— Я уже позвонила, — спокойно проговорила Селена. — Она была первой, кому я позвонила после того, как смыла грязь и тину со своих ног. Она сказала, что будет очень рада принять меня обратно.

— Эта женщина просто мазохистка, — сказала Роза. — Она столько мучилась с тобой, и я просто не могу поверить, что она хочет еще помучиться.

— Ты просто позвонила миссис Каттинг и сообщила, что собираешься вернуться?! — Руфа была поражена. — Боже, я бы никогда не осмелилась!

— Ты просто зануда и трусиха, — добродушно проговорила Селена. — Ты не знаешь, какие правила можно нарушить, поэтому ты соблюдаешь их все до единого.

— Я соблюдаю? Ну да, миссис Каттинг всегда лучше относилась к отличникам, а я никогда не была гордостью школы.

Роза заметила, что мысли Руфы заняты чем-то другим, ее радость показалась ей немного неестественной. Ведь она больше всего на свете мечтала о том, чтобы Селена вернулась в школу, почему же тогда она не пришла от этой новости в полный восторг? Что с ней случилось? Она кажется еще более красивой, чем всегда, если это, конечно, возможно. Но в ней определенно что-то изменилось. С упавшим сердцем Роза вспомнила, как Руфа выглядела и вела себя, когда она была влюблена в этого ужасного Джонатана. Руфа и любовь — это горючая смесь. Она вся растворялась в сексуальной страсти и вся словно светилась изнутри. Она никогда не выглядела такой с Эдвардом.

Роза спросила:

— Кстати, как там Тристан?

Руфа засмеялась. Она вновь ожила, вся словно загорелась.

— Прекрасно. И наконец-то очень много занимается, потому что у него есть только одна альтернатива — собирать помидоры. Он говорит, что был бы счастлив, если бы никогда в жизни больше не увидел ни одного помидора.

— Жаль, что он живет не здесь, — на ходу, сориентировавшись, проговорила Роза. — По возрасту он очень подходит Селене.

Руфа сердито поморщилась. Селена моложе ее на десять лет. Она прекрасно поняла, о чем думает ее мать, и была полна решимости не поддаваться ее нападкам.

— На самом деле он постарше, ему уже почти двадцать один.

— Ну, между двадцатью и семнадцатью не такая уж зияющая пропасть. — Руфа прекрасно поняла, о чем хотела сказать, но не стала говорить Роза: о том, что между двадцатью и почти двадцатью восемью годами разрыв значительно больше.

— Он достаточно взрослый для своего возраста, — холодно проговорила Руфа, зная, что на самом деле все как раз наоборот. — Я иногда думаю, что он более зрелый, чем я. — Она поднялась. — Мне пора идти.

— Подожди, — что-то заставило Розу вскочить на ноги вслед за ней. Она обняла свою дочь. — Пожалуйста, приходи к нам почаще, хорошо? Не забывай нас. — Она не могла отделаться от чувства, что потеряла дочь. Руфа наклонилась, молча поцеловала мать и почти бегом бросилась к машине.

Позже, когда Селена читала Линнет вслух (она была наиболее терпеливой из всех и с удовольствием соглашалась почитать Линнет), Роза налила себе лечебную дозу джина с тоником и предалась размышлениям о прошлом. Она со страхом думала о том, что ей, вероятно, следует винить себя за то, что она позволила Руфе пожертвовать собой и выйти замуж за Эдварда. Все ее инстинкты противились этому. Неужели она пренебрегла ими только потому, что они отчаянно нуждались в деньгах? Если бы она отдавала себе полный отчет, к чему это может привести, пришлось бы ей стать свидетелем всего происходящего?

«О Боже, — подумала она, — пожалуйста, начни существовать, чтобы я смогла поверить в Тебя и молить Тебя об одном: пожалуйста, сделай так, чтобы я ошибалась насчет Ру, но если я не ошибаюсь, пожалуйста, позаботься о ней».

Глава девятая

— Итак, попечительский совет проголосовал за предоставление ей стипендии, — объявила миссис Каттинг. — Возможно, помогла фотография на обложке «Вог». Мне даже не пришлось их долго уговаривать.

— Спасибо, — горячо поблагодарила ее Роза. — Огромное вам спасибо.

Директриса школы Святой Гильдегарды зашла в Мелизмейт сразу же после заседания попечительского совета школы, чтобы сообщить Розе приятную новость о том, что, несмотря на ужасное поведение Селены в прошлом году, было решено оставить ей стипендию.

Роза почувствовала огромное облегчение. Ей даже представить было трудно, как она смогла бы просить денег у Эдварда в сложившейся ситуации.

Она была очень удивлена и даже встревожена, увидев на пороге миссис Каттинг. Директриса школы, в которой училась Селена, вовсе не была грозной женщиной, но Роза не могла избавиться от воспоминаний о своих бурных школьных годах. Поэтому ей всегда было трудно общаться с учителями и директором школы, в которой учились ее дочери. Раньше она предоставляла возможность очаровывать их Настоящему Мужчине. Сейчас она боролась с желанием извиниться за состояние своего дома, словно миссис Каттинг потребовала у нее объяснений перед всем классом.

Однако извинения в любом случае уже не требовались. С лучезарной улыбкой и видом настоящего ценителя искусства Селена провела директрису и свою мать в гостиную. Розе было неуютно в этой комнате. В течение последних десяти лет комната была совершенно голой, без ковров, занавесок и мебели, постоянно заполненной холодным белым светом. Они никогда ею не пользовались, и Роза чувствовала себя как гость в чужом доме. Настоящий Мужчина не узнал бы ее.

Это было давнишней честолюбивой мечтой Руфы. Она всегда мечтала, чтобы в Мелизмейте была достойная гостиная. Во время капитального ремонта она повесила там шторы из толстого индийского шелка, расстелила на полу отреставрированные старинные персидские ковры, а в нишах повесила книжные полки. Она протерла и вставила в новые рамки семейные фотографии, и теперь со стен смотрели плохо нарисованные портреты предков Хейсти: любительская мазня на дереве восемнадцатого века с изображением Хейсти, похожая на вывеску на дверях паба; портрет Хейсти в стиле поздней викторианской эпохи; портрет Хейсти 1930-х годов в грубых пастельных тонах. Из всего хлама Руфа смогла отобрать ценные вещи, которые можно было привести в нормальный вид. Она купила огромный диван и два кресла, которые сейчас стояли у камина. К огромному удивлению Розы, Селена развела в камине огонь, чтобы в этот осенний день в гостиной было не так холодно. Но все равно гостиная была прохладной и гулкой.

Роза подумала о том, что миссис Каттинг чувствует себя в новой гостиной более свободно, чем она сама. Директриса, импозантная шатенка пятидесяти с небольшим лет, была одета в бледно-голубую блузку, шерстяной жилет, произведенный на острове Фэр-Айл, и черные туфли на высоком каблуке. Роза в своих потертых вельветовых бриджах и мешковатом свитере чувствовала себя так, словно ее вновь отчитывали при всех (Роза Дарроу, ты позоришь эту школу!). Она только успела снять свои высокие сапоги, когда пришла миссис Каттинг, и сейчас с досадой заметила, что ее большой палец высовывается из дырки в носке. Она постаралась потихоньку прикрыть ее другой ногой.

— Вы были очень добры и просто невероятно терпеливы, — сказала она. — Я действительно думаю, что это больше не повторится. Я толком не могу добиться от нее, что там у нее произошло в Лондоне, но с тех пор как она вернулась оттуда, она выглядит намного счастливее.

— Я верила в нее, — серьезно сказала миссис Каттинг. — Совершенно понятно, почему она была такой трудной в прошлом году. Это была ее реакция на потерю отца.

Роза вздохнула, вдруг остро почувствовав, как ей не хватает Настоящего Мужчины — его больше нет с ними, он не знает, что с ними происходит, не знает об их планах.

— Я изо всех сил пыталась достучаться до нее, но у меня ничего не вышло. Ее молчание было просто ужасным, еще хуже, чем грубость. Иногда мне казалось, что она хочет уйти в себя настолько, чтобы исчезнуть без следа.

— Миссис Хейсти, я ни в чем вас не упрекаю. Я знаю, что для всех вас это были ужасные времена.

— Зовите меня Роза.

Миссис Каттинг вновь улыбнулась.

— Как же я могу вас так называть, если вы отказываетесь называть меня Терезой?

— Дайте мне время, — благодарно улыбнувшись ей в ответ, проговорила Роза. — Я до сих пор все еще со страхом жду, что вы опять скажете, что застали ее курящей в классе.

Обе женщины рассмеялись. Миссис Каттинг сказала:

— Все это уже в прошлом. Мы с Селеной уже обо всем договорились. Она поставила перед собой цель, и я думаю, что смогу помочь ей подготовиться к поступлению в Кембридж. Она одна из самых способных моих учениц за все время моей работы в школе.

Дверь открылась. В комнату вошла Селена собственной персоной, неся поднос с чаем. Она поставила его на старинный столик, стоявший на коврике у камина, и Роза постаралась сделать вид, словно это было для нее в порядке вещей. Селена заварила настоящий чай в чайнике и достала из коробки новые чашки и блюдца, которые Руфа купила в магазине Хила. Она с серьезным видом разлила чай по чашкам. Роза со стороны наблюдала за этой элегантной, уверенной в себе и очень представительной молодой девушкой. Для нее было удивительно, как преображаются ее дочери. Настоящий Мужчина не узнал бы своих дочерей.

— Я пойду, если вы не возражаете, — обратилась Селена к миссис Каттинг. — Я обещала почитать Линнет.

— Конечно, я не возражаю. А что ты ей читаешь?

— «Феникс и ковер».

— А, Несбит, это замечательно. У тебя действительно отличный вкус. Ей нравится эта книга?

— Она просто обожает ее.

— Ну, не буду тебя задерживать. Встретимся в школе в понедельник. — Когда этот неузнаваемый образец совершенства вышел из комнаты, миссис Каттинг повернулась к Розе. — Знаете, кого она мне сейчас стала напоминать? Руфу в этом же возрасте.

Миссис Каттинг очень любила Руфу. Ее отношение к Настоящему Мужчине стало значительно более прохладным после того, как он отговорил свою старшую дочь от поступления в университет. С тех пор она регулярно приглашала Руфу, когда ей нужно было приготовить еду для званых вечеров, и она огорчила всех девочек, появившись у нее на свадьбе.

— Да, полагаю, между ними есть некоторое сходство, — задумчиво произнесла Роза. Раньше она не замечала этого, до сих пор рассматривая Селену как «удлиненный» вариант самой себя и Лидии. Она определенно была похожа на Руфу посадкой головы и своими длинными ногами, как у жеребенка. — Она обладает такой же врожденной способностью все делать как следует. В этом камине не разводили огонь со времени снятия осады с Мафекинга, а ей даже не понадобилась растопка.

— А как там Руфа? — весело спросила миссис Каттинг.

— Прекрасно! — заявила Роза с несколько преувеличенным восторгом.

— Вы, наверное, очень рады, что она поселилась рядом с вами?

— Да, конечно.

— Чем она занимается целыми днями? Она так и будет продолжать готовить?

— Она все еще думает, — на ходу импровизировала Роза. Она не видела Руфу уже целую вечность. Та звонила не чаще двух раз в неделю, чтобы просто узнать, как у них дела, и сообщить, что у нее все в порядке. Чем она занималась? Что на самом деле делала? Роза не могла признаться миссис Каттинг, что подозревает, что у ее любимой ученицы бурный роман с племянником первой жены ее мужа.

Миссис Каттинг сказала:

— Когда ваш муж умер, я больше всего беспокоилась о Руфе. Они были необычайно близки, ведь правда? Я боялась, что она не сможет справиться со своим горем.

«Вы были правы, — подумала Роза, — вы знаете ее лучше, чем я; в течение нескольких месяцев она водила меня за нос».

— Но, кажется, она вполне смогла справиться со всем этим. Я никогда не видела такую потрясающую невесту, а я их повидала немало за свою жизнь, как вы понимаете. Мне приходится очень избирательно относиться к приглашениям на свадьбы, иначе летом у меня не было бы ни одной свободной субботы. Но свадьба Руфы была чем-то особенным, символом обновления. Я бы ни за что не согласилась ее пропустить.

Они услышали за окном хруст гравия под колесами подъехавшей машины. Роза выглянула в окно. В сгущающихся сумерках она узнала машину Руфы.

— Это она, — радостно воскликнула она. — Теперь вы сможете спросить ее саму.

Это была не Руфа. Если бы рядом не было миссис Каттинг, Роза бы пронзительно вскрикнула. Эдвард… Что он делает здесь, когда все думают, что он все еще в Гааге? И почему один? В сумерках ей было трудно разглядеть выражение его лица, но Роза поняла, что он очень напряжен и рассержен. Как потом она рассказывала Лидии и Селене: «У меня все оборвалось внутри. Я поняла, что что-то случилось».

Она услышала, как он колотит кулаками в дверь. Лидия, которая была на кухне, крикнула:

— Я открою.

В следующее мгновение Эдвард уже был в гостиной. Он выглядел очень элегантным и суровым в темном костюме и военном галстуке.