– Мы этой твари еще устроим! – Стас невольно заражался и подхватывал ту же громкость. – Всем тварям устроим!

– И пусть начальницей становится Веста, хлебать ее через ногу! Веста хотя бы предана нашему общему делу! Среди всех крыс я предпочту свою крысу!

– В задницу Весту, в задницу Жильцова, в задницу Настю! – у Стаса уже почти голос срывался, и это звучало хорошо – искренне, открыто, как никогда я от него не слышала. – В задницу все Швейцарии! В задницу медклиники, которые не выдают дипломы! В задницу всех знакомых, которые спрашивают про дипломы! В задницу секции дзюдо! В задницу Дениса!

– В задницу Дениса! – поддержала я. – Если он так тебе не нравится, то в задницу его! Потому что мы – команда!

– Да нравится он мне, падла спортивная! Нравится, вежливый сукин сын! Пусть идет на свидание! Я ему потом еще и машину подарю – пусть подавится, пусть все забирает, негодяй ответственный!

Я осела на землю и больше не перебивала. Стасу надо это все прокричать, потому что спокойно проговорить подобное он не умеет. И он кричал, переходя то на одно, то на другое, но почти не упоминал меня саму – на мне стоял какой-то стопор, через который его психика не перескакивала даже в таком состоянии. И я не нашла ничего лучше, кроме как подсказать, хотя и намного тише, чем орал он:

– В задницу мою непроходимую тупость. В задницу трусость. Смелой я бываю только в работе, а больше ни в чем.

Стас наконец-то заметил мое присутствие и тоже осел на почти разбитый кинескоп. Уставился в землю или на свои руки, все еще сжимающие палку.

– Далеко не всегда трусость означает именно трусость, Полин. Иногда это просто желание отделаться наименьшими потерями.

– И тогда ты начинаешь только терять. Разве не так, Стас?

– Или я просто дорос до мысли, что даже избалованные папенькины сыночки всего на свете получить не могут. Ты вроде бы от меня этого и требовала.

– Стас…

– Заканчивай эту психотерапию, Полин. Она могла сработать только в том случае, если бы у меня были какие-то проблемы. Сердце и то швейцарцы подлатали, совсем никаких изъянов во мне не оставили. Мне теперь как-то даже неудобно быть самым идеальным в мире.

Все, момент упущен, он снова захлопнулся. Теперь любое продолжение – и он замкнется окончательно, что потом неделями заново ковырять до сути. Стас откинул палку и демонстративно потянулся.

– Ладно, поехали. Опять в отделе до ночи сидеть, чтобы Михалыч завтра не возмущался. Оно того стоило?

Он бездумно протянул мне руку, чтобы помочь встать, но опомнился и засунул ее в карман.

– Ты мне руку хотел подать? – Я не стала делать вид, что не заметила.

– Еще чего. Нашла тоже джентльмена. Поехали?

Кивнула и, поднимаясь, все же высказалась – пусть это останется здесь, на помойке, а Стас заберет с собой, если ему нужно:

– Я кое-что добавлю – от лица Полины Луговой трехлетней давности, которая тебе нравилась. Вот она передает, что ненавидеть тебя намного проще, чем любить. Ты создаешь такие условия, что проще. Знаешь об этом?

– Знаю. Тогда и ты ей передай, что у нее была жуткая прическа, она была похожа на ботаничку. Сейчас намного лучше, хотя ботаничкой она быть не перестала.

Я прикусила язык – хорошо понимала, что вот прямо сейчас ему надо дать свободу снова отступить и спрятаться в своей безопасной иронии.

Глава 27. Проигрышные стратегии

Обычно я внимательная, но в последнее время все чаще погружалась в свои мысли – и не могла понять, что же еще предпринять по отношению к Стасу. Я чувствовала на себе ответственность… Хотя кого я обманываю? Я ощущала искреннее желание вытащить его из себя, чего бы это ни стоило. С этим не справились врачи, любящие брат и отец, но мне под силу. Потому что Луговые побеждают всегда и во всем.

Именно из-за рассеянности я не обратила внимания на странность: машина, которая подъезжала к моему дому, начала разворачиваться, когда я свернула от угла к пешеходному переходу. Я махнула рукой ждавшему за перекрестком Денису и побежала на зеленый. Мы зашагали рядом, обменявшись теплыми приветствиями. Но спутник мой сегодня сам на себя похож не был – он пару раз обернулся, а о пользе утренних пробежек вообще забыл упомянуть.

– Полина, у твоего сумасшедшего коллеги с работы еще одна машина имеется?

– У него две! – рассмеялась я, сразу поняв, о ком он говорит. – А может, и три, если любимое дитя сегодня изволило проснуться в хмуром настроении и папа захотел Стасу тонус повысить…

Я не договорила, спонтанно тоже обернувшись. И замерла. Неудивительно, что Денис вспомнил о Стасе, которого видел на крутом авто, – за нами ехала машина представительского класса, черная и с непроницаемо затонированными стеклами. Вот только мой «сумасшедший коллега с работы» такую себе никогда бы не выбрал – я его преотлично знаю: этот гроб на колесах Стасу не подходил ни по темпераменту, ни по стилю извечной расхлябанности. Машина подала вперед и, сравнявшись с нами, резко свернула к обочине.

Я испуганно отступила на шаг. Еще дальше попятилась, когда оттуда вынырнули два бугая в деловых костюмах – оба совершенно правильной геометрической формы и невероятных для человеческих существ размеров. А ближайшее квадратное лицо устремилось в мою сторону, зычно добавляя моей панике поводов:

– Полина? Можно вас на два слова?

Это за мной… За мной пришли прямоугольные люди, от которых вряд ли убежишь – особенно на ослабевших от страха ногах. Сама машина подсказывала, что ездят в ней далеко не простые смертные, а уж этих амбалов можно нанимать только для того, чтобы убивать. Допрыгалась. Мы раскрыли шпионку «Рек-про», но почему-то не подумали о том, что «Рек-про» может и отомстить за вмешательство в войны такого уровня. До Стрельцова попробуй доберись, а я здесь – посреди почти безлюдной улицы. Теперь запоздало и вспомнилось, что машина поначалу поворачивала к дому, то есть они знали мой адрес.

– Полина, у тебя проблемы? – прошептал рядом Денис.

Я не могла ему ответить, возможно, судорожно кивнула. Да он и сам видел мои проблемы – в каждой веса по сто двадцать килограммов. Вся улица мои проблемы видит, раз вокруг нас даже прохожие рассосались. Я бы на месте обычных людей тоже предпочла пойти по другой стороне улицы.

– Мама, – прошептала я тихо, но не в качестве слова, которое часто непроизвольно произносится в крайнем ужасе, а чтобы напомнить бугаям – моя мама на их стороне! Они не могут вот прямо сейчас со мной что-то сотворить, потому что ровно пятьдесят процентов моей семьи сразу их поддерживали! При расправе это должно учитываться!

Но гора мускулатуры моего аргумента не принял:

– Полина, извините, если отвлекаем от дел. Вы можете пройти в машину?

В машину я очень не хотела – вот прямо до судорог в горле не хотела. А его вежливость лишь убеждала, что они предпочитают не создавать много шума. Другой, молчавший, прямоугольный человек протянул ко мне гигантскую лапищу – возможно, хотел взять под локоть. Но сработали рефлексы – спасибо тренеру и малолетней партнерше по спаррингам: я перехватила его за рукав и рванула по направлению заданной инерции, тело все-таки подалось, и я ногой пнула под колено, помогая завершить падение. Вот только бугай не рухнул, а как-то перегруппировался и через секунду выпрямился, посмотрев на меня со злостью – до машины теперь могут и не допереть. Здесь по асфальту размажут.

Мой прием оказался лишь наполовину эффективным, но зато именно он за долю секунды обозначил общее настроение. Денис не убежал подальше, как сделал бы любой разумный человек, а метнулся к громиле, от которого я увернулась. И он уже не ошибался: точный захват, разворот, серия коротких ударов от корпуса – от них дезориентированный гигант полетел назад. При первом же знакомстве Денис рассказал, что профессионально занимался боксом. А в следующие встречи я убедилась, что в мире не осталось ни единого вида спорта, каким он не занимался.

Денис резким движением задвинул меня за спину и вновь поднял руки, ожидая нападения второго. Но тот растерянно хлопал глазами, уловив, что парень, хоть на две головы их ниже, вполне способен создать трудности.

– Это было кру-уто! – восторженно выдохнула я из-за его плеча.

И кто-то повторил звонким эхом:

– Это было кру-уто! Но зачем вы деретесь с моими телохранителями?

Мужчина отступил, открывая нам девушку. Я не сразу узнала Алину, которую видела один раз на юбилее Бориса Игнатьевича. Она прижала ладони к щекам и переводила изумленный взгляд с Дениса на пострадавшего, который успел подняться и глянуть на нас с еще большей злостью, чем раньше. Надо отдать ему должное – за все три секунды нашего знакомства он так и не издал ни единого звука.

– Денис, кажется, у меня нет проблем, – оповестила я едва слышно и почти виновато, мелкими шажками перемещаясь в сторону, чтобы меня было видно целиком.

Алина продолжала объяснять, а ее нежный голосок почти не отдавал раздражением:

– Я просто хотела поговорить! Полина, ты меня помнишь? У меня возникли вопросы, узнала твой адрес, но ты уже вышла… И я просто попросила телохранителей тебя вежливо позвать, чтобы поговорить без свидетелей в машине!

Страх отступал быстро, поскольку праведная ярость не оставляла ему места.

– Телохранители? – заорала я. – На какой черт тебе телохранители?! Стрельцов вон сам по себе шныряет, устрашающими аксессуарами не увешивается! Вы ведь меня до судорог перепугали!

Алина изящно пожала одним плечиком.

– Ну, Стас – и не юная девушка, которой опасно одной ходить по улицам… Извини, пожалуйста, что так получилось!

Она не от мира сего? И говорит-то так, словно действительно хочет меня успокоить! Терпеть не могу успокаиваться, особенно после такой трясучки.

– Вот я перед тобой! – Я затыкала себя пальцем в грудь, повышая тон. – Юная девушка! И глянь-ка, без телохранителей хожу! Вас, мажоров, в каком-то инкубаторе выращивают, что вы с такими сдвигами получаетесь?!

– Это ты-то без телохранителей? – Она улыбнулась и вновь посмотрела на Дениса. – Да еще каких!

А, ну если с этой стороны рассматривать, то да. Мой-то, сразу видно, покруче ее. Видимо, я и здесь победила. Победы всегда помогают мне забыть старые обиды, потому отмахнулась и сделала шаг к ней, произнося уже более миролюбиво:

– Ладно, проехали. О чем поговорить-то хотела? В машину не пойдем, иначе опоздаем. А моему, – я широким жестом провела по воздуху сверху донизу, указывая на Дениса, – другу нельзя на тренировки опаздывать. Такие навыки надо поддерживать в форме!

Алина подошла ко мне вплотную, смущенно закусывая губу, но ее взгляд почти постоянно соскальзывал на моего спутника, явно произведшего колоссальное впечатление.

– Да я… – она все пыталась собраться с мыслями. – Полина, я поговорить с тобой хотела… о Стасе. Видишь ли, он мне так и не позвонил, а самой навязываться неприлично. Вы сказали, что просто работаете вместе, но я заметила, как вы общаетесь. Должно быть, вы с ним очень близкие друзья! И я подумала, что неплохо бы нам поболтать по-девичьи, а может, и советов каких получить…

По-девичьи поболтать, значит, словно мы подружки. С другой стороны, Стас определенно знакомых сторонится, к нему так просто в удобный момент не подъедешь. Увлекся работой, а в свободное время мы с ним обычно вдвоем – строим козни против конкурентов. Ей ведь на учебу надо было? Так пусть едет, чего ждет? А-а, моего ответа, наверное, ждет…

И как мне реагировать? Начать по-девичьи болтать? Рассказать ей о том, что у него внутри творится, кроме протезированной аорты? Или о том, как много в нем слоев – которые срочно надо убирать, а некоторые – беспощадно разбивать, как стекло битами. Не обращать внимания на то, что большинство его мыслей не задерживается в голове дольше нескольких минут? Или о том, что очень глубоко в нем есть стабильность и постоянство – только к тому, во что он вкладывает настоящую важность. Что Стаса нужно беречь – но беречь так, чтобы он даже мысли о заботе не допустил. Что рядом с ним никогда не будет просто – он подходит только той, кто никогда не сдается. А с какой стати я всю эту груду феерического барахла буду отдавать какой-то выскочке в дорогих шмотках?

Весь этот длинный мысленный монолог вылился в короткую сухую фразу:

– Алина, мы с ним встречаемся.

Ее щеки зарозовели – вероятно, она очень тактичный человек, который в такой немыслимой ситуации оказаться просто не мог. И залепетала так жалко, что мне стало не по себе:

– Извини… Извини, пожалуйста! Я просто подумала… вы ведь сами тогда сказали! Да разве я стала бы?..

– Сказали, – признала я. – И ввели этим тебя в заблуждение, наша вина. Но ты права в главном – мы со Стасом очень близки. С первого дня знакомства, и такое разрушить никому не под силу. Даже нам, хотя мы очень старались. Если не возражаешь, то навсегда закроем этот вопрос и сделаем вид, что мы его никогда между собой не поднимали.