Порой случаются удивительные вещи.

Звучит как вызов.

Нет, это прозвучало как угроза, как предупреждение, что нельзя безнаказанно шутить над ней.

Бедняжка! Должно быть, она умалишенная! Кто этого захочет?

Он рассмеялся.

— Что я такого сказал? — возмутился Эш. Джек тряхнул головой.

— А что ты скажешь, Эш, если, прежде чем отправиться ко сну, мы зайдем к «Тортони»?

Это было кафе, где собирались знаменитые дуэлянты, рассчитывая на стычку. Глаза Эша вспыхнули.

— Если ты в игре, я с тобой.

— А потом завтрак с шампанским в Пале-Рояле.

— Ты понимаешь, что если мы одержим победу, то вокруг нас соберется толпа девиц? — насмешливо сказал Эш.

— Я на это и рассчитываю.

Глава 2

На кратком пути в отель леди Седжуик, не теряя времени, учила жизни компаньонку дочери.

— Надеюсь, Элли, — сказала ее сиятельство, — внимание лорда Роли не вскружит вам голову. — Как всегда, она не ждала ответа и продолжала говорить. Ее речь напоминала наводнение, сметавшее на пути любые препятствия. — Вам следует быть осмотрительной. Хотя вы уже не юная девушка, в отношении мужчин и их поступков вы совершенно невинны. Помяните мои слова, ничего из этого не выйдет.

Когда леди Седжуик на мгновение умолкла, чтобы собраться с мыслями, Элли сказала:

— Я не так глупа, мэм, чтобы…

— Вы можете вообразить, что с его состоянием лорд Роли может жениться на ком пожелает, но очень ошибаетесь. Мужчина его положения будет искать девушку с родословной, даже если у нее нет приданого.

— Уверяю вас, мэм…

— Подумайте только, что вы испытаете, когда его родственники вас отвергнут, а я уверена, что они это сделают. Вы, возможно, не знаете о его бабушке, вдовствующей графине. Но я о ней слышала, и позвольте вам заметить, она ярая сторонница того, что необходимо соответствовать своему имени и рангу. Нет, ничего не выйдет, Элли…

— Мама! — потеряв терпение, воскликнула Харриет. — Это очень несправедливо! По моему мнению, Элли слишком хороша для лорда Роли. Я сегодня о нем такое слышала, что ты бы покраснела.

— Ах, это! — пренебрежительно отмахнулась мать. — Умная девушка знает, когда нужно закрыть глаза. У любого молодого человека есть грешки и маленькие слабости.

— Это был всего лишь один танец, мэм, — позволила себе вставить Элли. — И он не пригласил бы меня, если на этом не настоял бы сэр Чарлз.

— Тогда и сэру Чарлзу надо было быть осмотрительнее! — заявила ее сиятельство. — Не дело поощрять молодых женщин замахиваться выше их положения.

Харриет задохнулась, а ее отец, до той поры дремавший в углу кареты, проснулся и ленивым тоном сказал:

— Тише, милочка. Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Элли происходит из хорошей семьи. Сегодня я познакомился с ее кузеном, лордом Кардвейлом. Сэр Чарлз представил нас друг другу.

Леди Седжуик открыла рот от изумления, Харриет тоже удивилась, а Элли немного выпрямилась на сиденье.

— Он дальний родственник со стороны матери, — сдавленным тоном сказала она. — Надеюсь… у него все в порядке?

— О да. К несчастью, ему пришлось рано уехать, поскольку его жене стало жарко. Кстати, они поселились в одном отеле с нами. Кардвейл спрашивал о твоем брате.

— О брате? — вставила леди Седжуик.

— Да, мэм, — ответила Элли. — Если вы помните, я упоминала, что у меня есть младший брат, Робби. Ему восемнадцать лет, он студент Оксфорда.

Ее сиятельство кивнула:

— Да, смутно припоминаю. Но я определенно не помню, чтобы вы когда-нибудь говорили, что в родстве с графом.

Элли пожала плечами:

— Я не хотела его обременять. Мы расстались много лет назад, и я считаю себя не вправе претендовать на возобновление отношений.

— Весьма похвально, — сказал лорд Седжуик. — Во всяком случае, поскольку мы остановились в одном отеле, полагаю, он и леди Кардвейл завтра почтят нас визитом к ленчу.

— Я с нетерпением этого жду, — выдавив улыбку, сказала Элли.

Войдя в свою комнату, Элли заперла дверь, сбросила пальто и рухнула в стоявшее у камина кресло. Ни огонь в камине, ни свечи не были зажжены, но окно комнаты выходило на Тюильри, и свет фонарей проникал сквозь маленькие стекла в ее спальню, окрашивая все вокруг теплым цветом.

Она думала о том, что Кардвейл выбрал самое неподходящее время, чтобы войти в ее жизнь. Ей уже целую неделю было известно, что он с женой Доротеей поселился в том же отеле. Доротею трудно было не заметить. В день приезда она устроила ужасный переполох, потому что им отвели апартаменты под номером тринадцать. Все слышали поднятый ею шум. Но это ни к чему не привело. Это был единственный свободный номер в отеле.

Элли держалась подальше от их глаз. Она знала, что Кардвейл захочет возобновить родственные отношения, не понимая, что это усугубит ее и без того непростое положение. Она сменила свою фамилию с Бранс-Хилл на Хилл только потому, что двойная фамилия слишком претенциозна для человека, чье положение чуть выше прислуги. Элли не желала, чтобы к ней относились как к диковинке.

Эта маленькая хитрость сослужила ей хорошую службу. Элли не ожидала, что сэр Чарлз узнает ее. В последний раз она видела его десять лет назад, на похоронах ее отца. Во всяком случае, у посла достало ума следовать ее пожеланиям и называть ее мисс Хилл. Вероятно, поэтому сэр Чарлз хотел поговорить с Кардвейлом — предупредить, чтобы он не выдал ее секрет. Само собой разумеется, лорд Седжуик не подавал виду, что знает ее настоящее имя.

Все слишком запуталось. Ничего подобного прежде не случалось, потому что никто не знал ее. Большую часть жизни она провела в провинции.

Элли решила, что утром нужно сообщить хозяевам свое настоящее имя. Лучше, если они узнают его от нее, а не от других.

Она хорошо знала, что за этим последует. Леди Седжуик будет раздосадована, что ее держали в неведении, но это не главное. Вскоре она с гордостью начнет рассказывать всем желающим, что компаньонка ее дочери не кто иная, как мисс Бранс-Хилл, родственница лорда Кардвейла. Разве это не станет предметом ее гордости?

Леди Кардвейл это не обрадует, вздохнула Элли. Доротея гордится своим положением в обществе. И не желает, чтобы окружающие узнали, что она в родстве с чьей-то компаньонкой.

Кардвейл очень отличался от жены. Спокойный и добросердечный человек, он взял Элли и Робби в свой дом, когда их отец умер. Это был великодушный поступок, поскольку они приходились ему то ли троюродными, то ли четвероюродными кузенами и он совершенно не был обязан заботиться о них. Но это был его выбор. Все изменилось, когда он женился. Доротея превратила жизнь родственников мужа в настоящую пытку. Элли сразу почувствовала, что ее вынуждают забрать Робби и жить на собственных хлебах. Доротея распрощалась с ними с улыбкой. Кардвейл был растерян и настоял, что позволит брату и сестре уйти, только когда они получат причитающееся им небольшое наследство.

Они получили достаточно, чтобы оплатить образование Робби и продержаться, пока Элли не найдет место компаньонки. Это лучше, чем быть бедными родственниками, от которых ждут благодарности за то, что они подбирают крошки со стола леди Кардвейл.

Леди Седжуик была немногим лучше. И теперь, когда Джек выделил Элли из толпы, можно представить, какие выводы сделает эта легко поддающаяся внушению особа.

Джек не пригласил бы ее на танец, если бы сэр Чарлз практически не заставил его это сделать.

Элли впервые танцевала вальс с мужчиной. Обычно ее партнерами были ее подопечные. Молоденькие девушки вроде Харриет, которым надо было попрактиковаться, прежде чем появиться в обществе. Никто не ожидал, что компаньонка станет танцевать на публике. И ей не следовало этого делать. Это не отговорка, что у нее не было выхода. Элли знала правила хорошего тона и умела отклонить предложение, не нанеся обиды. Проблема в том, что Джек обидел ее и она позволила уязвленной гордости поставить себя в сомнительное положение.

Когда сэр Чарлз подвел к ней Джека, у нее сердце в груди перевернулось. Он не отличался от других. Она была в его глазах никем, серая, неприметная прислуга при богатых и знаменитых. Первой мыслью Элли было, что Джек не забыл неуклюжую девочку, которая много лет назад боготворила его. Ее надежды разрушили его скучающая улыбка и циничный взгляд. Но больше всего ранил его покровительственный, снисходительный тон. Джек думал, что делает ей одолжение, пригласив на танец. И точно так же, как в те времена, когда была неуклюжим подростком, она наказала его своим острым язычком.

Элли застонала, вспомнив, как упрекала его. Окажись на его месте кто-нибудь другой, она бы придержала язык. Именно за это ей платят. Но она была подавлена, во-первых, потому что не хотела, чтобы он видел, как низко она пала, и, во-вторых, тем, что его заставили пригласить ее на танец.

Пылкий юноша, которого она помнила, стал циничным, заносчивым мужчиной.

В ее памяти одна за другой всплывали картины детства. Джек во весь опор несется на лошади с холма, а она в ужасе цепляется за его спину. Джек вытирает ей слезы, когда у нее на руках умер старый пес, которого она вырастила, подобрав щенком. Джек, которого в день его отъезда в Оксфорд она торжественно пообещала ждать вечно.

С тех пор до этой ночи Элли его ни разу не видела.

Смеющийся, отважный, чуткий, отзывчивый мальчик — таким она его помнила. Мужчина, в которого он превратился, стал для нее печальным разочарованием.

То же самое можно было сказать о ней самой. Элли съежилась при мысли, что бы сказал отец, если бы мог ее сейчас видеть.

Как до этого дошло? Почему она влачит жизнь компаньонки в доме самой глупой женщины на свете? Почему вечно вытаскивает Робби из передряг? Не такой представляла она себе собственную жизнь, когда родители были живы.

Перед ее мысленным взором возник образ матери. Мама с длинными, распущенными перед сном каштановыми волосами. Мама, практичная, приземленная, освободившая отца от всех забот о хозяйстве, чтобы он мог всецело посвятить себя образованию и делам прихода. Бог не оставит — таково было его жизненное правило.

Мама была более земная. «На Бога надейся, а сам не плошай», — обычно говорила она и жила, следуя этим словам. У нее было небольшое дело, позволявшее заработать деньги, поскольку жалованья викария не всегда хватало. Из лекарственных растений, которые сама выращивала, мама составляла лосьоны и настойки, которые покупали дамы по всей стране. Отец знал об этом и относился к бизнесу супруги с добродушной снисходительностью. Чего он не знал, так это какую существенную прибыль получает мама с каждого флакона.

Без сомнения, предприимчивость Элли переняла у матери.

Проглотив ком в горле, Элли встала, подошла к окну и выглянула на улицу. Глупо оглядываться назад. Важно настоящее, а оно находится здесь, в этой комнате, в отеле «Бретой». За окнами шумела улица Риволи, такая же многолюдная, как лондонская Пиккадилли по вечерам в пятницу. Горели уличные фонари, по булыжной мостовой громыхали кареты, несмотря на холод, по тротуарам неспешно прогуливались пешеходы. Отель находился в эпицентре парижской жизни. Во всяком случае, Элли так казалось. Тюильри, Лувр и Пале-Рояль находятся всего в пяти минутах ходьбы.

Пале-Рояль — вот ее настоящее.

Элли собиралась в Пале-Рояль, считавшийся гнездом безнравственности, чтобы сдержать слово, данное умирающей матери: она позаботится о младшем брате и проследит, чтобы с ним не случилось ничего дурного. Это обещание нетрудно было сдержать. Робби был зеницей ее ока, но это не означало, что она закрывала глаза на недостатки брата. При встрече ему часто доставалось от ее острого язычка. Элли не ожидала, что он в Париже. Робби следовало бы находиться в Оксфорде и, не разгибаясь, сидеть над учебниками, после того как он провалил экзамен. Завтра или послезавтра, когда он расплатится с долгами, она лично проследит за его отъездом, пригрозив соответствующими карами, если он снова подведет ее.

И так до следующего раза.

Элли протяжно вздохнула. Она полагала, что Робби не хуже и не лучше других.

Она посмотрела на часы. До прихода Милтона, друга Робби, оставался час. У нее масса времени, чтобы подготовиться. Робби, конечно, не осмелится показаться на людях, поскольку кредиторы только того и ждут.

Кредиторы. Так вежливо называли головорезов, которые работали на ростовщика, ссудившего Робби деньги и требующего возврата долга.

Сняв перчатки и сбросив ненавистный кружевной чепец, Элли вынула шпильки, и длинные каштановые с рыжим отливом волосы упали ей на плечи. Затем сняла противное креповое платье. Убрав одежду, она умылась холодной водой. Этот простой прием позволил убрать малейшие следы пудры, которой она пользовалась, чтобы выглядеть старше и опытнее, как и подобает компаньонке молоденькой девушки.

От нее требовалось выглядеть невзрачной. Практически незаметной.

Подавив жалость к себе, Элли подошла к шкафу и вынула платье, которое отгладила раньше. Оно было цвета слоновой кости, из такого чудесного шелка и такое тонкое, что она могла собрать его в комок и спрятать в кармане. Элли с величайшей осторожностью положила его на кресло. Отступив на шаг, она критически осмотрела платье.