– Нет у меня взрывчатки! Ну ты и придурок… Зачем я вообще с тобой иду? Дебоширить ты и в одиночку сможешь!

– Потому что ты все еще работаешь на моего отца, – напомнил он, а я вздохнула. Прав же, гаденыш, да я за одни слезы Насти бы этого Жильцова сначала биноклем, а потом и взрывчаткой…

В ресторане то ли не было дресс-кода, то ли Стаса в лицо знали, то ли заметили, на какой машине мы подкатили, но нас пропустили с приветливым: «Добро пожаловать! Вы столик заказывали?», после чего я шепотом спросила у вражеского напарника:

– Кстати, да, ты столик заказывал?

И Стас ответил сразу обоим:

– Нет, нас ждут. Будьте добры, вон к тому столику еще два стула и приборы.

Я сразу рассмотрела маму в компании весьма солидного мужчины лет пятидесяти – не так уж далеко они и разместились, будто вообще не собирались стыдливо скрываться от правосудия. Но теперь, когда поняла, с какого именно расстояния мы собирались за ними наблюдать, испугалась:

– Но…

И метрдотель вторил эхом, словно мы сразу играли за одну команду:

– Но… у посетителей столик на двоих заказан!

– Смена планов, – оповестил Стас, сунул ему в руку какую-то купюру, схватил меня за локоть и потащил в зал.

Знала бы раньше, что мы сюда позориться идем, не пошла бы. Даже ради Насти. Хотя о чем я думала? Этот же кретин всегда позорится, вот и я рядом с ним, за компанию.

Мама с удивлением уставилась на нас обоих, замерев с бокалом шампанского в руках.

– Привет, мам, – промямлила я и нелепо махнула одеревеневшей рукой.

– Здрасьте, Нина Александровна! – Стас изображал удивленный восторг. – И вы здесь? А мы с Полиной на свидание выбрались. Не помешаем?

– На свидание? – мама кое-как отмерла.

– На свидание?! – совсем с другой интонацией повторила я, заставив клиентов за соседним столиком подпрыгнуть.

– Ну да. Не помешаем? – Он даже бровью не повел. – А то мы столик забыли заказать.

Мама собралась, отставила бокал и улыбнулась.

– Дети, да я бы с удовольствием с вами пообщалась, и вопросы у меня тут к дочери возникли, но прошу прощения, сейчас у нас деловой уж…

Она закончила как раз на «уж», поскольку к нам спешили официанты с двумя стульями. После этого и мужчина рот разинул. Наверное, немного ошалел от такой наглости – официантов, конечно. Мы-то здесь при чем?

Стас сел первым, даже не догадавшись передо мной отодвинуть стул, ухажер чертов. И почти сразу перешел в наступление:

– Нина Александровна, а вам не кажется, что мы совсем перестали видеться?

– Так несколько лет не виделись, Стас, – прищурилась она. – Было бы странно, если бы мы с тобой начали видеться ежедневно.

– Отнюдь! – он вообще хамел на глазах. – Когда-то такой риск был слишком велик, но вы его удачно избежали. Опять спасибо мне, помните? А теперь, смотрите-ка, мы с Полиночкой на первое свидание выбрались и сразу натолкнулись на вас! Совпадение или судьба? Кстати, мы незнакомы? – он повернулся ко все еще замороженному Жильцову. – Напрасно! Если мы с Полиночкой поженимся, то я тещу мамой буду звать, а вдруг вас придется папой?

До мамы наконец-то дошло, что он просто паясничает, но она пока держала себя в руках:

– Ниной Александровной ты меня будешь звать, зятек. При любом раскладе. Ты чего добиваешься, Стас? У нас с Иваном Алексеевичем деловой разговор!

– А-а, я просто ошибся – издали решил, что романтический. – Стас кивнул на шампанское. – Обрадовался, думал уважение проявить. Но раз я все равно ошибся – проявлю! – он снова обратился к Жильцову: – Приятно познакомиться, Иван Алексеевич! А я Стрельцов. В смысле Станислав Борисович, конечно.

Мужчина заметно вздрогнул, но уже через секунду расплылся в понимающей улыбке. И произнес, растягивая:

– Борисович? Нина, я правильно понимаю, что ваша дочь встречается с сыном человека, с которым вы пять минут назад не хотели иметь ничего общего?

Я ахнула от формулировки, ведь он вряд ли приврал. А мама ответила, ничуть не тушуясь:

– Не встречается. Веселится молодежь, разве не видите? А даже если бы и встречалась, то наши с ваши с вами договоренности это уже не отменяет.

– Мам! – я не выдержала. – То есть вы уже договорились?!

Она перевела спокойный взгляд на меня:

– Потом поговорим, доченька. А пока возьми своего… к-хм, кавалера, и не мешайте мне строить светлое будущее института.

От такого даже Стас растерялся. Нам обоим стало ясно, что клоунада ничему не поможет – Жильцов готов инвестировать, а мы помешали только огласить маме весь список требований, но она уже на его стороне. Я вскочила, гневно посмотрела на нее, чтобы мое отношение ощутила, теперь сама схватила Стаса за руку и потащила на выход. Он и не упирался. А уж если этот пройдоха сдался, то война проиграна.

Так мы и плелись по улице понурые, раздавленные общим поражением. Вспомнили, что машину возле ресторана забыли, и поплелись обратно. Молча сели, еще молчаливее поехали. Но через пару кварталов я воскликнула:

– И это был твой план?! Идиотизм это, а не план!

– А твоего плана я что-то вообще не заметил! – заорал Стас так же громко. – Я хоть что-то попытался предпринять!

Высадил меня возле подъезда и рванул с места, как будто я просила его меня подвозить!

Глава 12. Кого меньше всех жалко?

На работе все говорили о конкурентах, и только Веста – о Стасе:

– Девочки, неужели у него невесты нет? Я думала, таких в обязательном порядке женят по расчету!

– Сама у него поинтересуйся. – Ольга ей улыбнулась и намекнула, боясь своими словами погасить блеск в глазах: – Он упоминал кого-то… кажется!

– Упоминал, упоминал… кажется, – добавил кто-то тихо, чтобы не быть заподозренным в ненужной честности.

– Машеньку… кажется, – прозвучало еще тише.

– Девочки! – Веста имя, наверное, вообще не услышала. – А вы не могли бы невзначай поинтересоваться? Я стесняюсь, подумает еще чего…

Кристина усилила напор:

– Не могли бы. Мы с ним вообще здесь через зубы разговариваем. Только Полина не через зубы, но всегда криком. Если кто и в курсе его похождений, то только она.

Переключили внимание на самое агрессивное звено, чтобы самим не отдуваться!

– Я не в курсе! Хотя лично бы занялась освобождением всех Маш, Вест и даже Евгениев Михайловичей от этого монстра, но никто слушать не желает, пока сам не столкнется! – завопила я и поспешила зарыться лицом в монитор поглубже, чтобы меня оттуда даже при желании вытащить не смогли.

Но Веста ни одного намека не улавливала:

– А вы видели, что он сегодня на другой машине приехал? Представляете, сколько у них машин – одна другой круче!

Про это девочкам говорить было морально проще:

– Так еще бы, в благосостоянии Стрельцовых никто и не сомневался!

– Какой же у них дом тогда, интересно? – Веста окончательно погрузилась в фантазии. – Девочки, а кто-нибудь бывал у них дома или хотя бы рядом проходил?

Я бывала. Но я молчала. Сам Стас ее слишком взвинченного внимания мог и не замечать – он не разыгрывал, что очень расстроен борьбой с Жильцовым. Даже из отдела постоянно уходил – наверняка, обсудить ситуацию с родственниками. Туда же бесконечно дергали и Настю – ее эскизы необходимы для составления судебного иска, – все это плохо сказывалось на общем настроении. В таких условиях я увидела некоторую выгоду в том, что Стас находится в самом центре производственного процесса, – предатели знают, что они под пристальным контролем, пусть и самого безмозглого представителя начальства. Жаль, что предатель скорее всего засел где-нибудь в типографии, а там он человек-невидимка…

И вот Стас снова вернулся, а за ним вплыл Борис Игнатьевич, что случалось крайне редко. Гендиректор толкнул вдохновляющую речь, заставившую многих взбодриться, еще раз всех похвалил за усердие, призвал не сдаваться и перешел к совсем обнадеживающему:

– Если возникают трудности и упадок сил, то что надо делать?

– Премию выдать? – почти угадала Наташа.

– Не совсем! – Борис Игнатьевич нашел ее глазами. – Устроить праздник! Обязательно что-нибудь организуем на следующей неделе. Пусть «Рек-про» видят, что мы ничуть не расстроены потерей нескольких клиентов!

За все это время я отметила одно – директор ни разу не посмотрел в мою сторону, хотя всем широко улыбался, кого-то выделил поименно. Не думаю, что он винил меня, но уже явно был в курсе решения матери – и это совсем немного сказалось на его желании улыбаться именно мне. Я толкнула плечом Стаса, который остановился рядом, и прошептала:

– Он уже знает?

– Разумеется, – ответил так же тихо.

– То есть ты рассказал, что устроил в ресторане?

– Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы он вычеркнул меня из списка наследников за странное поведение.

– Ну хоть в чем-то ты проявил ответственность… Слушай, а ты не хочешь ненароком сообщить Весте про Машеньку?

– Про какую еще Машеньку? – Стас нахмурился и уставился на меня. – А, про ту? Мы с ней расстались. У меня, на ее вкус, характер не очень.

– Эх, жаль, что я с той гениальной девушкой познакомиться не успела! Ну ладно, тогда Весте можешь не сообщать.

– А она тут при чем? Не ревнуй сильно, мы просто перешучиваемся, чтобы работалось легче. Я тут со всеми так же себя веду, если не заметила.

Он врет или ошибается, только слепой не понял, что Веста уже вся в эйфорической влюбленности. Я фыркнула:

– Ну да, никак сдержать свою ревность не могу. Девушка просто искренне к тебе относится, не успела еще тебя узнать.

– Думаешь, она симпатичная? – Стас теперь посмотрел в ту сторону, где ему улыбался обсуждаемый объект, и констатировал: – О, ничего себе! А она симпатичная! Ты почему мне раньше-то не сказала, Полька Луговая?

Я вздохнула.

– Спорим на твою машину, что ты переспишь с ней и сразу бросишь?

Он отозвался без паузы, причем ткнул меня рукой в бок, чтобы пожала.

– Спорим на твою квартиру, что я даже спать с ней не буду? – и рукой своей тычет, тычет, чтобы я быстрее согласилась.

– Квартира у меня съемная, придурок. Так что в случае проигрыша просто перееду – заселяйся, коль угодно, если хозяйка разрешит.

– Забили, Луговая. Я за любые твои хлопоты готов жизнью рисковать.

Я руку-то пожала, но уточнила:

– То есть Веста тебе не нравится?

– С ума сошла? Да она красотка!

– Тогда на какой срок спорим?

– Две недели давай. Боюсь, после тебя вышвырнут из стрельцовского клуба за антистрельцовские связи.

– Не вышвырнут, – не слишком уверенно отозвалась я. – Борис Игнатьевич никогда не заподозрит меня в лояльности к конкурентам, и я не обязана разделять точку зрения матери. Ты сможешь продержаться целых две недели?

– Не, мы же только про Весту говорим… Потому смогу.

– Забили, Стрельцов. И отодвинься, у меня от тебя мороз по коже.

– Ты тоже не луговыми травами пахнешь.

Борис Игнатьевич как раз заверял всех, что суд выиграть не проблема, проблема – потратить на него время, деньги и тонну нервов. Но это все мелочи по сравнению с необходимостью наказать подлецов. После этого многие даже зааплодировали. Я снова придвинулась к Стасу и сказала:

– Ты сам-то заметил, что мы будем судиться с Жильцовым примерно за то же, что ты сам сделал – за воровство чужих идей? Но его мы почему-то называем подлецом и дружно ненавидим, а тебя – его высочеством наследным принцем и в ножки кланяемся.

– Ничего я у тебя не воровал.

– Ага. А если бы мой проект победил?

– Не победил бы. Ты же всё слоганы сочиняла, а на вкусы клиента внимания не обратила – он сочные рисунки любит, эффекты три-дэ и визуальные навороты. У Насти сразу было больше шансов, чем у всех нас вместе взятых. Он и купился-то на нашу фирму после ее рекламного баннера, который вы в прошлом году для стройфирмы делали.

– Да?! – воскликнула слишком громко и снова зашептала тихо: – Почему же сразу не подсказал?

– А я тебе кто – друг сердечный, чтобы подсказывать?

Я отчего-то растерялась, припоминая ту историю:

– Тогда вообще непонятно, зачем ты все это устроил.

– Не знаю точно, плохо подумал, – Стас ответил после паузы и довольно серьезно. – Ты когда ко мне домой приперлась и начала там по-дружески заливать, я вдруг подумал, что так, неровен час, еще и понравлюсь тебе. Я же очарователен, и ты бы неизбежно это заметила, стоило нам только без крика достаточно времени провести. Надо было пресечь на корню все положительные эмоции, потому что твоей влюбленности я бы не пережил. А когда прижало, к тебе сам и поскакал, забыв о рисках.