Ник прикрыл глаза. Вот и доверяй красотке — и она разобьет тебе сердце…

Дверь распахнулась. Ник тут же живо вообразил, какое зрелище предстало перед Алексой: Тэйлор, сидя на унитазе, поедает эскимо, а сам он примостился рядом на детском плетеном стульчике с обрывком туалетной бумаги в руке.

— Ах черт!

— Черт! Черт, черт, черт, — со счастливым видом затараторила Тэйлор. — Видишь, тетя Эл, какое эскимо? Это он мне принес! Мой новый самый лучший друг!

Ник думал, что Алекса сейчас вспылит. Или расхохочется. Словом, ожидал чего угодно, но не этого гнетущего молчания. Когда же он расхрабрился и взглянул на нее, оказалось, что Алекса, все еще стоя на пороге туалета, глядит на него с откровенным изумлением, даже потрясением, а может, с каким-то еще непередаваемым выражением. Умилением, что ли…

Наконец она откашлялась и перешла к делу:

— Ты опять за свое, егоза… Откуси последний разочек и отдай эскимо мне.

— Ладно.

Ник удивился, почему Тэйлор не спорит с Алексой, но потом решил, что он в любом случае счастливо отделался. Его супруга завернула остатки мороженого в салфетку и засунула поглубже в мусорное ведро. Затем она потеснила Ника, сняла племянницу с унитаза и взяла у него бумагу, чтобы подтереть Тэйлор. Алекса надела девочке трусики, оправила ей платьице, вымыла ей и себе руки и быстро обтерла девчушке рот, чтобы уничтожить все улики.

Из туалета она вышла, ведя за собой совершенно счастливую малышку и вконец смущенного взрослого. В коридоре Алекса присела на корточки и зашептала что-то на ушко Тэйлор. Девчушка покивала и побежала к гостям.

— Что ты ей сказала? — спросил Ник.

Алекса самодовольно улыбнулась, словно проделывала такое не впервые:

— Сказала, что, если она только шепнет кому-нибудь про мороженое, она от нас больше ни одного не получит. И можешь мне поверить, такой язык этот несмышленыш прекрасно понимает.

— Ты, случаем, не спятила?

Алекса резко обернулась:

— Как же, держи карман шире! Ты даже не представляешь себе, сколько всего я тайком перетаскала этому ангелочку! Она ведь плакала, да?

— Да… А откуда ты знаешь? — разинул рот Ник.

— Мне ли не знать! Вот и тебе разок не повезло. А, вот еще что…

— Что?

— Я сейчас так от тебя завелась, что дома обязательно покажу, как сильно.

— Это что, новая игра? — еще сильнее изумился Ник.

Алекса одарила его жадным, откровенным, сногсшибательным поцелуем взасос, затем с коварной улыбкой отстранилась:

— Нет. Но потом мы с тобой еще как поиграем.

И она ушла, оставив обескураженного Ника наедине с напрягшимся членом.

О, женщины!

* * *

Через две недели Ник поневоле задался вопросом: неужели мужчина утрачивает всякую власть над женщиной, стоит лишь ему начать спать с ней?

Из недавней презентации у Конте стало ясно, что окончательное решение будет принято в первых числах нового года. Ник весь извелся, пока обсуждал свой проекте треклятым итальянцем, который не преминул осведомиться об Алексе, но в общем и целом беседа прошла вполне успешно. Теперь инвесторы сузили выбор до двух кандидатов: фирмы Ника и крупной компании «СтарПрайсиз», расквартированной на Манхэттене. Перед самым Рождеством им предстояло принять участие в очень серьезной конференции и представить там свои окончательные эскизы и наработки по проекту. Слава богу, что Драйселл стоял за него горой, ведь до последнего сражения было уже рукой подать. К вящему огорчению Ника, он понятия не имел, в какую сторону качнутся симпатии графа, поэтому ходил злой как черт.

В этот вечер ему особенно не терпелось прийти домой, хорошенько отогреться за сытным ужином, посмотреть матч «Гигантов», а потом заползти под одеяло вместе с женой. Между прочим, вовсе не для того, чтобы уснуть.

Он распахнул входную дверь, потопал на пороге ногами, стряхивая с ботинок снег, и вошел в прихожую, уже прикидывая, сколько времени ему понадобится на еду и просмотр матча, чтобы перейти к самому важному пункту программы, — и вступил в кучку собачьего дерьма.

Ник приподнял ботинок и зарычал от возмущения. На итальянской, ручной прошивки коже темнело подозрительное темно-бурое пятно. Красивый паркет тоже был испачкан пометом, вонь от которого развеяла в прах все кулинарные мечты. Сейчас он ее прикончит.

— Алекса!

Жена выбежала из кухни и застыла как вкопанная, покраснев то ли от стыда, то ли от осознания тяжести проступка. Позади нее промелькнула длинная костлявая тень, и Ник, сощурившись от ненависти, узнал в ней ту самую шелудивую гончую, которая упрямо вторгалась в его сны. И тогда он сказал себе: «С сексом или без, но эта женщина должна знать свое место».

— Уведи его. Сейчас же.

— Но…

— Алекса, я не шучу! Ради бога, убери этого пса с глаз моих долой! Посмотри, что он тут натворил!

Алекса скрылась, затем вернулась с мусорным ведром и рулоном бумажных полотенец и принялась убирать грязь. Ник брезгливо стянул с себя ботинок, старательно обходя вонючую кучку. Его жена, сноровисто затирая пятно на полу, тараторила оправдания, которые только подстегивали его гнев.

— Послушай хоть минутку! Я понимаю, что мы не можем оставить его у себя. Я даже не буду пытаться тебя уговаривать, но мне позвонили из приюта и сказали, что время истекло и надо его усыплять. Я не понимаю, почему его никто не берет, такого милого пса, но если мы подержим его пару деньков, то обещаю тебе, что кому-нибудь его пристрою.

В кухне опять промелькнула тень. В желтых собачьих глазах застыло равнодушие — никакой заинтересованности вердиктом. Ник поморщился от отвращения:

— Его никто не хочет брать, потому что это не собака, а самый настоящий урод. К тому же он того и гляди укусит.

— Он добрый! — задохнулась от возмущения Алекса. — Он даже рычать не умеет! В приюте мне сказали, что его нашли где-то в захолустье на дороге со сломанной лапой. Скорее всего, его выбросили на ходу из машины!

Вот дерьмо!

— Я понимаю: он гадит, но я уверена, что он очень смышленый, и его ведь прежде никто не учил! Я отведу его в заднюю комнату, буду за ним прибирать, а через несколько дней его здесь не будет, я тебе клянусь. Ник, ну пожалуйста! Всего-то на пару деньков, а?

Ник, раздраженный и просьбами Алексы, и своим поведением, стащил с ноги второй ботинок и направился на кухню. Он с вызовом остановился перед дворнягой, словно ожидая от животного вспышки агрессии или других проявлений дурного уличного воспитания, чтобы в случае чего со спокойной душой выкинуть его на улицу.

Но он так ничего и не дождался. Пес даже ни разу не вильнул хвостом, не зарычал, не опустил головы. Не сделал ни-че-го — только глядел на Ника безучастными желтыми глазами. У Ника по спине пробежал холодок, но он отвернулся, решив не поддаваться жалости.

— Пару дней, — буркнул он. — Уговор есть уговор.

Облегчению и признательности Алексы не было предела, и Ник даже усомнился в том, что его мужские права были в чем-то ущемлены. Впрочем, он решил так легко не сдавать позиций:

— Ты ужин приготовила?

— Все уже на подходе. Жареный лосось со свежими овощами и плов. Вино остывает в холодильнике. Салат тоже готов. И у тебя останется еще масса времени на «Гигантов».

Ник заинтригованно склонил голову набок, пораженный осведомленностью жены в том, что мужчина хочет получить взамен на свою уступку. Он решил испытать Алексу по всем статьям:

— Думаю, надо бы перед ужином принять душ…

— Я принесу тебе бокал вина. А поесть можешь у себя, перед телевизором.

— Там посмотрим…

Алекса с готовностью подскочила и помогла ему снять пиджак. Поднимаясь по лестнице, Ник убеждал себя в том, что ее благодарность вполне окупит те два дня, что ему придется прожить в обществе собаки. В таких приятных мыслях он дошел до своей спальни и принялся раздеваться.

* * *

Алекса отвела временного постояльца в заднюю комнату, где уже успела постелить на полу старые простыни, которые нашла в своей квартире. Она насыпала псу корма, налила воды и напоследок чмокнула в макушку. Заметив, что он даже ни разу не вильнул хвостом, она почувствовала, как у нее защемило в груди. Ни одного разочка… Непонятно как, но она успела привязаться к этой дворняге, впрочем, нужно было радоваться хотя бы тому, что удалось выторговать у Ника время, чтобы успеть подыскать ей хороших хозяев.

Теперь же настало время обслужить собственного мужа.

Налив в бокал вина, Алекса поднялась наверх. Уже из коридора был слышен звук льющейся воды, и у нее свело живот от приятного предвкушения. При одной мысли о занятии любовью с Ником у нее внизу стало влажно, а соски затвердели. Алекса открыла дверь в ванную навстречу облаку пара, поставила бокал на раковину и начала потихоньку раздеваться.

— Милый, вино на умывальнике!

— Спасибо… — донесся словно сквозь пелену голос Ника.

Алекса отвела в сторону занавеску душа и, войдя в просторную мраморную кабинку, улыбнулась ему:

— Пользуйся моментом!

У Ника сделалось такое лицо, как будто его оглушили кувалдой. Алекса, не теряя времени, обвила руками его шею и крепко прижалась к нему. Ее сводило с ума мокрое мускулистое тело мужа, от которого Алекса была сама не своя. Ей вдруг пришло в голову, что они еще никогда не принимали вместе душ, ни разу не поднимались до такого уровня интимности, но Ник, впрочем, довольно быстро освоился с положением и оказался на высоте.

В буквальном смысле слова.

Через пару секунд его напрягшийся член уже требовательно подрагивал. Ник глухо застонал и приник к губам Алексы, пробуя их на вкус, властно заявляя о своих правах и в то же время доставляя удовольствие. Его язык алчно исследовал ее рот.

Алекса вонзила ногти в его мокрую спину, прижимаясь как можно теснее к намыленному телу. Из душа на них падали тугие струи воды, волосы Алексы липли к лицу, но она, не замечая этого, продолжала ласкать мужа, жадно целовать его. Затем отстранилась и встала перед ним на колени.

— Алекса…

— Помолчи, — бросила она и взяла в рот его член.

Вода хлестала Алексу по голове и спине, а она словно пробовала на вкус твердый член мужа, радуясь тому, что тот не может сдержаться и даже тихо ругается от удовольствия.

Затем Ник резким движением поставил ее на ноги, оторвал от пола и пристально посмотрел ей в глаза. А потом с размаху насадил на свой пульсирующий член.

Она ахнула, и ее лоно импульсивно сжалось. Она напрягла бедра и начала двигаться взад-вперед, постепенно наращивая темп, страстно вскрикивая и покусывая Ника за плечо. Наконец Алекса запрокинула голову, встряхнула мокрыми волосами и хрипло вскрикнула.

Они двигались так слаженно, что кончили почти одновременно. Алекса бессильно прислонилась к груди мужа; ноги ее подкашивались, колени тряслись. Мурлыча от удовольствия, она покрывала тело Ника нежными поцелуями. Они долго стояли обнявшись под струями в облаке пара, и, когда Алекса подняла на Ника глаза, тот погладил ее по волосам и сказал:

— Пес может остаться на неделю.

Алекса засмеялась и осторожно провела пальцем по его лицу. Она любила этого невозмутимого, упрямого, немного насмешливого мужчину, любила каждую частичку его существа, любила своего делового партнера, своего мужа и прочее, и прочее.

— Я пришла не ради собаки. А ради своих корыстных целей.

— Такая женщина мне очень подходит.

— Я принесла тебе вина. Ужин готов.

Ник молчал и пристально глядел на нее. Как ни странно, ее сердце снова забилось чаще, а соски затвердели. Смутившись, Алекса отвернулась и уже собралась было выйти из кабинки, но Ник остановил ее. Со сладострастной улыбкой он положил руку ей на лобок и осторожно проник пальцем в ее лоно. У Алексы перехватило дыхание, а возбуждение нарастало по мере того, как Ник пробуждал маленький пульсирующий бутончик к жизни. Она схватила мужа за плечи и замотала головой, словно отрицая его власть над собой.

— Я не могу так…

— Можешь, Алекса. Давай еще разок.

Ник погрузил палец еще глубже, и она, готовая принять его в себя, невольно выгнулась дугой. Ник раздвинул ей ноги и рывком ввел напрягшийся член. Алекса приняла его с таким исступленным самозабвением, какого доселе еще ни разу не испытывала.

Потом, когда затихли отголоски бурной страсти, Ник выключил воду и, поддерживая обессиленную жену, нежно обтер ее полотенцем. Его глаза были подернуты странной пеленой, и Алексе показалось, что за ней прячутся какие-то неведомые ей эмоции. Она не стремилась любой ценой выведать их, но взяла то, что он готов был ей отдать, с такой нетерпеливой алчностью, которая обескуражила ее. Однако Ник не должен был об этом догадаться. Нельзя было, чтобы он даже заподозрил, насколько сильны ее чувства к нему, чтобы он раскрыл ее тайну. То, о чем Алекса прежде только догадывалась, стало теперь для нее непреложной истиной.