля ухудшалась с каждым днем. Затем внезапно он выдает замуж Амелию за меня, как будто он только что вспомнил, что у него есть дочь, которая должна быть частью договоренности, так что бизнес останется в семье.

Было бы более правдоподобно, если бы я знал с самого начала, что женитьба на ней будет условием, но об этом только что говорили. Что-то должно было произойти, чтобы он захотел сделать всё таким образом. Я знал его, знал, как он работает, знал, как он думает.

— Похоже, это та часть, которую мы должны выяснить. Морис вздохнул.

— Есть вещи, которые не складываются. Мне нужно поговорить с Рафаэлем.

— Не думаю, что тебе следует это делать. Морис покачал головой. — Должна быть причина, по которой он просто не вышел и не сказал тебе, что было что-то большее. Я чувствую, что он не мог.

— На нашей встрече были только я, Клавдий и мой отец. Он доверяет моему отцу свою жизнь. Мой отец ничего не знал. — А Клавдий вспыльчив, но тоже доверяет ему.

— Доверяет ли? Он резко поднял бровь.

Все, что я мог сделать, это смотреть на Мориса. Что это за вопрос? Рафаэль им доверял, он, должно быть, доверял, но… может быть, нет.

Почему?

А что на счет меня? Доверял ли он мне больше чем им, больше чем моему отцу?

— Посмотри на это с другой стороны, — начал Морис. — Мы приходим сюда с делом, вот и все, и мне говорят, что если я расскажу о чем-либо кому-либо, кроме тебя — не то чтобы я стал — я мертвец. Я знаю, что у твоего отца и Клавдия есть определенный уровень доверия, но если Амелии нужна защита, возможно, он не хотел, чтобы они задавались вопросом, почему. Может быть, он хотел что-то скрыть от них, чтобы ты узнал.

У Мориса было больше мудрости, чем я полагал. Все это имело смысл, но что мне теперь делать? Мне нужны были ответы.

Рафаэль мог дать их мне, но я должен был встретиться с ним, чтобы получить их, и я не мог уйти или послать Мориса в ближайшее время.

Я был так глуп, когда думал, что Рафаэль пришлет своих лучших людей, чтобы убедиться, что Амелия в безопасности и ничего не случится с ней. Я поступил глупо, не осознав, что человек, о котором я говорю, был самим собой.

Я был его лучшим человеком.


Глава 19

Амелия

Этот проклятый Коул.

Скользкий харек определенно пытался избежать меня, а это означало, что кто-то подобрался к нему, может быть, измучил его и угрожал. Обычно его было не так сложно найти, и мне никогда не приходилось приходить в такое место, где я сейчас была, чтобы найти его.

Мои глаза осмотрели полуразрушенный интерьер здания. Предполагалось, что это будет жилой комплекс из нескольких отдельных квартир, но наркоманы, похоже, жили как одно целое, деля тайники друг друга. Здесь пахло мочой и дерьмом, чистой нищетой. Вся надежда была смыта в канализацию.

Место было незаконным, все в нем было незаконным и напомнило мне что-то сюрреалистическое из темной абстрактной картины, изображающей кошмары. Повсюду наркоманы теряли сознание и кололись.

Худые, изможденные лица смотрели на Люка и меня, пока мы шли в поисках Коула. Это были не те, кто представлял угрозу, в отличие от банд, с которыми я боролась, чтобы убрать их с улиц. Эти люди были на последнем этапе, принимая дозу, пытаясь сохранить последний кусочек того, что они чувствовали, когда были под кайфом.

Было трудно им не сочувствовать, хотя все это было их выбором. Я знала, что было не так просто сказать, что они сделали это сами с собой. У этих людей были проблемы, и большинству некому было о них заботиться. Другие отошли на второй план и оказались в ловушке этой жизни.

Мне было интересно, в какую категорию попадает Коул. Когда я впервые встретила его, он пытался привести себя в порядок и привести в порядок свою жизнь. Мое сердце упало, когда источник сообщил мне, что видел его на этой свалке.

Я все еще надеялась, что это всего лишь стратегия сокрытия, даже если он прятался от меня. Коул был парнем, который очень старался измениться, и я уважала его за это. Он несколько раз подвергал себя опасности, чтобы дать мне ценную информацию, и я не хотела, чтобы с ним что-нибудь случилось. Я также не хотела, чтобы он вернулся к своим прежним привычкам.

— Эй, кукла, посмотри. Люк обнял меня за талию и притянул к себе. Иногда было трудно отделить ту версию нас, которая работала вместе, от другой, которую я жаждала, где мы были бы вместе как пара, особенно когда он так прикасался ко мне.

Я проследила за его взглядом туда, где в одну из открытых комнат только что вошел парень с сумкой для покупок. Он опустил капюшон своей куртки, и при немного рассмотрев, убедилась, что это Коул. В сумке, которую он держал, были банки с едой. У него не было того изможденного, заброшенного взгляда, который был у всех остальных, поэтому я надеялась, что он снова не принимает наркотики.

— Что ты хочешь сделать? Ты сказала, что он беспокойный.

Я отказалась от этой роскоши, потому что чувствовала, что два человека найдут его лучше, чем один, но я подумала, что, может быть, будет лучше, если я подойду к нему одна.

— Не мог бы ты остаться? — спросила я тихим голосом. На нас посмотрел мужчина в углу. Место было тускло освещено, и хотя мы были одеты небрежно, мы полностью выделялись. Я просто надеялась, что мы не похожи на копов. Люк не был похож на копа в своей черной байкерской куртке и темной одежде, но, может быть, я была похожа. Люди говорили, что я хожу как коп.

Люк кивнул и отпустил меня. Я покинула его и направилась к Коулу, который не заметил меня, пока я не подошла к нему.

— Надеюсь, ты просто прячешься здесь и больше не употребляешь, — начала я.

В испуганном выражении его лица был элемент вины, который трудно было не заметить. Его и без того луковичные глаза расширились еще больше, а кожа побледнела как у призрака. Вблизи я могла видеть, что его нос выглядел красным и влажным. Он употреблял.

— Черт, как ты меня нашла? Он не хотел слышать ответ на этот вопрос.

Прежде чем я успела открыть рот, чтобы ответить, он бросился влево, направляясь к открытой двери. Я пошла в погоню, решив поймать его. Мне нужна была информация, и скоро она мне понадобится.

В такие времена я была благодарна за обучение танцам. Мое гибкое тело позволяло мне легко прыгать в воздухе, практически летать по лестнице и пропускать несколько шагов за раз. Я легко запрыгнула на тонкие брусья и — мой личный конёк — перепрыгнула через десятифутовый проволочный забор, не вспотев.