Она почувствовала, что обречена. Она забыла, что обещал прийти Игорь. Ей хотелось только одного — избавиться от боли и поскорее вырваться из этой душной квартиры. Она выдавила на стол таблетки из блистеров. Захватила одну горсть, вторую…

Боль не прекратилась. Она испугалась, что таблетки не подействуют. Но все же легла на кровать. Легкая пелена затянула взгляд и скрыла окружавшую ее убогость. Лика вновь увидела заходящий ярко-розовый диск солнца, почувствовала ветер и брызги, разлетающиеся от стремительного хода яхты… В мозгу вспыхнула последняя мысль: «Ах, как хорошо…»

И сразу без перехода — боль, выворачивающая наизнанку. Она чуть приподняла веки. Какие-то бледно-голубые тени кружили вокруг нее и причиняли ей боль. Потом в мозг ударил шум: голоса, бряцание, стук… Потом она вспомнила, что сделала…


Лика устало откинулась на спинку кресла.

— Теперь ты знаешь все. Скажи, как мне жить?

Игорь почесал переносицу.

— Да обыкновенно. Устроиться на работу. Сделать ремонт в квартире.

Лика расхохоталась. Ее хохот перешел в истерику. Игорь испугался. Схватил ее за руки, просил успокоиться, выпить воды. Потом плеснул водой из стакана ей в лицо. Лика замолкла, ошарашенно посмотрела на Стромилина и заплакала от обиды, что теперь всякий может плескать ей водой в лицо.

— Нет-нет… — безостановочно твердила она. — Я все равно не выдержу… Нет-нет… Я не смогу больше…

У Игоря опустились руки. Он смотрел на причитающую по своей погубленной жизни Лику и не знал, что ему делать.

— Нет-нет… Я не выдержу… Мне больно… Больно…

ГЛАВА 6

— Рай! Рай! — повторял среднего роста коренастый мужчина, расхаживая перед отелем.

— Мишка! — воскликнул Тони и поспешил к нему.

— Как долетел?

— Да все нормально, — махнул тот рукой и, закатив глаза, всем своим видом показывал, что такого он не ожидал. — Тони, ты владеешь раем! Но у меня тоже есть сюрприз.

— Что, новая гитара?

Михаил Старов расхохотался.

— Лучше! Пойдем, посмотришь! Он в джипе.

На лице Тони выразилось удивление.

— Слушай, а это правда, что Милла Лиманова у тебя? — спросил Михаил.

— Да.

— Черт возьми, как все вышло?.. — он тяжело вздохнул. — Вот она — карьера музыканта. Играть начинаешь лет с тринадцати и кажется, что так будет продолжаться всю жизнь. А потом — раз, и оказывается, что твоя музыка никого не волнует.

— Что, трудно? — с участием спросил Тони.

— А ты как думал? В пятьдесят с лишком пытаться удержать интерес публики. А эти сборные концерты, в которых наряду с тобой мальчишки… да такие гонористые, все звезды. Их у нас теперь на фабрике штампуют.

— Что ж, удобно! — с ироничной улыбкой согласился Тони. — Все одинаково бездарны. Никто никому дорогу не перейдет. Держат круговую оборону, сбившись в стадо, чтобы вовремя заметить и уничтожить талант.

— Ну вот, ты понимаешь, как там с ними за кулисами в ожидании выхода приятно. Только и слышишь, старик… старый хрыч, и туда же!.. А что же мне, в дворники идти?.. Я же без музыки, без сцены не могу. Гаденыши! Сами не успеют оглянуться, как их в старики запишут, вот такие же, как они. Ты правильно сделал, что ушел. Ты — молодец. А я вот не могу.

По аллее, обсаженной цветами, они подошли к высокой полукруглой арке — входу на территорию комплекса.

Лицо Михаила мгновенно преобразилось.

— А вот и мой сюрприз.

Тони слегка пожал плечами, увидев, как из джипа выскочила девчушка лет восемнадцати.

— Моя жена, Аглая, — все-таки сумел огорошить Михаил.

— Рад приветствовать вас, прелестное дитя, у себя в отеле, — галантно выдал Тони.

— Ой, — глаза прелестного дитяти стали круглыми от восторженного удивления. — Тони! Никогда даже не мечтала увидеть вас так близко. Вы дадите мне автограф? — деловито спросила она. — Я вас обожала! Отчего вы перестали выступать?

— Да вот занялся бизнесом, и он поглотил меня. Но сегодня вечером мы… — Тони вовремя попридержал язык. Он хотел сказать: «Тряхнем стариной», но, взглянув на своего друга и прелестное дитя, приходящееся ему супругой, проговорил: — Споем, как тогда.

— Ура! — хлопнув в ладоши и одновременно подпрыгнув, поджав загорелые ноги, воскликнула Аглая.

— Прошу, — сделал пригласительный жест Тони.

Аглая зашагала впереди них по аллее.

— А вы видели?.. Вы читали?.. — восклицая, спрашивала она, поминутно оборачиваясь. — О нашей свадьбе с Мишенькой писали в журналах и даже был репортаж по телевидению.

Михаил взглянул на Тони и шепнул:

— Она меня заводит. Такой драйв дает! Забываешь, сколько тебе лет, и пишешь музыку, — он сделал паузу и добавил с легким вздохом, — как тогда.

— Аглая, здесь, пожалуйста, направо, — крикнул ей Тони.

Она кивнула, и ее хвостик, продернутый в отверстие бейсболки, тоже задорно кивнул.

— Раньше тебе нравились женщины с более развитыми формами, — заметил Тони.

— Вкусы меняются. Знаешь, какая она…

— Догадываюсь, — усмехнулся Тони. — Я отведу вам самое уединенное бунгало. Вы ведь молодожены. Ну вот, — открыл он дверь, — располагайтесь. Отдыхайте, а вечером устроим славный джэм сэшн.

Тони вернулся в отель. Увидев возвращающуюся с пляжа Миллу, он подозвал ее.

— Ты не представляешь, что выкинул Мишка. Женился!

— Эка невидаль! Который раз?

— Не знаю. Но на совсем юной девчушке.

— А что в этом удивительного? Хорошо, если он знает, что будет с ней делать. Помнится, одна из его супруг была им не очень довольна.

— Ты имеешь в виду Эмку?

— Ну да.

— Так она же стерва! Ты спроси, кто ею доволен? Кстати, а где она?

— Если верить слухам, — подсела на наркотики…

— Совсем забыл о главном, — спохватился Тони. — Сегодня я ожидаю очень интересного гостя! — он игриво подмигнул. — Роскошный американец. Не женат! Владелец артгалереи. Богат!

— Понятно, ты хочешь, чтобы он обзавелся женой-островитянкой. Тони, почему ты так упорно желаешь выдать меня замуж?

— Своим одиночеством ты мне портишь картину всеобщего счастья, которое должно царить у меня в отеле. А если серьезно, надо же как-то подумать и о твоем будущем.

— Буду петь у тебя до старости, пока не выгонишь, — рассмеялась Милла. — Мне кажется, у меня стало получаться. Во всяком случае, сеньора Сесиль говорит, пусть я пою не так, как они, но ничуть не хуже. Она утверждает, что я вношу в исполнение местных мелодий некоторую северную элегантность.

Тони, недослушав, взглянул поверх головы Миллы и поспешил выйти навстречу высокому мужчине в светлой рубашке-поло и светлых брюках.

— Мистер Рэдлер! Рад приветствовать вас!

Милла скользнула равнодушным взглядом по холостому, богатому, перекинула через плечо свою шаль и пошла к выходу. Мистер Рэдлер тоже успел взглянуть на нее.

Волосы цвета меди золотятся на кончиках. Тонкий профиль. И странная грусть во взгляде.

Тони уловил их взаимный перегляд и вознес молитву к Господу, чтобы его Милла нашла счастье с этим американцем.


Он надеялся, что Рэдлер не преминет зайти вечером в бар. Но тот сразу после ужина направился в свой номер.

Тони, подхватив под руку одного из своих постояльцев, громко напомнил ему:

— Жду вас в баре. Милла будет исполнять песни нашего острова. Это что-то бесподобное!

Рэдлер чуть замедлил шаг. Его интересовала островная музыка. Он тоже решил заглянуть.

На эстраде, освещенной подрагивающим красноватым светом, словно в отблесках пламени, пела Милла. В ее волосах белел пышный цветок. Бедра, повязанные шалью, чуть колыхались в такт мелодии, таинственной, тягучей, завораживающей.

Рэдлер заказал коктейль и хотел было остаться у стойки, но потом взял бокал и сел за столик, чтобы лучше видеть Миллу. Ритм сменился. Музыканты начали аккомпанировать сухими ударами ладоней. В руках певицы зазвучали кастаньеты, и она запела старинную испанскую песню, бог знает когда завезенную на остров. Певица заинтриговала Рэдлера. Она явно не была ни испанкой, ни островитянкой. В ней было что-то незнакомое ему. Он подивился, что, обладая таким редким по красоте голосом, она поет в отеле.

Потом на эстраду поднялся коренастый мужчина с гитарой. Он стал наигрывать простенькую, и, видимо, потому так трогающую сердце мелодию. Певица запела на незнакомом Рэдлеру языке, Он сосредоточился. «Похоже на русский…», — подумал он. Тут на сцену выскочила тоненькая девчушка и звонким, но не сильным голоском подхватила песню. Рэдлер поймал себя на том, что уж очень энергично аплодирует.

Когда бар почти опустел, русские, как догадался он, решили попеть в свое удовольствие. Но Милла спустилась с эстрады и тоже стала слушать. Рэдлер подошел к ней и спросил позволение сесть рядом.

— Милый голосок, — сказал он, обращаясь к Лимановой, когда девчушка затянула какую-то песенку.

Милла мельком взглянула на него.

— Но ваш голос меня потряс! — горячо продолжил он.

— Спасибо, — сухо отозвалась Милла.

Михаил запел свой старый хит. Милла позабыла обо всем, вернувшись в то время, когда она еще только восходила на эстрадный Олимп.

— Алан, — услышала она и сразу не поняла, что американец назвал себя и ждет от нее ответного шага.

Она несколько сконфуженно произнесла:

— Милла.

Он склонил голову набок и повторил:

— Милла. Звучит очень мелодично, — и без перехода сказал: — Вам надо петь на большой эстраде.

Она усмехнулась, посмотрела ему в глаза.

— Уже пела, — встала и, извинившись, ушла, накинув на плечи шаль.

Тони едва не побежал следом за ней.

— Такой шанс! Такой шанс! Его завтра же подхватит какая-нибудь… — в отчаянии, чуть ли не хватаясь за голову, восклицал он.

Микки положил ему руку на плечо:

— Не паникуй! Сам знаешь, судьбу не обойдешь.

— Но каждый пытается!

* * *

Завернувшись в шаль, Милла сидела на веранде своего бунгало. Почувствовав утреннюю прохладу, она поднялась с плетеного кресла, лениво потянулась и вдруг заметила тоненькую фигурку, перебегавшую на цыпочках от куста к кусту. Она вгляделась в нее. В коротенькой полупрозрачной ночной рубашке пробиралась к своему бунгало Аглая. Увидев Миллу, она оцепенела. Прикусив от досады губу, огляделась по сторонам и поспешила к ней.

— Доброе утро, — произнесла она и замялась. Но быстро собралась с духом. — Вы только никому не говорите, что видели меня, ладно?! Я вам потом все объясню. А сейчас мне надо бежать, Мишенька может проснуться.

«Заботливая жена, — отметила Милла. — И то хорошо!»


Аглая отыскала Миллу на пляже.

— Обгорите, — сказала она.

Милла приоткрыла глаза.

— Верно. Ночь не спала и вот, на пляже задремала. Солнце кажется таким ласковым…

— Пойдемте выпьем чего-нибудь прохладительного, — предложила Аглая.

— А я так спала восхитительно, — присаживаясь на табурет перед стойкой, сказала она и потянула через соломинку фруктовый коктейль. — Вы только не подумайте чего. Я Мишеньку не собираюсь бросать. Хотя, конечно, когда-нибудь придется.

— Почему? — удивилась Милла.

— Ну как же! Он уже сейчас, скажем, не очень молод. А лет через пять!.. — повысила она голос и махнула рукой, давая понять, что тут и говорить не о чем. — Вот мы вчера прилетели, столько интересного! Не до сна! А он на пляже повалялся, поплавал, вечером на гитаре поиграл, и только мы вошли в бунгало, на ходу разделся и завалился спать. Я предвидела, что так будет. Поэтому на пляже познакомилась с местными ребятами. Они такие обалденные… кожа нежная… смуглая, а волосы мягкие, все в кудряшках… А как он целуется… — она даже приоткрыла рот от воспоминаний. Опомнилась, что слишком уж разоткровенничалась. Но потом решила продолжить, раз уж начала. — Его зовут Марио. Он студент. Приехал на каникулы. Мы с ним перекинулись парой слов, пока Мишенька нырял, и договорились встретиться ночью. Как только Мишенька захрапел, я побежала к нему. Ах! Какой ночью песок на пляже теплый… И мы с Марио… — ее глаза подернулись влагой, — это неописуемо!.. Ну, вы сами посудите, приехать сюда, за тридевять земель, и заниматься любовью с Мишей. Что нового я узнаю? Почувствую? Чем обогащу свою душу? Чем расширю свое понимание Вселенной?

— А Марио здорово помог в этом понимании?

— О, еще бы! Было такое ощущение, что я летала там, — взмахнула она рукой, — между звездами… Ах! — вспыхнула она. — Вон он, со своим другом.

Милла посмотрела в направлении, куда взглядом ей указала Аглая и увидела двух атлетически сложенных ребят. Высоких, черноволосых, смуглых. Они подошли к Аглае.