— А я помою посуду? — съехидничала Лена, чтобы хоть как-то реабилитироваться.

— Я машину купил. Посудомоечную. Чтобы тебе не сидеть на кухне. В общем, все для тебя… любимая.

На последнем слове его голос дрогнул, а Лена чуть не расплакалась от признательности. Река жизни вырвалась из мрачного темного ущелья и теперь плавно бежала по спокойной равнине, накрытой изумрудным ковром первых пробивающихся надежд.


— Знаешь, Ленка, у меня такое чувство, что мы с тобой сидим на одних весах. Как только ты поднимаешься вверх, так я тут же грохаюсь вниз и лежу там в неприличной позе, — Карякина откровенно страдала. — Я за тебя рада, ты не подумай чего… Но мне за себя обидно. Так хорошо все начиналось, и вдруг — бах! Ему, видишь ли, необходимо пожить дома. Говорит, что дело не во мне. Как будто я сомневаюсь! Ясно, что не во мне, а в его жене! Вцепилась, как пиявка, и не дает мужику пожить для себя.

— Свет, так он детей нарожал и теперь не имеет права жить для себя. Это даже хорошо, что у него такое чувство ответственности.

— Кому хорошо?

— Ну… вообще хорошо. Детям.

— Я, Кораблева, хочу, чтобы хорошо было в первую очередь моим детям! А если так будет продолжаться, то мне это не грозит!

— Да ладно, вернется он, никуда не денется.

Мне-то надо, чтобы он туда и не уходил. Это принципиальный вопрос. Я не собираюсь его делить ни с кем. И не в деньгах дело. Бегающий между двух семей мужик жалок и смешон. У него нет чувства уверенности в завтрашнем дне. Он затравленный бабами изгой, который находится в постоянном страхе: как бы все не выяснилось! Это человек с надломленной психикой.

— Но ты же знала, что он женат, — искренне недоумевала Лена. — И про детей знала. Он не может вычеркнуть их из своей жизни. Это нереально, если только он не моральный урод.

— И не надо вычеркивать детей. Пусть встречается. Но жена-то тут при чем?

— Жена, Светка, при детях. Где дети, там и мать. Она имеет право…

— Какая ты добренькая! А я тоже хочу иметь право! Обо мне ты подумала?

— Свет, может, найдем тебе холостого? Ну зачем эти проблемы, алименты, нервотрепки?

— Это только тебя все время на холостых наносит. У меня все холостые были откровенно дефективными. Может, я слишком много хочу, но торговаться с судьбой я не собираюсь. Тем более что на Антона я уже потратила столько времени! В моем пожилом возрасте каждый день на вес золота, а тут опять облом? Не допущу! Ладно, не будем об этом, а то я злюсь. Давай о тебе.

— Так у меня нормально все.

— А предложение сделал?

— Нет еще. Мы знакомы-то всего ничего, и то пунктирно. Я ж с Иваном еще успела…

— Если он не сделал предложение, сделай сама. Не тяни.

Да ну тебя! Я никуда не тороплюсь. Я уже так обожглась в прошлый раз, что еще одну ошибку просто не переживу!

— Не смеши меня! Переживешь. И не одну!

— Спасибо за доверие!

— Это я так, к слову, — Светка немного смутилась. — Но ты, правда, не затягивай. Мало ли, опять сорвется. Мужики, они такие: червя пожирнее сожрал и — бултых на дно. Ищи его потом в тине.

— Карякина, у тебя слишком много негатива накопилось. Что за аллегории? Мороз по коже.

— Шубу надень, чтобы не мерзнуть! — не осталась в долгу Светка. — Кстати, проверь-ка его на вшивость. Попроси шубку. Может, он теперь пожадничает.

— Света, какая шуба? Апрель на улице!

— Шуба — это не сезонная одежда, а ценный подарок, характеризующий не только благосостояние кавалера, но и степень его щедрости. Можешь вместо шубы попросить кольцо с брюликом. Когда будешь просить, внимательно смотри на лицо. Мужики простые, как валенки, все будет написано на лбу заглавными буквами.

— Как ты себе это представляешь? С какой стати, на каком основании я вдруг ни с того ни с сего буду просить у него кольцо? Зачем оно мне? В нос вставить?

— Да, — задумчиво протянула Светка. — Ты можешь и в нос. Я вообще удивляюсь, почему дуракам везет, а умные всегда в пролете.

Потому что они слишком умные, — запальчиво возразила Лена. — Все наперед просчитывают и отметают нецелесообразные варианты. И нас, дураков, насквозь видят. Умные не в пролете, они заранее знают, что ничего хорошего из их планов не получится.

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — отбила атаку Светка.

— Ага, вот ты и петляешь между горами, как пьяный сантехник.

— Сантехники, Лен, по горам не ходят, они все больше по подвалам. Ты что, обиделась? Я же не тебя дурой назвала, а вообще…

— А я в частности. Вот не умею я, как ты, все просчитывать. Да, такая я росомаха!

— Не надо просчитывать, надо держать ситуацию под контролем, только и всего, — посоветовала Карякина. — Как говорится: кто за рулем, туда и едем. Не будешь руководить ты, будут руководить тобой. Это аксиома. Не надо таращиться за горизонт, смотри хотя бы на полшага вперед, тогда не кувырнешься в ближайшую яму.

— Я уже кувырнулась, хотя и пыталась смотреть вперед, — напомнила Лена.

— Плохо смотрела. Протри окуляры и не отвлекайся. Не захочешь тратить его деньги сейчас, потом он уже тебе этого и не позволит. Львов и прочую живность дрессируют смолоду, взрослые особи дрессуре не поддаются.

— Тогда я уже опоздала. Поздно его к короткому поводку приучать, его молодость прошла не со мной.

Узко мыслишь. Я говорю о молодости ваших семейных отношений. Приучай его слушаться еще до того, как твой паспорт испоганят штампом о регистрации брака. Иначе потом сама будешь скакать через горящий обруч и носиться по кругу, стуча копытами. Ему все будут аплодировать, а тебе достанется только сено.

— Ничего, я съем.

— Не обижайся. Я хочу, как лучше. Я же тебя люблю.

— Олег меня тоже любит, а ты говоришь про него гадости.

— Я не про него, — вздохнула Света. — Я вообще про мужиков как про класс. И не гадости это, а чистая правда. Пойти, что ли, на вечер «кому за тридцать»?

Переход был настолько неожиданным, что Лена даже не сразу отреагировала.

— Хотя «за тридцать» — понятие растяжимое. И тянуть его можно, как резинку от трусов — до кладбищенских ворот. Нет, не буду позориться. Потерплю еще. Вдруг что-то обломится.

— Обычно обламывается только всякий сухостой, и то, если за него задеть, — машинально прокомментировала Лена и тут же испуганно покраснела.

— Еще обламываются всякие умные дуры, типа меня, которым кажется, что они все просчитали, а на деле выходит, что они не просчитали, а просчитались. Ладно. Держи удачу за хвост. А для верности залей этот хвост «супермоментом», чтобы какая-нибудь предприимчивая баба не вырвала твое счастье из рук вместе с хвостом, рогами и копытами.

Разговор с Карякиной оставил не очень приятный осадок. Больше всего Лену взволновало то, что действительно может появиться какая-нибудь ушлая мадам и отбить завидного жениха. Кроме того, было очень жалко Светку, поскольку со стороны было ясно, что никуда Антон из семьи не уйдет. И даже если его увести оттуда силой, то через некоторое время он все равно перегрызет веревку и сбежит от своего счастья, свалившегося на него в виде умной, красивой и молодой Светки. Во всяком случае, Лена думала именно так.


Антон оказался прав. Точка зрения жены кардинально отличалась от маминой. Мало того что Алиса вернулась из Туниса отдохнувшая, загорелая и сильно похорошевшая, так еще и ни словом не упрекнула его за «командировку», в которую внезапно отбыл любвеобильный супруг. Более того, большую часть денег она привезла обратно, так и не потратив.

— Я не хотела оставлять дома. Мало ли что. Тебя нет, меня нет, вдруг обворуют! — простодушно хлопала она длинными ресницами. — Ой, ты не представляешь, как я соскучилась.

В принципе, Антон тоже соскучился, поэтому встреча прошла в теплой дружественной обстановке. Про Светку он временно забыл.


Карякина изнывала в одиночестве, увиваясь около молчащего телефона. Каждый звонок вызывал бешеное сердцебиение, поскольку, с одной стороны, она ждала звонка Антона, а с другой, боялась, что он позвонит, чтобы попрощаться навсегда. Она пыталась не думать о том, что неизвестная соперница победила. Светка вынашивала планы мести один фантастичнее другого, она ревела в подушку и репетировала гневную речь, адресованную то вероломному Антону, то его старухе-жене. Светке было муторно и тоскливо. Руль опять выскользнул у нее из рук и крутился, как флюгер, независимо от ее желания. Она сидела в съемной квартире Антона и не понимала: съезжать ей или еще подождать. А вдруг…


— Запутался я, Алик, — Антон зло качал ногой, нервно постукивая остатками сигареты о пепельницу. Искры испуганно рассыпались и тут же покорно гасли. — Первый раз такое. Зацепила она меня, сильно зацепила!

— С чего бы это? — тонко улыбнулся собеседник, вальяжно откинувшись в мягком кресле. В баре тихо играла музыка и плавали грязноватые разводы сигаретного дыма. — Раньше ты подобной ерундой не страдал.

— А теперь страдаю! Вот ведь глупость какая!

— Когда-то ты говорил, что лучше Алисы нет. И я был согласен, потому что лучше Алисы, и правда, нет. Ты ее у меня увел тогда, помнишь?

— Ты что? Все еще злишься? — моргнул Антон, выронив из дрожащих пальцев сигарету.

— Оно того не стоит. Все давно забыто. Я просто напоминаю тебе твои же слова. Ты собирался сделать ее счастливой.

— Так она счастлива. Что обещал, то и сделал.

— Ветреный ты, Антоха, стал, как школьница. Быстро решения свои меняешь. Сначала только она, потом любовницы пачками, а теперь еще и зацепило тебя.

— Так меня же зацепило, а не ее. Не понял, ты за Алиску переживаешь?

Нет. Мне-то что, я за тебя переживаю. У тебя хорошая жена. Мой тебе совет, ты же совета просишь: брось эту бабу, пока не поздно, пока не завяз, и найди другую. И живи по-прежнему. Гуляй, веселись, развлекайся, а потом приходи в семью пожрать, отогреться. Тебя обстирают, зацелуют, и катись по-новой.

— Завидуешь?

— Да. Я тебе всю жизнь завидую. Красивая жена, дочки, с бизнесом тишь да гладь, как сыр в масле катаешься. Завидую, реально завидую. Ты правильно понял. Не по-черному, по-человечески. Подфартило тебе. Я тут теорию читал интересную, мужичок один любопытный пишет. Бред, конечно, но здравая мысль есть. Все люди поделены на пятерки. Где-то есть куча, типа яичной кладки, стоят рядом пять дежурных. Каждый, беря в руку яйцо, предначертывает его судьбу. Один сбрасывает вниз, на бренную землю, категорических неудачников. Это когда у человека все не так: в любви, в работе, в здоровье, во всем. Второй скидывает неудачников, которым везет в любви, третий — неудачников, которым везет в любви и в работе, четвертый — неудачников, у которых есть шанс изменить свою «яичную» судьбу, если они правильно выберут путь, если будут плыть против течения, бить по воде ластами и всю жизнь сражаться за свое трудное счастье. А пятый спускает на землю удачливых во всем счастливчиков. Только каждый из них счастлив на своем уровне: есть олигархи, есть среднестатистические горожане, а есть крестьяне… Короче, там целое учение, так вот к чему это я: тебе, Антоха, повезло. Ты пятый. Понимаешь, не потому, что ты заслужил, а я — нет, просто тебя загреб своей судьбоносной дланью именно тот, кто отвечал за везунчиков.

— А кто «загреб» тебя? — криво улыбнулся Антон, не понимая, как реагировать на углубившегося в философские размышления друга. — Первый?

— Не хами. Меня загреб четвертый. Так что шансы есть, — Алик подмигнул ему и с удовольствием допил пиво.

— Я не понял, какое отношение это имеет к моей проблеме? — Антон раздраженно поскреб начавшую пробиваться щетину.

— Прямое. От добра добра не ищут. У тебя и так всего много, а ты еще женщинами жонглируешь. Ладно, не зыркай, не напугаешь. Я же не знаю, что собой представляет твоя новая пассия. Так что не могу ничего посоветовать.

— Так я могу вас познакомить.

— А не боишься, что уведу? Это только тебе на хороших баб везет, а у меня с ними полный облом.

— Ты? — Антон снисходительно потрепал приятеля по плечу. — Вряд ли.

— Это, в смысле, ты мне так доверяешь?

— Это в том смысле, что ничего у тебя не получится, даже если захочешь, — пояснил Антон и одним глотком допил пиво. — Так что, едем?

— Куда? К твоей барышне?

— Ага, на смотрины. Как думаешь, цветов купить?

— Зачем? — пожал плечами Алик. — Не балуй ее, чтобы потом поменьше претензий было.

— И то верно, — согласился слегка опьяневший Антон. — Ты за рулем, а то меня что-то развозит.

— Я всегда за рулем, — многозначительно обронил Алик.


Измученная тоскливым ожиданием Светка уже спала, когда услышала возню в коридоре.

— Жена выперла или просто соскучился, — обрадовалась она, торопливо выпутываясь из ночной рубашки. После долгой разлуки Антона надо было брать штурмом, а лучшее оружие — женская привлекательность, ничем не прикрытая и не приукрашенная, поэтому в прихожую она вылетела в чем мать родила и с радостным визгом повисла на вернувшемся возлюбленном.