Там действительно имелась бельевая кладовка с широкими полками, на которых высились стопки полотенец и оставалось достаточно места, чтобы мужчина, даже такой крупный, как он, мог сидеть на полу, вытянув ноги. Дуглас притворил дверь, прислонился к стене и приготовился ждать.

Впрочем, долго ждать не пришлось. Спустя условленные десять минут дом наполнился шумом, криками и топотом ног. Наконец дверь ванной с тихим скрипом отворилась. Дуглас чуточку приоткрыл дверь кладовки и коварно улыбнулся, убедившись, что не ошибся в своих предположениях. Просунув руку в щель, он схватил Честити за запястье.

– Ой! – ахнула она, когда он втащил ее в кладовку. – До сих пор не могу поверить, что ты сказал мне, где собираешься прятаться. Как ты мог! Ты поступил неспортивно. – Она снова ахнула, плюхнувшись к нему на колени, когда он дернул ее вниз.

– Чепуха. – Дуглас обнял ее. – Если мы вынуждены играть в дурацкую игру, будет только справедливо, если мы попытаемся немного развлечься по ходу дела.

Он поцеловал ее в затылок, от чего по всему ее телу разбежались восхитительные мурашки, и накрыл ладонью ее грудь, теребя пальцами сосок, пока тот не уперся в тонкий шелк платья.

Честити не шевелилась, чувствуя, как его свободная рука, забравшись под юбки, скользнула вверх по ее бедрам. В тесном пространстве кладовки она не могла ни повернуться, ни воспользоваться собственными руками, чтобы ответить на его ласки.

– Приподнимись, – попросил он, на мгновение убрав руку, чтобы расстегнуть пояс ее панталон.

Честити подчинилась, помогая ему стянуть с нее нижнее белье, и прикусила губу, чтобы не издать ни звука, когда его руки коснулись ее обнаженной кожи. Она боялась даже дышать. Если кто-нибудь войдет в ванную и заглянет в кладовку...

Она почувствовала толчок, увидев, что он расстегнул брюки, и приподнялась, чтобы он мог проникнуть к ней внутрь, а затем начала медленно двигаться, поднимаясь и опускаясь. Дыхание Дугласа участилось, обдавая ее шею влажным жаром. От усилий хранить молчание у нее на лбу выступил пот. А когда блаженство достигло высшей точки и она была уже не в силах сдерживаться, Дуглас зажал ладонью ее рот, заглушая рвущиеся наружу крики. После того как все кончилось и волна возбуждения схлынула, Честити обнаружила, что беззвучно смеется.

Она упала ему на грудь, слишком слабая, чтобы привести в порядок одежду или тревожиться о том, что их могут обнаружить... Пока дверь ванной не распахнулась. Честити замерла, чувствуя, как застыл под ней Дуглас, затем его руки быстро одернули ее юбку, прикрыв их обоих. Для беглого и нелюбопытного взгляда они выглядели вполне пристойно. Дверь кладовки открылась.

– Ты нашла нас, Кон, – констатировала Честити. – Здесь маловато места.

– Вижу. Я залезу на полку над вами. Она достаточно длинная и широкая, чтобы лечь. – Она претворила свои слова в действие, заявив, обращаясь к доктору: – Вы выбрали очень неудачное место, Дуглас.

– Да, прошу прощения, – смиренно согласился тот, чувствуя, как Честити сотрясается всем телом, не в силах сдержать смех. Он похлопал ее по бедру, понуждая приподняться, чтобы он мог поправить ее нижнее белье и застегнуть собственные брюки. Она подчинилась, все еще сотрясаясь от беззвучного смеха.

– Чем вы там заняты? – осведомилась Констанс.

– Ничем, просто здесь так тесно, что у меня затекли ноги, – пробормотала Честити, пока Дуглас застегивал пояс ее панталон.

– Если вы не хотите, чтобы вас нашли, могли бы помолчать, – раздался голос Макса из ванной. Он распахнул дверь кладовки и заглянул внутрь. – Господи, Фаррел, неужели вы не могли придумать ничего лучше?

– Лучше? – удивился Дуглас. – Вряд ли.

Честити не выдержала и залилась смехом. Макс посмотрел на нее, затем на свою жену.

– Я сказал что-то смешное?

– Если ты залезешь сюда, то, возможно, поймешь, – заявила Констанс.

– Никакого уважения к министру правительства ее величества, – вздохнул Макс, с трудом забравшись на полку. – Разве можно представить себе что-нибудь более унизительное для человека моего положения?

Голос его звучал приглушенно, так как ему пришлось втянуть голову в плечи, чтобы не удариться о верхнюю полку, а его ноги, не уместившись, болтались в воздухе.

– Остались еще Пру с Гидеоном и, разумеется, Сара, – перечислила Честити участников игры. – Мэри, конечно, не играет?

– Надеюсь, что нет, для ее же блага, – проворчал Макс. – Следующему, кто придет сюда, придется прятаться в ванне.

Дверь ванной распахнулась, и появилась Сара.

– Вот вы где! – радостно воскликнула она. – А почему вы оставили дверь кладовки открытой?

– Если мы ее закроем, то просто не уместимся здесь, – объяснила Честити. – Но ты достаточно мала, чтобы влезть на верхнюю полку. Сможешь?

– Запросто! – уверенно сказала девочка. Она перелезла через Макса и Констанс и забралась на верхнюю полку. – А здесь здорово.

– Все зависит от длины ног, – буркнул Макс. Появление Пруденс несколькими минутами позже переполнило чашу его терпения.

– Все, с меня хватит, – проворчал он. – Я не намерен ждать Гидеона.

– Тебе и не придется, я уже здесь, – появился на пороге Гидеон. Он покачал головой и рассмеялся. – Как, однако, непредусмотрительно с вашей стороны, Фаррел.

– Игра называется «сардины в бочке», – вступилась Честити за Дугласа. – Вся суть в том, чтобы создать тесную обстановку.

Макс спрыгнул со своей полки и согнулся, прижав ладони к пояснице.

– Доктор, у вас есть что-нибудь от боли в спине?

– Я бы прописал хорошую порцию виски, – посоветовал Дуглас. Он не решался снять Честити со своих коленей у всех на глазах, неуверенный, что все правильно застегнул.

– Помоги мне слезть, Макс. – Констанс протянула руки мужу. Он снял жену с полки, затем помог спрыгнуть вниз Саре.

– А вы двое, так и будете сидеть? – поинтересовалась Пруденс, глядя на Честити и Дугласа с бортика ванны, на который она присела за неимением ничего лучшего.

– Мне лично вполне удобно, – кивнула Честити. – А вам, Дуглас?

– Мне тоже, – солгал он. – Очень удобно.

Макс пристально посмотрел на них, затем прочистил горло.

– В таком случае мы вас оставим. – Он выпрямился и махнул в сторону двери: – Пойдемте, ребята. Попробуем придумать еще какую-нибудь дьявольскую игру.

– Как ты думаешь, они догадались? – осведомилась Честити, когда они остались одни.

– Будем считать твой вопрос риторическим. – Дуглас осторожно снял ее с себя. – Ради Бога, дай мне вылезти отсюда, пока я не потерял чувствительность в ногах.

– Мне бы твои заботы, – вздохнула Честити, выползая из кладовки. Поднявшись на ноги, она задрала юбки до талии, чтобы поправить надетое в спешке белье.

Дуглас со стоном отвернулся от такого соблазнительного зрелища, приводя в порядок собственную одежду.

– Готова?

– Готова. – Честити задержалась перед зеркалом и, облизнув палец, пригладила брови. – Бьюсь об заклад, наше появление будет встречено подмигиваниями и дурацкими шуточками.

– Что ж, нам некого винить, кроме самих себя, – бодро отозвался Дуглас.

– Кроме вас, доктор Фаррел, – поправила она. – Ведь это ты все затеял.

– Пожалуй, – согласился он с довольной улыбкой. – Но только не говори, что тебе не понравилось.

– Даже если понравилось, то вопреки моему желанию. – Честити направилась к двери.

Дуглас не сразу последовал за ней. Глубоко задумавшись, он повернулся к зеркалу над умывальником и вгляделся в собственное отражение. Он казался таким же, как всегда, и в то же время стал совсем другим, принимая во внимание его поведение в последние двадцать четыре часа. Дуглас вообще не узнавал себя. Он не принадлежал к числу мужчин, способных затеять сексуальные игры в бельевой кладовке, прости Господи. Не говоря уже о детских играх. Он никогда не стал бы принимать участия в подобных забавах. Для них он был слишком серьезен... слишком предан своей работе. Его жизнь текла в русле, которое он определил для себя много лет назад. Он не поддавался романтическим порывам, доверяясь инстинкту самосохранения, оберегавшему его от увлечений неподходящими женщинами. А Честити Дункан – независимая, темпераментная и, пожалуй, слишком умная – относилась как раз .к самой неподходящей из всех возможных. Нет, он не может позволить себе привязанности, которая будет отвлекать его от поставленной цели. Если он впустит Честити себе в душу, то не сможет забыть о ней ни на секунду. Она обоснуется в его сознании, такая же живая и неотразимая, как и в реальной жизни.

Но все аргументы почему-то не произвели обычного впечатления, и после минутного раздумья Дуглас решил, что в данный момент они населяют какую-то другую, альтернативную вселенную, где общепринятые правила не действуют. Одна лишь мысль об улыбке Честити наполнила его ощущением необъяснимой нежности. Тогда как любая мысль о Лауре Делла Лука вызывала вспышку раздражения и неосознанной неприязни. Не то чтобы он по-прежнему рассматривал ее в качестве возможной невесты. Будь так, он никогда бы не затащил Честити в постель. И хотя решение еще не оформилось в его голове, на подсознательном уровне он его принял.

И что дальше? Дуглас тряхнул головой. Он не знал ответа и ухватился за успокаивающую мысль, что от него не требуется никаких действий. По крайней мере в ближайшие несколько дней. Так почему бы не заняться изучением новых и удивительных сторон своего характера, так неожиданно открывшихся? Он вдруг осознал, что улыбается собственному отражению глупой самодовольной ухмылкой. Господи, да он не узнает самого себя!

– В такой снегопад не может быть и речи об охоте, – провозгласил лорд Дункан позже вечером. Он стоял у окна гостиной, сцепив за спиной руки и глядя на снежные хлопья, кружившиеся в темноте. – Чертова погода! Прошу прощения, графиня, – отвесил он извиняющийся поклон в сторону своей гостьи.

– Не беспокойтесь, лорд Дункан. – Графиня сделала небрежный жест из-за карточного стола. – Мне приходилось слышать и более сильные выражения.

– Все летит коту под хвост. – Его милость снова повернулся к окну. – Сбор охотников, завтрак... все придется отменить. Проклятие.

– Членов охотничьего общества уже оповестили об отмене? – поинтересовалась Констанс, выбирая одну из карт, которые держала в руке.

– Нет еще, но никуда не денешься. Мы не можем гонять гончих в такую метель, не говоря уже о лошадях. – Лорд Дункан вернулся к столу и снова взял свои карты. – Так какой картой ты пошла?

– Бубновой десяткой, – сообщила его старшая дочь.

– У тебя, похоже, сплошные козыри? – Лорд Дункан задумался, издавая невнятные звуки и постукивая пальцами по столу, затем с недовольным вздохом бросил на стол бубнового валета, которого его зять тут же покрыл дамой.

Констанс рассмеялась, собрав карты:

– Роббер наш, Макс.

Дверной колокольчик прозвенел почти одновременно с весьма энергичными ударами тяжелого молотка.

– Я открою, – направилась к двери Честити. – Наверное, пришло послание от лорда Беренджера.

Она уже подошла к парадной двери, когда со стороны кухни появился Дженкинс, раскрасневшийся и несколько утративший свой обычный лоск.

– Все в порядке, Дженкинс, – бросила она через плечо. – Я сама управлюсь. Продолжайте веселиться.

Дворецкий послушно .ретировался, отвесив нетвердый поклон, красноречиво свидетельствующий о количестве тостов, поднятых на кухне в честь праздника.

Честити отодвинула засов и распахнула дверь, впустив порыв снежного вихря.

– Счастливого Рождества, лорд Беренджер, – приветствовала она посетителя, не скрывая своего удивления. – Мы ожидали от вас записки, но никак не думали, что вы отважитесь выбраться из дома в такую метель.

– Да вот, решил лично принести дурные вести. Боюсь, ваш батюшка будет очень разочарован. – Глава охотничьего общества вошел в холл и принялся энергично топать ногами, стряхивая снег. Его и без того цветущее лицо раскраснелось от холода.

– Проходите погрейтесь, – пригласила Честити, подумав, что лорд Беренджер, вдовец средних лет, возможно, чувствует себя одиноким на Рождество.

– А, Джордж, входите, входите, – сердечно приветствовал своего соседа лорд Дункан. – Виски, коньяк... Чем предпочитаете травиться?

– Виски, Артур, спасибо.

Лорд Беренджер позволил Честити взять у него пальто и шарф и подошел к огню, потирая окоченевшие руки. С благодарностью приняв из рук хозяина бокал с виски, он раскланялся с присутствующими гостями, которых ему представили.

– Прошу вас, продолжайте. Не хотелось бы прерывать вашу партию, – указал он на карточный стол.

– О, мы с Максом только что выиграли роббер, – уведомила Констанс с плохо скрытым самодовольством. – Вряд ли отец с графиней жаждут нового поражения сегодня вечером.

– Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, помяни мое слово. – Лорд Дункан погрозил дочери пальцем, прежде чем снова повернуться к гостю. – Ну что, сбор отменяется?