Джейн Фэйзер - Брачные игры

– И? – спросила она с непринужденностью старой знакомой.

Родерик склонил голову к ее уху и прошептал:

– Матушка нашла графиню очаровательной, но вот дочка... – Он не закончил фразу.

– Договаривай, раз уж начал, – приглушенно потребовала Честити, украдкой поглядывая на вновь прибывших, которые обменивались приветствиями с хозяином и хозяйкой.

– Зануда, – шепнул он. – Чопорная зануда, если уж быть совсем точным.

Честити напомнила себе, что недостойно смеяться над ближними, однако не смогла сдержать смешка, представив, как леди Бригем выносит свой приговор хорошо поставленным, аристократическим голосом, презрительно сморщив длинный нос.

– Пожалуй, мне следует представиться, – вымолвила она и двинулась к тесной группе гостей, собравшихся у камина.

– Графиня, позвольте представить вам мою младшую сестру, достопочтенную Честити Дункан, – отрекомендовала Честити Пруденс, когда та подошла к ним.

Графиня оказалась женщиной средних лет с седеющими волосами, уложенными в замысловатую прическу, украшенную страусовыми перьями. Платье из золотисто-голубого дамаста с турнюром, тугим корсетом и пышными рукавами выглядело несколько старомодно, но хорошо сидело на ее статной фигуре.

– Добро пожаловать в Лондон, – улыбнулась Честити, пожимая ей руку.

– Благодарю вас, мисс Дункан. Все так добры ко мне. – Графиня говорила неуверенно, с едва заметным акцентом. Видимо, за долгие годы, проведенные за границей, чужой язык стал для нее более привычным.

– А это мисс Лаура Делла Лука, – представила Пруденс, поворачиваясь к стоявшей рядом женщине. – Мисс Делла Лука, моя сестра Честити.

Честити с любопытством взглянула на гостью. Высокая и худощавая, с узкими плечами, в строгом серо-голубом платье с высоким воротом, она напоминала вешалку. Разделенные на прямой пробор волосы, заплетенные в две косы и уложенные в аккуратный узел на затылке, удлиняли и без того вытянутое узкое лицо. Темные глаза взирали на окружающих с оттенком превосходства.

Узкие губы Лауры дрогнули, растянувшись в некоем подобии улыбки.

– Рада познакомиться, – сообщила она тоном, выражавшим все что угодно, кроме радости. – Никак не могу привыкнуть к обращению «мисс». «Синьорина» звучит гораздо приятнее.

– Постараемся запомнить, – отозвалась Пруденс с улыбкой, не коснувшейся ее глаз. – К сожалению, мы не знаем иностранных обычаев.

Честити перехватила взгляд Гидеона, с опаской посматривавшего на жену. Острый язычок Пруденс способен разить без промаху, если ей казалось, что собеседник того заслуживает. Впрочем, подобную особенность Пру замечали лишь близкие родственники, и синьорина Делла Лука пребывала в блаженном неведении относительно грозившей ей опасности.

– О да. Я обнаружила, что англичане прискорбно мало путешествуют, – известила она. – Путешествия расширяют кругозор.

– Вы полагаете? – произнесла Констанс с улыбкой, похожей на улыбку сестры. – В таком случае путешественникам следовало бы проявлять больше уважения к обитателям отсталых уголков света, которые они посещают.

Макс и Гидеон обменялись взглядами, в которых веселье смешивалось с отчаянием. Если их жены закусили удила, их ничто не остановит.

Честити поспешила вмешаться.

– О, расскажите об Италии, – попросила она. – Мы с сестрами посетили Флоренцию вместе с нашей матушкой. Но прошло столько времени! Полагаю, вы хорошо знаете этот город?

– Firenze? Конечно! – воскликнула Лаура с воодушевлением. – У нас вилла под Флоренцией. Иногда мне кажется, что галерея Уффици – мой второй дом.

– Как вам повезло, – вздохнула Честити. – А мы провели там всего лишь месяц.

– Вполне достаточно, чтобы ознакомиться с галереей, мисс Дункан, – заметила графиня с приятной улыбкой.

– При должном усердии, разумеется, – вставила ее дочь. – Но едва ли визит во Флоренцию, пусть даже на месяц, может заменить жизнь в таком божественном городе.

– Кушать подано, леди Молверн, – торжественно объявил дворецкий, положив конец беседе, и Гидеон облегченно вздохнул.

Он предложил руку графине. Макс, повинуясь кивку своей невестки, сделал то же самое синьорине, и вся компания, разбившись на пары, чинно двинулась через холл в столовую.

Пруденс усадила графиню на почетное место справа от Гидеона, а ее дочь – на другой конец стола – между судьей, коллегой Гидеона, который сидел справа от нее самой, и Максом. К счастью, напротив расположились Честити и Родди Бригем, так что в случае чего она могла рассчитывать на их поддержку. Констанс, сидевшая рядом с Гидеоном, находилась слишком далеко, чтобы принять участие в разговоре.

– Гидеон приготовил сегодня что-нибудь особенное, Пру? – спросила Честити, когда все заняли свои места.

– Нет, но он выбирал меню. – Пруденс повернулась к синьорине. – Мой муж, мисс Делла Лука, – прекрасный кулинар.

– О, неужели... как необычно. – Лаура устремила на нее недоверчивый взгляд. – Ни один итальянец и шага не ступит в кухню, считая приготовление еды неподходящим занятием для настоящего мужчины.

– Возможно, – подхватила Пруденс, – но англичане не слишком озабочены тем, чтобы казаться настоящими мужчинами. Наверное, потому что они таковыми являются. Что скажете, джентльмены? – Она с улыбкой взглянула на мужчин, сидевших по обе стороны от нее.

– Скорее, данный процесс связан с особенностями национальной кухни, – предположил Макс, не моргнув и глазом. – Приготовление макарон, как я понял, – довольно длительный процесс. А у женщин, так уж исторически сложилось, достаточно времени для подобных занятий.

– О, что за обобщения, Макс, – вмешалась Честити, надеясь увести разговор от обсуждения превосходства Италии над Англией. – Не все женщины проводят дни, валяясь на диване, листая журналы и сплетничая. Между прочим, на них лежит львиная доля домашней работы.

– Вот именно, – подхватил он с довольным видом. – Женщины имеют природную склонность к домашним делам, важнейшим из которых является умение готовить. Вы согласны, судья?

– Истинно так, истинно так, – закивал тот, сосредоточенно работая ложкой. – Прекрасный суп, леди Молверн. Передайте мои комплименты кухарке.

– Тем не менее многие повара – мужчины, – заметила Честити, увидев, что Лаура Делла Лука открыла рот. – Особенно во Франции. Вы бывали во Франции, синьорина?

– О да, Париж – мой второй дом.

– А я думала, Флоренция, – буркнула Пруденс в свою тарелку, не рискуя быть услышанной, поскольку синьорина увлеченно распространялась о красотах Лувра с таким видом, словно испытывала личную гордость.

Остаток обеда прошел в том же духе. Лаура Делла Лука доминировала в разговоре, беспощадно возвращая его в прежнее русло, когда кому-нибудь удавалось сменить тему. Даже Честити сдалась.

Все испытали облегчение, когда Пруденс, перехватив взгляд Гидеона, наконец встала.

– Милые дамы, не пора ли нам удалиться? Мужчины встали, вежливо ожидая, пока женщины поднимутся из-за стола и покинут столовую.

Пруденс препроводила женскую половину гостей в гостиную, где уже накрыли столик для послеобеденного кофе.

– Говорят, вы приобрели дом в Мейфэре, графиня, – полюбопытствовала она, наливая кофе в чашку и передавая ее лакею.

– Да, на Парк-лейн, – отозвалась та. – Великолепный дом.

– Но не такой большой и удобный, как наша вилла во Флоренции, – вставила дочь.

– Ну, для наших целей он Достаточно велик, – примирительно откликнулась графиня, принимая кофе из рук лакея.

– К тому же рядом с Гайд-парком, – заметила Констанс, бросив взгляд на Честити, которая сидела в глубокой задумчивости, уставившись в чашку с кофе. – Нам очень нравилось кататься там верхом в детстве. Помнишь, Чес?

Честити вскинула голову:

– Прошу прощения...

– Помнишь, как нам нравилось кататься в Гайд-парке? – повторила Констанс.

– Да, конечно. – Честити с видимым усилием вернулась к действительности. – Мне и сейчас нравится, правда, нечасто представляется такая возможность. Наши лошади в деревне, а те, что предлагают конюшни, годятся скорее для перевозки тяжестей, чем для верховой езды.

– О, я никогда бы не села на наемную лошадь, – заявила синьорина с пренебрежительным жестом. – Они такие бесчувственные.

– Моя падчерица довольно часто катается там, – уведомила Пруденс, не желая вступать в полемику.

– Мне подойдет только породистая лошадь, – продолжала Лаура, пропустив мимо ушей ее реплику. – Дома у меня была потрясающая кобыла, правда, мама?

Графиня согласилась, и синьорина пустилась в пространные откровения, описывая восторги и заботы обладательницы арабской чистокровной с таким видом, словно никто и никогда не испытывал ничего подобного.

Пруденс с отвращением покачала головой. Девушка совершенно невозможна и не заслуживала ни времени, ни усилий, чтобы ставить ее на место.

– Синьорина Делла Лука, вы намерены быть представленной ко двору? – вдруг спросила Честити. – Если вы хотите принять участие в лондонском сезоне, церемония представления необходима.

– Разумеется, – заявила та. – Зачем еще нам было приезжать в Лондон? Мама представит меня королеве сразу же после Рождества. Ее саму, конечно же, представляли королеве Виктории.

– Конечно. – Честити неопределенно улыбнулась, снова погрузившись в раздумья.

Если Лаура Делла Лука решила принять участие в предстоящем сезоне скорее всего для того, чтобы найти себе мужа. Даже при самом доброжелательном подходе видно, что она засиделась в девицах. Вот только насколько ей не терпится оказаться у алтаря?

– Ну и зануда, – с чувством произнесла Пруденс, когда за последними гостями закрылась дверь. – Уверена, даже ты, Чес, не сможешь найти ни одной приятной черты в синьорине Делла Лука. – Последние слова она произнесла, передразнивая характерный акцент Лауры.

– Как сказать, – кивнула Честити. – Возможно, у нее есть скрытые достоинства, если копнуть глубже.

Констанс бросила на нее проницательный взгляд.

– Ты весь вечер о чем-то усиленно размышляла, Чес, – поинтересовалась она. – Мы не услышали от тебя и пары слов, после того как перешли в гостиную.

Загадочно улыбнувшись, Честити взяла шоколадную конфету из серебряной вазочки, стоявшей на инкрустированном столике рядом с ее креслом.

– Коньяк, Констанс? – предложил Гидеон, успевший изучить вкусы своих невесток.

– Спасибо. – Она взяла протянутый бокал.

– А тебе ликер, Пруденс?

– Да, «Гран-Марнье», пожалуйста.

– Тебе тоже, Честити?

– Я предпочла бы бенедиктин, – возразила Честити. – Он лучше идет с шоколадом.

Гидеон улыбнулся. Любовь Честити к сладкому была чем-то вроде семейной шутки.

Пруденс приняла из рук мужа изящную рюмочку с оранжевым ликером.

– Ты ведь собирался о чем-то поговорить с Максом, Гидеон? – напомнила она. – Кажется, о Рождестве?

– Так-так, – протянул Макс. – У меня складывается впечатление, что от нас хотят избавиться.

– Вот так всегда. – Гидеон с притворным вздохом поднялся с кресла у огня. – Выбрасывают из собственной гостиной на лютый холод.

– В библиотеке ничуть не холоднее, – успокоила его Пруденс, сняв с носа очки и рассматривая их на свет в поисках пятен. – Можете взять с собой коньяк и выкурить по сигаре.

– Как прикажете, сударыня. – Покачав головой, Гидеон поднял со столика хрустальный графин. – Пойдем, Макс, составишь мне компанию в изгнании.

Мужчины вышли, оставив смеющихся сестер одних в гостиной.

– Итак, Чес, – сказала Пруденс, водрузив на нос очки и повернувшись к Честити. – Что ты задумала?

Та сунула в рот очередную конфету и запила ее глоточком бенедиктина, наслаждаясь вкусом ликера.

– Монахи определенно знали, что делают, – заверила она, подняв бокал на свет.

– Ради Бога, Чес. – Констанс протянула руку и передвинула вазочку с конфетами подальше от младшей сестры.

– О, как несправедливо! – возмутилась Честити, но послушно поставила бокал на столик.

– Так что там насчет скрытых достоинств? – спросила Пруденс.

– У меня появилась идея... точнее, две, – оповестила Честити. – В последнее время меня то и дело посещают удачные мысли, – не без самодовольства добавила она. – Так вот. Наша дорогая Лаура, конечно, зануда, но, возможно, для некоторых людей такая черта характера не станет препятствием, если имеются другие качества, которые могут служить компенсацией.

– Ну и?.. – нетерпеливо переспросила Констанс, выгнув бровь.

– Вам не кажется, что она рассчитывает найти себе мужа? – поинтересовалась Честити. – В конце концов, что еще могло подвигнуть женщину на хлопоты и расходы, связанные с представлением ко двору и сезоном. Особенно в ее возрасте.

Сестры дружно кивнули.

– Сколько, по-вашему, ей лет? – задала вопрос Пруденс, нахмурившись. – Далеко за двадцать или тридцать с хвостиком?

– Рискуя показаться неделикатной, – объявила Констанс, – я бы предположила последнее. Ей около тридцати пяти. Вы заметили морщинки в уголках губ и под глазами?